Вложения в благоустройство города – это вложения в бизнес. Интервью с основателем «Провианта» и «Двух поэтов» Юрием Чащиным 

Успешные бизнесмены, в основном, люди азартные, не боящиеся сложных задач, разбирающиеся в тонкостях и полностью отдающиеся своему делу. И есть среди них те, кто не только развивает свой бизнес, но ещё и делает что-то для города, в котором живет, для людей, для пространства вокруг. Мало того: они считают это необходимостью. Именно к таким предпринимателям относится Юрий Чащин. Мы встретились с ним в его ресторане «Осип Терлеев», чтобы поговорить о бизнесе и благотворительности. Собеседник рассказал, как учёба в художественной школе и спорт помогают в его работе, как он перестал думать о деньгах и как важны для него моральные ценности. Он, не скрывая, назвал цифры, подробно описал, как реализуются проекты, поделился историей жизни и очень обширным планами на будущее.

Начать хотим с комплимента. Очень ценим Ваши заведения, у вас очень вкусно, но не это главное. Я пришёл позавтракать в «Провиант», съел вкусный блин, попросил чёрный чай, а мне отдали зелёный, который не очень люблю, но выпил - кстати, вкусный оказался. И для меня это было неважно: какой-то маленький недочёт. Мне интересно, понимаете ли Вы, что есть такие потребители, как я? Которые знают, что вы занимаетесь благоустройством территории вокруг ваших заведений, спонсированием литературного сборника, и ценят это? Я всегда стараюсь выбирать локальных производителей, а когда вижу, что они делают что-то ещё и для города, для меня это дополнительный стимул остаться вашим клиентом, который с радостью приходит, которому у вас хорошо. Или все эти вложения не про бизнес и таких, как я, мало?

— На мой взгляд, тут недостаточно понимания у бизнесменов. Никто не отменял того, что театр начинается с вешалки, настроение у людей создаётся не в тот момент, когда он заходит в заведение с крыльца, а гораздо раньше. Человек должен идти и получать хороший заряд настроения, идти по хорошему тротуару, рядом должен быть газон, благоустроенность, некая городская среда, которая начинается не в пяти, не в десяти метрах от тебя. И в этом отношении всё должно быть безупречно. Человек не отдаёт себе отчёта в том, что происходит, но у него просто повышается настроение от таких мелочей. Это абсолютно точно вложение в бизнес, хотя к этому можно относиться по-разному. Я за себя могу сказать, что я патриот города, у меня четверо детей, один из них уехал, но я очень хочу, чтобы он из Краснодара вернулся. Моему старшему 39 лет, младшему - 14 лет, они все должны понимать и чувствовать, что Омск обречён быть крутым обязательно, во что бы то ни стало. А если мы сами его таким не сделаем, то никто не сделает. Долгое время население перестраивалось: была приватизация, люди становились собственниками квартир - но почему-то многие до сих пор не понимают, за что отвечают собственники. Почему-то ремонт крыльца у подъезда сделать не все хотят. У меня это вызывает полное непонимание; это долго-долго насаждалось – требовать от властей. Почему требовать? Вы здесь живёте. 

Это отдельная тема. А если вернуться к вопросу, то вложения в благоустройство – это вложения в абсолютный бизнес. Когда мы сюда, на улицу Пушкина, зашли в 2004-м году, банкиры не хотели давать денег, говоря: «Что ты здесь собрался делать? Это же дублёр центральной магистрали, кочка на кочке, лужа на луже». Я говорил, что будет здесь город-сад, они покрутили у виска. Было тяжело в первое время, когда мы зашли сюда с финансированием, потому что не было понимания того, что здесь можно что-то приличное сделать. Улица Пушкина –  это не Маркса, не Гагарина. Но тем не менее, шаг за шагом мы шли к намеченной цели, сейчас у нас замечательное благоустройство, и когда люди поворачивают с улиц Маяковского, Масленникова, у них создаётся настроение, они гуляют с колясками, фотографируются возле высаженных деревьев, возле фонарей. Это не законченное благоустройство, мы продолжаем делать и будем продолжать. Скоро мне должны отдать проект по благоустройству улицы Маяковского на другой стороне дороги, мы купили помещение, где работал ресторан «Суши Терра». А благоустройство будем делать почти от проспекта Маркса и дальше до Пушкина, превращая территорию в прогулочные зоны отдыха, мини-парки с фонарями, клумбами, газонами, лавочками, в место, где люди должны отдыхать и получать хорошее настроение. 

Мы тут формируем некий хаб общепита с абсолютно разноплановыми заведениями: есть «Провиант» и конкурирующий с ним гастробуфет «Два Поэта» –  там сформированы разные целевые аудитории.

Я в оба заведения хожу…

— Значит, вы – целевая аудитория для обоих заведений. Мы переживали, не будут ли «Провиант» и «Два поэта» друг друга подъедать. Но оказалось, что они отстроены, мы только добавили целевую аудиторию. Есть ещё «Осип Терлеев», но это уже ресторан премиум-класса. Будет кофейня-кондитерская и сыроварня через дорогу, где была «Суши Терра». После этого не хватать будет только ресторана с понятным средним чеком чуть выше тысячи рублей, но с алкоголем. Если вернуться в прошлое и сказать банкирам, что мы устроим на улице Пушкина трафик на 2500-3000 человек в день, они бы покрутили у виска и сказали, что это невозможно, что это трафик небольшого торгового центра. Но нам удалось это сделать, и мы продолжаем.

Вы уже в 2004 году ставили такую цель?

— Да, конечно. Но она была пошаговая, то есть сначала нужно было превратить старый советский магазин «Два Поэта», где бегали крысы и царила полная антисанитария, во что-то более приличное, поэтому альтернативой стал «Провиант», появилась линейка из «Провиантов»: супермаркет, ресторан, пекарня-кондитерская. Следующий этап – нужно было друг от друга отстроить по форматам предприятия, но это глобальная перестройка, инвестирование. Всё шло поэтапно, делали прагматично, хотя какие-то небольшие ошибки допускали. На месте, где сейчас «Мясоroob», мы в своё время пытались сделать расширение супермаркета, открыв отдельный винный дворик, но экономически это не дало никаких результатов, поэтому признали ошибку и зафиксировали убытки.

«Мясоroob» – это же проект ваших родственников?

— Им занимаются моя дочь и её муж, это бизнес для детей, чтобы они тренировались. Франчайзинговое предприятие, управляющая компания находится в Новосибирске, но инвестиции все мои, детям это было не поднять. Кстати, мы старались сделать заведение лучше, чем владельцы франшизы, так и получилось. Они до нас не могли зайти в Омск, потому что не получалось найти партнёра достойного.

Договорились, что можем вносить изменения, улучшать на 20-30% дизайн и технологию. Хотя есть же отработанные стандарты, а тут какой-то умник из Омска говорит: «А я могу сделать лучше!». Было, слава богу, понимание, что мы-то в бизнесе общепита больше двадцати лет, поэтому друг в друга поверили.

Сейчас совместно с новосибирскими же партнёрами делаем ещё один проект на Левом берегу с пиццерией. Возможно, с ними же на улице Маяковского ещё сделаем грузинский ресторан с понятной омичам кухней и средним чеком чуть выше тысячи рублей с алкоголем. Если не будет Грузии – будет другая концепция с понятной едой и небольшим средним чеком.

А на Левом берегу мы делаем аналогичный хаб в торговом центре, где находится «Евроспар», на 70 лет Октября, 7. Когда мы в этом здании в 2014 году открывали «Провиант» через стенку от KFC, было очень тревожно. Подтвердилось понимание, что наши конкуренты – это KFC, McDonald’s, Burger King – мировые системы общественного питания. И мы, открывая рядом с одним из них наш проект, скопировали стандарты обслуживания, но ассортиментную матрицу увеличили. Кстати, именно на Левом берегу у нас появился кондитерский отдел. Сейчас мы спокойно с зарубежными сетями сосуществуем, причём, по инсайдерской информации, результаты экономические с KFC показываем почти копейка в копейку. 

Уже через три года мы совершенно спокойно вставали на Мира, 7а, где с одной стороны KFC, с другой – McDonald’s. McDonald’s обошли сразу, на первом году существования. Я понимал, кто мы, что мы, с кем конкурируем.

Я знаю историю Вашей спортивной карьеры. Считаете ли Вы, что занятия спортом помогают Вам в бизнесе, потому что это труд и дисциплина? 

— Тут два больших фактора, которые повлияли на развитие бизнеса лично у меня. Во-первых, это профессиональный спорт, а во-вторых, не знаю, как так получилось, но у меня ещё есть образование художественное, из-за чего, может быть, и прослеживается подчеркнуто эстетический подход к формированию каждого объекта, потому что сейчас у нас работает человек шесть дизайнеров, маркетологов. 

Спорт – безусловно. Я считаю, что бизнес – это спорт, ведь это постановка целей, их достижение; когда ты приближаешься к достижению одной цели, вырисовывается новая – это такое поэтапное развитие, и, как и в спорте, в бизнесе где-то тяжело, где-то нужно преодолеть и себя, и обстоятельства. 

Интересный вид спорта был – 400 метров с барьерами. Это круг по стадиону с десятью барьерами, причём спортсмен бежит с той же максимальной скоростью, с какой и стометровку. В этом процессе возникает один спортивно-психологический нюанс – тебе хватает заряда пробежать 300 метров с барьерами, а тут финишная прямая с двумя барьерами, которые стоят в один ряд, - многие ломаются на последнем этапе. Нас и врачи вели, физиологию изучали: на 300 метрах человек очень близок к клинической смерти, в этом состоянии нужно переключить тумблер и, несмотря на дикую усталость, увеличить скорость, чтобы сохранить существующую. Кому удаётся сделать это, тот и побеждает.

Вам удавалось?

— Да, мой национальный рекорд держался семь лет. Установлен был перед Олимпиадой 1988-го года, на которую из-за травмы не удалось поехать.

Так что бизнес для меня – это спорт. Те же навыки, те же подходы, то же исследование конкурентной среды. Ты выходишь на арену, в твоём забеге огромное количество людей, которые могут казаться гораздо сильнее тебя, но ты начинаешь с ними психологически бороться. Поэтому я и всех своих сотрудников учу относиться к делу как к соревнованиям. А в соревнованиях, как и в жёсткой конкуренции, если всем тяжело, начались кризисы, пандемии, вы понимаете, что у вас есть конкурентные преимущества. Кризис – время возможностей. В кризис всем тяжело, а вы можете быть психологически сильнее, поэтому найдёте возможности даже в такое время. Нужно какое-то самопреодоление включить и занять те ниши, которые освобождаются от «умерших» конкурентов. 

Поэтому, когда началась пандемия, пять из восьми заведений закрылись, 300 человек сидели дома, я одну зарплату дал, а дальше что? Недвижимость и машины продавать, чтобы людей сохранить?

А всего сколько человек работает в вашей системе?

— Сейчас под всеми нашими торговыми марками работает уже почти восемьсот сотрудников. И мы в пандемию неожиданно нашли решение: состыковались с медийщиками, начали по бартеру кормить рекламщиков. Первые полгода пандемии мы занимали почти всё медийное пространство, практически одни были в рекламном поле. И восстановились на второй месяц пандемии. Естественно, приходилось напрягаться и работать всему коллективу в три-пять раз больше. На местах что-то решали, пытались хоть какие-то доставочные продукты вводить. Где-то допускали ошибки, быстро их исправляли, включали тот тумблер, когда всем тяжело, все в этом состоянии находятся. 

Второе: у меня за плечами законченная с отличием художественная школа. Всегда было желание творить. У старшего сына, который помогает мне во всех проектах и возглавляет группу дизайнеров, три высших образования, два из которых художественные, поэтому мы творим. У нас, в принципе, маркетинговая, дизайнерская, рекламная команда очень молодая, все горят, решения принимаются быстро, потому что нет других учредителей, кроме супруги, которая тоже мой младший партнёр. Всё делаем не завтра, а прямо сейчас. В этом отношении мы мобильнее и быстрее всех остальных, можем оперативнее среагировать на ситуацию. 

Сейчас время санкций, тяжело работать? Есть же, например, импортное оборудование…

— Сейчас тяжело со средствами, потому что ведём одновременно четыре проекта. На Левом берегу, на Рабиновича расширяемся, потому что из здания «Сибирские огни» съехали обувные залы, и мы занимаем соседнее с «Провиантом» пространство. 

Это особенность Ваших заведений – не типовые проекты, и под каждое коммерческое помещение надо искать своё решение?

— Безусловно, потому что есть определённая вариативность. К тому же и рынок сейчас меняется, продвинутые предприятия общепита имеют обязательные стандарты по мощностям, по площади. В ресторане девяностых годов могло быть и так, что 30% площади занимала кухня, а 70% – помещение для обслуживания посетителей. Тогда гость приходил в ресторан и мог и двадцать, и сорок минут ждать своего блюда – тогда были другие приоритеты. Сейчас жизнь гораздо быстрее, и с точностью до наоборот поменялись пространства: теперь 70% площади должны занимать кухня и производство. И в идеале ресторан должен выглядеть по модели McDonald’s, но, условно, для более «богатых», не для детей, не для подростков: чтобы стандарт выдачи блюд был не более десяти минут, потому что у людей нет времени, они хотят поесть качественно, выбирать из большого ассортимента. Мы следим за Novikov Group и тесно общаемся с ними. Возможно, в следующем году в Омске появится совместный проект. Довольно дорогой проект, до спецоперации стоил порядка 100 миллионов, сейчас 150 - 160. 

Вы постоянно развиваетесь, инвестируете во что-то новое. Для Вас важен постоянный рост?

— Сейчас вопрос зарабатывания денег уже не стоит остро, я уже достаточно взрослый человек, поэтому тут скорее спортивный интерес: насколько ещё можно продвинуться в бизнесе, насколько ёмок омский рынок, я понимаю, что достаточно свободный. По Левому берегу месяц назад открыли гастробуфет, и там экономические показатели вышли на расчётные с первого дня. На Пушкина мы выходили  на них два с половиной года. Настолько «голодный» Левый берег в отношении уровневых предприятий общественного питания. Это огромнейший «спальник», и он инфраструктурно не обеспечен всем необходимым.

Здесь важный момент – на Левом берегу вы открыли заведение, которое уже знакомо многим омичам.

— В «Провианте» мы 15 - 18 лет выходили на узнаваемость бренда. Здесь прошло только 3 года, и я не думаю, что «Два поэта» известен большинству горожан. Есть немножко, но не до конца. Быстро выстрелил только седьмой объект «Провианта», который на Рабиновича. Обычно мы выходили на расчётные цифры 1,5 - 2 года, собственно, и гастро-буфет тоже - 2 - 2,5 года, учитывая, что первые месяцев 8 мы в плановом убытке находились: повышенная лояльность, максимальные скидки и так далее.

Как Андрей Колмогоров рассказывал про «Лаваш»: чтобы люди привыкли к его шаурме, он осознанно долго-долго кормил людей в убыток.

— Да, мы абсолютно так же делаем, и народ понимает, что вечерняя распродажа – это не по себестоимости, а ниже, учитывая нормы прибыли. Нужно иметь экономический запас прочности, чтобы это выдержать, чтобы 8 месяцев быть в убытке затем и выйти в ноль. Поэтому сегодня так складывается: мы на подъёме открыли гастро-буфет, тем более, мы понимали, что в Омске должно быть что-то такое. Мы для себя нашли образец в Москве и это даже не скрываем – кулинарные лавки «Братья Караваевы», которых больше сорока в центре Москвы. Лет 6 назад мы начали их изучать, и я через кого только на них ни выходил, чтобы или франшизу купить, или по технологии договориться, но они какие-то абсолютно закрытые. 

И три с половиной года назад мы с супругой и с управляющей ресторана были на выставке в Москве, я говорю: «Девочки, мы столько упираемся, но мы же ни единого шага не сделали ко входу формата «Караваевых» в Омске под другими брендами, что делать-то? Мы это можем сделать, но, во-первых, мы потерять можем полгода - год времени и деньги, потому что наделаем ошибок». 

Сидим в одном из их заведений, мой взгляд упал на девушку, сидевшую в углу с ноутбуком. Я говорю: «У меня есть какое-то чувство, что эта барышня имеет какое-то отношение к руководству компании». Они засомневались: «Ну, откуда ты знаешь?». Я говорю: «Чуйка какая-то». И всё случилось. Марина имела прямое отношение к топ-менеджменту компании. Я предложил ей съездить в Омск поработать. Она сказала, что поедет, потому что у неё случился конфликт в организации, она подала заявление на увольнение и ничто ее больше не держит. Несколько месяцев она в Омске прожила, и изначально мы скопировали всю матрицу с московского образца, но на сегодняшний день она на 60% изменена, постоянно идёт адаптация.

Был недавно в Москве, у ваших коллег ассортимент поскромнее был.

— Мы сделали шаг в развитии, но у них технологически и логистически по-другому устроено: есть общее большое производство, откуда всё доставляется на точки доготовки, поэтому такой ассортимент, как у нас, коллеги не могут держать. Он может быть в регионах, только если весь процесс происходит в одном месте, то есть в каждом заведении есть базовая кухня.

То есть вы не под копирку сделали?

— Нет-нет. Были такие вещи, которые нельзя копировать. У москвичей есть очень хорошие наработки в оборудовании, в логистике посадки зала, очень хорошо они поработали в части витринного оборудования – у них самые дорогие и технологичные итальянские витрины, до спецоперации стоили двенадцать миллионов, а сейчас непонятно, что с доставкой. У нас есть желание открыть третий гастробуфет в Омске, в самом центре, но мы решили на конец года отложить этот проект. 

Недавно с женой ходили по центру и подумали, что на Любинском не хватает какого-то Вашего заведения.

— На Любинском маловато площадей для нас. Даст бог, на другое место в центральной части города встанем. Есть понимание, что надо объёмные форматы в город вводить, оживлять Омск. Это законы жизни, законы спорта: слабые должны уходить, а сильные приходить на смену. И соревновались люди не только в XX-XXI веке, все олимпийские игры, все войны – это соревнования. 

Конечно, я бы ещё на Пушкина куда-то рядом пригласил Skuratov и Anytime, чтобы была полная картинка. Может, посадил бы ещё какую-то паназию. Всё делаем для увеличения трафика, поэтому вместе с тротуарами мы обустроили и парковки до улицы Масленникова.

Про парковки мне тоже интересно. Я в разное время сюда приезжаю, и если в районе налоговой вообще не встанешь, то у вас тут в основном рассчитано на быстрый трафик, человек приехал, быстро взял еду, уехал.

— Это тоже идёт поэтапно. Зависит от того, где есть возможность организации парковки: здесь или через дорогу - и можем ли мы быстро это сделать за свой счёт. Мы понимаем, что человек может встать за 300 метров, пройтись по красивому тротуару и потом вернуться с покупкой и настроение от этого не ухудшится. Это самый первый вопрос – вложение в бизнес, но с пониманием своей позиции и любви к городу.

Я читал материал с последнего Вашего публичного выступления. Вы там про Омск сказали важные вещи. Сказали, что задумывались о том, чтобы иметь дом в Европе, а сейчас уже бросили эту мысль, потому что Вам нравится город, Вы хотите вкладываться в людей, в сотрудников, в благоустройство. За что вы цените Омск? Его принято ругать, а у нас прекрасный город, почему люди многие этого не понимают?

— Есть одна туристическая картинка, а есть другая. Я общаюсь практически со всеми мэрами, начиная от Белова, у которого в своё время работал, и всегда «топил» за то, что город начинается не только с ЖКХ - его, в первую очередь, видит неподготовленная часть аудитории – молодёжь. 

Они сейчас ездят на самокатах, половину пути скачут по кочкам и непонятным бордюрам. Кладём асфальт, не делаем бордюры и поребрики, отсюда у нас грязь, пыль. Поэтому мне очень приятно было, что у Оксаны Фадиной изменилось сознание, жалко, что она ушла с поста мэра. Непонятно, насколько быстро всё будет меняться, но она поняла, как надо всё формировать, поняла, что пример надо брать с торговли и общепита, потому что мы делаем продукт, ещё и классно его упаковываем. Поэтому, если вы запускаете детский сад, нужно предусмотреть всю инфраструктуру от тротуаров и дорожек до парковок, на которых родители остановились и от которых ребёнок идёт в детский сад 300 - 400 метров. 

То есть как вы смотрите на свой бизнес глазами клиента, мэр должен смотреть глазами горожанина?

— Да, конечно. Это всё наши бытовые, общественные моменты. У руководителей города возникает такое сознание, мне было приятно это слышать.

За что вообще любите Омск?

— На самом деле, любят не за что, а потому что. Потому что родился, потому что здесь была и спортивная, и школьная, и студенческая молодость. Где-то во дворе и по физиономии получали. Мы жили на Рабиновича - кстати, там я долго прожил, и обеих своих жён в ресторан «Сибирские огни» приглашал. А теперь у меня заведение работает в этом здании.

А были у Вас «Израиль-Палестина» — 66-77-я школы?

— У 66-й - я там учился - с Израилем постоянно битвы были, потом мы дружили, потом у нас были спорные девушки. 

Люблю, потому что сбегали с уроков, потому что ходили в кино, когда-то просто в футбол играли вместо математики. Поэтому я стараюсь и молодым, и взрослым привить эту любовь. 

Мне очень приятно, что мой чуть-чуть младший друг, он меня даже старшим братом называет – Шамиль Шихмирзаев, у которого «Шато», – благодаря нам, пришёл в ресторанный бизнес. 15 лет назад он попросил помочь сделать заведение. У меня такое в жизни было, мне не помогли, а у него глаза горели, он строитель, но говорит: «Прямо хочу этого!».

Первый год он вообще не понимал, как на этом деньги зарабатывать, говорил: «Я везде трачу, трачу и трачу. Ты что-то зарабатываешь?». Конечно, сейчас они молодцы, адаптировались. И по стройке Шамиль идёт по пути абсолютно правильному, очень тяжело, но потихоньку скупает территории на улицах Северных, знаю, что двойные и тройные цены за эти участки со старыми домами запрашивают, но процесс расширения идёт. Он мне сегодня скинул генплан по благоустройству территорий, там и общественные пространства предусмотрены. 

Недавно поздравляли его на родине – в Дагестане – с юбилеем, пятьдесят лет исполнилось, неделю были вместе, говорили о том, какие вещи можно сделать ещё, какие интересные парковые пространства. Нельзя сказать, что это свободная земля была, она дорогая, он прямо по 5 - 6 соток покупал, расширял. Сегодня Шамиль философски и психологически в том же состоянии, что и я. Круто сделать, чтобы здесь было круто. 

Он аварец, 28 лет живёт в Омске, дети у него здесь родились, он любит город не меньше. Мне это приятно. Кайф, потому что человек, приехавший сюда, почувствовал, что тут вторая родина, что, кроме нас, её никто не сделает лучше. Можно сопли мотать сколько угодно, валить куда угодно, но многие ребята у меня вернулись из Сочи, из Краснодара, из Питера. У нас классная погода, сухой климат, приезжают сюда москвичи, проводят здесь лето.

Я, может быть, долго, не торопясь, строю дом в хорошем месте у Иртыша, купил там несколько дачных участков, провёл туда городской водопровод. Года 3 - 4 идёт стройка, но, тем не менее, я прихожу, заземляюсь, беру лопату, копаю, включаю музыку, отключаю телефон, кайфую. Очень классно, что все дети, а теперь уже и внуки туда любят приезжать. 

Я там построил большой дом, всем по комнате, говорю: «Будете сюда приезжать, не будете, но возможность есть». У меня там через участок уже сорок лет дача родителей, они, слава богу, живы и беззаветно любят Омск. Папа, которому 84 года, встаёт и может про Омск и Россию рассказать десять стихов на память - и про берёзки, и про всё-всё-всё. И я понимаю, что наше предназначение – делать всё это, показывать детям, у нас так и получается. 

Я детей затягиваю в бизнес, создавая бизнес-объекты, говорю им потом: «Вот, теперь самостоятельно плавайте», даже лучше, чтобы это были франчайзинговые объекты, как «Мясоroob». 

У старшего сына, который дизайнер, давно есть желание попробовать себя в бизнесе, совместно с супругой они будут вести пиццерию. Я сразу делаю им вброс: «На том объекте на Рабиновича мне надо что-то делать, не для денег, а для хайпа. Попробуйте там что-то сколлаборировать, установить партнёрские отношения внутри семьи, среди детей». Может, что-то изменится, но вчера был рабочий проект, что это будет некий гастробар, объединяющий в себе сибирские бургеры и римскую пиццу.  Я звонил друзьям по России, спрашивал, объединял ли такое кто-то где-то, говорили, что нет. Вот, может у нас выйдет такой гастробар. 

Есть люди, которые, говорят, что им не нравится на Левом берегу название «Два поэта», потому что там нет этого пересечения улиц.

— Это редкий слой людей. Я тоже переживал на эту тему, думал: «Вот, где-то я отношусь к этому слою интеллигенции, а я бы внутренне возмутился, но как?» - но понял, что нужно попробовать рискнуть, начать существовать как отдельный бренд. Так и получилось. Создав там такую же эстетику, мы поняли, что не ошиблись. 

Вы сказали, что винная тема не зашла. Это был тот случай, когда Вы немного опередили время? Феномен заведения «Одно вино» наверняка вы знаете, они очень популярны.

— У нас это был ритейл. Есть такие позиции, что общие пространства должны быть очень удобными, а там так не получалось, потому что из торгового пространства нужно было чуть-чуть выйти, потом зайти в винный бутик, а так не работало. Целевая аудитория, — может, мы недостаточно хорошо её понимали, — была не готова брать. Что-то покупалось, но прироста не было вообще, поэтому мы потратили деньги, а потом поняли, что там должно быть нечто другое. 

В этом отношении я всегда говорю, что способность сильного бизнесмена - очень честно задать себе вопрос и очень честно ответить на него, даже если это будет очень неприятно. Поэтому я продолжаю консультировать молодых бизнесменов в рамках проекта Scale up и в других, с удовольствием это делаю, не для денег, а исключительно потому, что в процессе общения начинаешь сам себе задавать эти неприятные, но очень честные вопросы, пытаешься ответить. 

Когда, допустим, перед тобой сидит молодой бизнесмен, который чего-то небольшого достиг, а сейчас у него амбициозная задача в короткие сроки в 2 раза вырасти, а лучше в 5. Кайфово, когда это получается. И ты встаёшь на его место, пытаешься параллельно прожить его жизнь, какие-то приоритеты и реперные точки выставить, по которым бы он шёл, на которые опирался бы. 

Было интересное общение в пандемию. Я был ментором «Квашонка», помогал молодым бизнесменам. Продукция была хорошей, упаковка – не очень, я говорю: «Ребята, есть средства, чтобы продвигать? Медиапространство свободно». Мы в течение 2-3 недель изобрели для них рекламную стратегию, подачи, все материалы — и продвинулись, в 7 раз показатели выросли. 

Вторых ребят мне дали, которые занимаются пошивом женской одежды и торгуют ею только онлайн. Они говорили: «Вы не представляете, но нигде не написано то, что вы нам сейчас рассказываете». Например, мы сейчас увеличиваем структуру управления, набираем менеджеров, делаем собеседования или опросный лист, и один из вопросов – «Кем Вы себя видите через 3 - 5 лет?». Они говорят: «Если девушка отвечала, что видит себя владелицей такой же компании, то мы с ней прощались». Я в ответ: «Ребята, вы теряли самых заряженных и мотивированных людей. Людей, которые хотят расти». От хотеть иметь бизнес и иметь бизнес – это как до Китая пешком. Можно всю жизнь хотеть, и чего-то тебе будет не хватать, но ты всю жизнь будешь заряженный, ты всю жизнь будешь расти». Для них открывались глаза в такие моменты. Поэтому действительно обратная связь есть, и обратное обогащение их опытом и знаниями.

А обратные стороны Вы можете привести, чему Вы научились?

— Честно скажу, у меня как-то в этом отношении не получалось. Потому что я человек очень ответственный, мне ребят молодых дали, я говорю: «Ребята, я за вас отвечаю, как за детей, поэтому чётко 3 часа отвели время раз в 3 недели». Мы сели за стол, я попросил никого не пускать, пока мы занимаемся. Я говорю: «Я переживаю, достаточный ли объём, поэтому готовьте огромное количество вопросов». На следующий раз они приходили готовые, со списком. Может быть, я не ставил цели напитаться, откуда-то всё равно это приходит, неосознанно. Например, с таких форумов, как в Сочи, где проходит всероссийская тусовка рестораторов Gastreet. Многие говорят, что всё понятно, всё известно, но никогда не знаешь, какие вещи и откуда ты почерпнёшь. Скажу одно: на тех секциях, куда и Андрей Колмогоров входит, и я, есть группа владельцев достаточно крупного бизнеса. В ней очень открытое общение. Те, кто наверху, уже все не про деньги. У всех уже какой-то жизненный интерес: что можно ещё сделать, как добиться какого-то достижения, которое принесёт такую ярчайшую эмоцию. Там никаких коммерческих тайн, все говорят о своих показателях, это абсолютно открытое общение. И до конца непонятно, каким образом обогащаешься, но приезжаешь заряженным с новыми мыслями, идеями. Поэтому нужно ездить, нужно общаться. Естественно, важно сопоставление позиций, что вообще в стране происходит, какие-то новые тенденции почувствовать. 

Вы сказали, что закончили художественную школу, а по высшему образованию?

— Техническое образование – инженер-системотехник. 

Вы рисуете?

— Художественная школа – это рисование, живопись, причём получилось так, что графика со скульптурой у меня шли лучше, чем живопись. Я закончил одновременно художественную школу с отличием и общеобразовательную школу, уже был кандидатом в мастера спорта, думал, куда дальше двигаться, потому что хотелось и лёгкой атлетикой продолжать заниматься. Думал, худграф, или Питерский архитектурный институт, или Новосибирский архитектурный институт. Папа, который был большим начальником партийным, сказал: «Так, никаких физкультурных и архитектурных. Знаешь, всё это придёт. В политехе открылась продвинутая специальность, вы там компьютеры будете изучать. Там высокий проходной балл, надо туда».  Как можно было тогда ослушаться родителей? Сказано туда - значит туда. 

Эта формула, может быть, непонятная для молодёжи, но мудрая с точки зрения родителей, срабатывает. 

Что Вам дало образование инженера?

— Специальность инженера была очень демократично продвинутая с точки зрения того, что нас учили свободно и системно мыслить. Там не было сопромата, не было начертательной геометрии, было немного другое образование, оно было по кайфу. Папина мудрость была в том, что, он об этом не говорил, но, учась в политехе, я для них был не просто великим, я был величайшим спортсменом, потому что у меня пришла бумага о свободном посещении экзаменов, зачётов, вообще института. Я был свободен по сравнению со своими друзьями, с которыми мы учились. Я приезжал, быстро сдавал все экзамены и зачёты, опять уезжал на сборы и соревнования. 

И в процессе развития бизнеса важен эстетический подход. Сейчас у меня дизайнеры это всё визуализируют, старший сын виртуозный визуализатор, мне это интересно, поэтому я не сижу в своём кабинете, я сижу у дизайнеров, мне там поставили отдельное кресло, я вижу все 5 компьютеров, двигаем макеты, планировки. Если что-то непонятно, я сажусь и накидываю руками то, что нужно сейчас сделать. Я в этом классном творческом процессе, я кайфую от этого, а когда это ещё и очень быстро воплощается, а потом ещё и хорошо работает как бизнес-модель, и отбиваются инвестиции в понятные сроки, то это ещё больший кайф, что мысли и фантазии превращаются в реальность. Нужно же заниматься делом, которое нравится.

Конечно, были тяжёлые моменты, связанные с финансированием, банки не всегда понимали, было очень сложно, как все, привлекали и частные кредиты, и банковские, банки отжимали какое-то имущество, и у меня такое было, и друзья-товарищи подставляли, но главное – как к этому относиться. Никогда не надо винить кого-то. Если тебя кинул товарищ на 5 миллионов, не он виноват, а ты, потому что не смог разглядеть в нём негодяя и афериста, потому что не хватило жизненного опыта. Ты где-то за него поручительство подписал, а человек исчез с деньгами - надо объяснять, что у тебя не хватило мудрости, взгляда, опыта. У всех по-разному, но все приходят к этим вещам.

Профессиональный спорт закончился из-за травмы. А как вы начали заниматься бизнесом?

— Спорт закончился в 1989-м году, закончился образ жизни, когда ты напрягаешься, 3 раза в день тренируешься, тебе ставят цели и задачи. Нужно перейти в другую систему, а куда перейти? 

Я как выпускник Политеха был определён на завод «Полёт», в вычислительный центр. Вышел работать за колючую проволоку, отработал 2 года на «Полёте», на дальней территории начальником смены инженеров-электроников: должен был туда к 6 утра приезжать, запускать огромную машину. 

Потом случай: проходит 2 года, меня вызывают в отдел кадров, говорят: «Знаете, у Вас стаж уже года 4 (меня еще спортсменом туда приняли) и неиспользованный отпуск 3 или 4 месяца». Я говорю: «А, может, компенсацию?», они говорят: «Не-не, иди гуляй, сейчас лето». Я встретил своих товарищей-художников, которые позаканчивали худграф наш, они позвали меня на колхозные шабашки по оформлению школ, клубов. 

Молодые, творческие, мы работали по 20 часов в сутки: часа 4 на сон и снова работаем. 

Председатель колхоза: «У нас тут большая школьная столовая, но нет актового зала. Мне бы хорошо, если бы она была такая многофункциональная: и столовая, и актовый зал, и чтобы выдача блюд была, и чтобы барная стойка, и чтобы на сцене были ваши чудесные художества и скульптурные композиции». Нам всё по плечу, за 2 месяца мы сделали такую картинку. Там нужно было слепить барельеф женщины, несущей знания, с книгой. Мы распределились: «У тебя лучше живопись, а ты графику на стены наносить будешь, а ты, Юр, лучший из нас скульптор». Мы нашли сельскую красавицу, поставили её, ваяли. 

Заказчики довольны остались?

— Да, более того, мы продолжаем с этими деревенскими общение. Это Марьяновский район. Мы даже ездим, они очень бережно за всеми скульптурами следят, подмазывают, подкрашивают. Всё осталось, ничего не сломали. 

Я на «Полёт» не вернулся. Я не знал, куда дальше двигаться, но туда уже не хотел, я почувствовал вкус свободы, нам ещё хорошо заплатили, мы получили тысячи по полторы-две. В 10 раз больше зарплаты месячной получили. Поэтому неважно где, главное - свобода. 

Сначала ничего не было, а потом закрутилось, первые в городе ребята-политеховцы делали кодовые системы на дверях по заказу администрации города, на подъездах. 

Все бизнесы цикличны, какие-то заканчиваются, хотя кажется, что сегодня прёт и переть будет всю жизнь. 

Были такой анекдотичный случай: мы где-то с товарищем монтируем дверь, подходит мальчик-подросток, спрашивает: «А что вы с двери имеете? Какая маржинальность вашей работы?». Мы говорим, мол, так и так, он говорит: «Вы знаете, у меня мама с папой поехали в Польшу. Там гораздо больше прибыль». Ничего себе, мальчик. И мы рискнули, поехали. 

Я в этот бизнес зарядился по-спортивному, в Польшу съездил 62 раза за полгода. Первые опыты полуоптовой торговли, что-то я организовал на рынках города около 20 мест, выяснение с нашими криминальными авторитетами. Помогало, что я в городе уважаемый спортсмен: хотя всё равно было страшно, но прошло ровнее, чем у остальных. 

Следующий этап – турецкий и польский бизнес накрылся. Было бандитское нападение с оружием в Москве у входа в аэропорт Домодедово, я уже тогда вёз группу омских туристов. Пару рёбер сломали, мы кое-как отбились. И тогда в компании, в которой работал, сказал: «Без охраны больше не повезу группу. Не знаю, чем буду дальше заниматься, но жить хочу, и хочу, чтобы люди были живы. Не хочу в тюрьме сидеть, мало ли - кого-то застрелят у входа в Домодедово». 

Тогда мне через пару месяцев позвонили: «Слушай, мы безопасный туристический бизнес начинаем». Я спрашиваю, какой. Сентябрь 1993-го года, он говорит: «Тут есть возможность организовать чартерные рейсы в Объединённые Арабские Эмираты». Я спрашиваю: «А туда зачем?». Он говорит: «Знаешь, оттуда какие-то видики, плееры везут». Я говорю, что не очень понимаю, чем пишущий плеер от трёхголовочного видика отличается. Правда, рынок абсолютно свободный. И всё, получилось, что следующие 2,5 года – эмиратский бизнес, когда порядка 45 полётов в ОАЭ, и мы уже оттуда грузовыми самолётами технику везли. Научились разбираться в этой технике, конъюнктуре электроники. Я организовал здесь 8 магазинов по продаже, потом и столичные поставки подключили. Москвичи потом начали работать лучше, чем дубайцы.

Всё было хорошо, потом резко наступил 1998-й год, кризис, когда вся эта пирамидка посыпалась, а мы на подъёме набрали валютных кредитов. Это было тяжело, когда все разбежались. У нас с супругойосталось одно помещение на «Голубом огоньке», где сейчас «Провиант».

То есть у Вас там раньше магазин был?

— Да, был магазинчик электроники, офис небольшой центральный. Это помещение находилось в залоге в очень хитром банке. С этого начался «Провиант», но, опять же, отключи мозг – включи здравый смысл. 

1998-й год, на ближайшие года два было ощущение, что народ вообще ничего не будет покупать. Ни одежду, ни обувь, ни технику, ходили в аптеку и в продуктовый. Жене говорю: «Слушай, я понял, мы занимаемся продуктами». А мы в Эмираты с ней вместе летали, Евгения у меня очень хороший бухгалтер, она говорит: «Ты с ума сошёл? Это же портится, в отличие от видиков. Мы про это ничего не знаем». Я говорю: «Дорогая, спортивная задача: за 3 месяца мы должны узнать об этом вообще всё, и в ближайшем будущем должны стать, как минимум, заметными в городе, а когда-то и лучше».

Так и началось. Правдами и неправдами мы нашли какие-то деньги на переустройство витрины, какие-то стеллажи. Говорю: «Очень удобно ходить в круглосуточный магазин, есть маленькие киоски, давай сделаем центральный магазинчик. Он будет небольшой, но красивый, круглосуточный». 

Потом мы переместились туда, где сейчас «Глория джинс», потом отжал банк у меня это помещение, но это отдельная история. Много таких падений пришлось пережить, когда не с нуля, а с минусов надо было начинать. Главное – найти цели и возможности, иметь тренированность переключения в голове этого тумблера, когда всем очень тяжело, тебе тоже, ты включаешься, находишь второе дыхание, увеличиваешь скорость. На самом деле, в спорте это помогает сохранить скорость движения, и ты делаешь тумблер на включение турбоскорости. 

Я, когда занимался лёгкой атлетикой, выходил на старт, на соперников старался не отвлекаться. Он стоит такой красавец, такой конь, думаешь: «По-моему, у него левая нога до моего плеча, лучше не смотреть». И кайфово, что это такой вид спорта, что ты бежишь по своей дорожке, но борешься и с собой, и с соперниками. Тут очень похожая модель: они отваливаются сами собой, тебе не надо толкать их локтем или плечом.

А почему именно бег с барьерами? Это не футбол, не хоккей, не самый популярный вид спорта.

— Абсолютно дело случая. У меня был переходный возраст – 14 лет. Я поменял школу, занимался баскетболом, мой тренер шутил: «А вы знаете, чемпион и рекордсмен мира по легкой атлетике в беге на 400 метров с барьерами – Эдвин Мозес – тоже полжизни занимался баскетболом». Мы не знали, кто такой Эдвин Мозес. Когда я учился в 7 классе, меня не брали ни в какую секцию в школе, мне было всё равно, чем заниматься, там же гормональное созревание, ты хочешь нравиться девочкам, быть сильным и немного негодяем. Мне было всё равно: бокс, борьба, биатлон – меня никуда не брали. 

Вы в этом талантов не проявляли?

— Я не знаю. В возрасте, когда человек начинает матереть, обрастать мышечной массой, я не подходил по формату ни борцам, ни боксёрам. И когда в 1978 году в школу на физкультуру в начале 8 класса пришёл мой первый детский тренер, он спросил: «Смелый парень?». Говорю, что смелый. «Придёшь сегодня вечером на тренировку?» – говорю, что приду. Спрашивает: «А штормовка у тебя есть?». Я говорю, что есть. А тогда только первый снежок выпал, я спрашиваю: «Степан Иванович, мы на лыжах будем бегать?» – «Какие лыжи? Лёгкой атлетикой заниматься». Здесь случайная неслучайность или неслучайная случайность. Потом тренеры сменялись, меня по возрасту передавали.

Когда стало понятно, что у Вас талант в этом виде спорта?

— Мне в 10 классе сказали, что я по всем параметрам чётко подхожу на 400 метров с барьерами. И длина шага, и ритм, там же в 13 шагов надо преодолевать это расстояние в 35 метров между барьерами. Степан Иванович был детским тренером по спринту, он заложил спринтерские качества. Поэтому всё совпало. Я быстро начал прогрессировать, побеждать на 1 - 2 курсе института, в конце 2 выполнил норматив мастера спорта СССР и уже в юношескую сборную попал. Очень быстрый был прогресс. В начале 3 курса, по-моему, была взрослая сборная страны. К концу 3 курса я брал академический отпуск для подготовки к Олимпиаде в Лос-Анджелесе. Но её в 1984 году СССР бойкотировал, после того, как американцы за 4 годы до этого не приехали на Игры в Москву. 

Не можем не спросить про «Осип Терлеев». Я помню, что вы сказали как-то, что вышли с ним в операционный плюс, но тем не менее, затраты, вложенные сюда, никогда не окупятся.

— Сейчас чуть больше года ресторану. На момент открытия это было моё самое дорогое заведение. Для того, чтобы модель ресторана, вне зависимости от направленности, была эффективной, нужно вложить 100 тысяч рублей в 1 квадратный метр, то есть 400 квадратов будет стоить 40 миллионов, не важно, McDonald’s это или паназиатский ресторан. Общепит сегодня – это технология. До этого самым дорогим проектом был гастробуфет, сегодняшняя его цена составляет порядка 130 - 150 тысяч за квадрат, то есть выросли цены и по обеспечению, и по оборудованию, и по материалам. И когда мне нужно было ресторан делать, как ни странно, пандемия в итоге нам в этом помогла, потому что мы переговоры вели с банками, кредитовались, и основные кредиты оплатили, и проценты, я говорю: «Банкиры, давайте как-то полояльнее не в части снижения ставок, а давайте напишем красивые письма, и я вам год не буду платить тело кредита. Проценты – это святое, а тело не будем платить». Они сказали, что не видят никаких преград, просто мой срок выплаты кредита сдвинется на год. И буквально ко 2 месяцу мы почти восстановились и эти освобождающиеся деньги вкладывали сюда больше года, за это время порядка 40 миллионов. Понятное дело, ресторан не окупится в течение моей жизни, но это нужно было сделать. Почему? Мы думали: как открыть что-то и потом быть заметными? С людьми, которые были рядом, решили к корням обратиться. Мы не первые попали в кризис 1998-го года, наверняка, похожее было и 100, и 200 лет назад. Стоит же Любинский, стоят другие особняки в Омске, которые сохранились, люди же их строили - нет этих людей, кто они? Есть мемориальные, памятные доски. Поэтому и здесь вся идея «Осипа Терлеева» сама собой всплыла, были рассказы моей бабушки, его дочери – Матрёны Осиповны – которая рассказывала, как это всё происходило, как её отец с братьями делали маслозавод, нанимали людей, которым ставили дома - все понимали, что если работать, нужно, чтобы и работникам было нормально. Их и женили, и было подобие детского сада коммунного ещё до революции. Это в деревне в Омской области всё было! Такое было деревнеобразующее предприятие. 

Когда ты находишься в пионерском, октябрятском возрасте, не очень эти рассказы воспринимаются: что бабушку слушать, лучше пойти с пацанами в футбол поиграть. А потом начало само по себе всплывать, я прихожу к папе, говорю: «Слушай, что-то в эту сторону». Он говорит: «Да, вообще классная идея», тоже что-то повспоминал из историй. 

Изначально подтолкнул к идее Виктор Скуратов. Он же сам не побоялся «испортить» бренд своей фамилией или фамилию брендом, молодец. Очень фонетически приспособленная фамилия для бренда – Скуратов, достаточно гласных, достаточно выразительно по фонетике, по ударению. В этом отношении фамилии чаще всего не подходят под брендирование. «Чащин» не подходит, но у нас же есть другой мощный прадед – Терлеев. Это прям хорошо. Звонко, но многовато согласных. И когда добавилось «Осип», я понял, что попали, начинаем качать в эту сторону. 

Чудеса происходили. Когда у нас сделан фасад, я говорю: «Делаем это предприятие, как делали в XVIII-XIX веках, кирпич должен точиться таким образом». Мастер у нас до сих пор один в городе, у которого заказы на год вперёд расписаны, и вдруг он чудесным образом освобождается на 4 месяца. У нас фасад родился. 

Анатолий Мовлян рассказывал, что в этом ресторане портреты людей, которые участвовали в проекте?

— Да, Анатолий вообще появился заключительной историей. У меня здесь были запроектированы сыном очень красивые композиции, но неживые. Я говорю: «Жень, я чувствую, что здесь должны появиться некие живые люди». Он говорит: «Что ты опять придумал?». 

С Толей мы дружим давно. Я звоню ему, спрашиваю, где он, а он в Екатеринбурге. Я спрашиваю: «А на классную идею приедешь в Омск?». Он говорит: «Ну, я через 4 месяца собирался». Я говорю: «Я тебе сейчас всё расскажу».  Рассказываю - и в понедельник он уже в Омске. 

Меня торкает, я говорю, что хочу увековечить моих партнёров, с Вадимом Вадимовичем работаем 15лет, с Сергеем Жановичем – 24 года, 10 лет с Лёшей. Скульптор – Шевченко Виталя – появился позже, но стал чуть ли не членом семьи. 

Я говорю, что хочу запечатлеть ребят, причём возвращаясь к тому, что это такие же люди с такими же мыслями и чувствами, мотивациями, которые 200 лет назад Омск и Любинский строили. Мы их не знаем, к сожалению, кроме Шаниной и ещё десятка фамилий, их же было много, они держали какие-то предприятия, фотографии, лавки, какие-то производственники были, сельские предприниматели, поэтому надо их в образах купцов XIX века разместить здесь — но это наши современники, которые также с нуля или с минусов поднялись, держат марку. 

Вадиму Вадимовичу 62 года, он каждый день сам приезжает на планёрку. Он огромное количество всего делает: и металл, и искусственный камень, и дерево, и много чего ещё. Всё всегда с точностью в срок. Сегодня ему звоню, говорю: «Я забыл, мне нужно срочно заказать 24 столешницы, мы там обновляем «Провиант». Мне надо через 10 дней. Прости меня, пожалуйста, накосячил». Он говорит: «Ну, что поделать, будем работать». 

Слава богу, последние лет 10-15 у меня такие партнёры, на которых можно полностью положиться, без них было бы сложно. Это такие наработки ответственных, а самое главное – любящих город людей. Жизненные ценности у нас примерно одинаковые. 

С ребятами помоложе — с Лёшей — мы и в Шерегеш ездим, и 4 раза за лето выезжаем на рыбалку на север Омской области, на 3 дня нас закидывают на танках, прямо без связи, буквально в дикие края, мы там щуку ловим. С ними уже связывает не только работа, мы уже таким кланом, коммуной терлеевской живём, там и дети у нас общаются, мы уже не различаем, кто там заказчик, кто исполнитель, мы знаем, что мужики, как минимум, и слово своё держим. И относимся по-купечески: зачастую не нужно какие-то вещи подписывать, руки пожали и заднюю никто не включает.

Это напомнило тренера Юргена Клоппа, который говорит, что в его команде плохих людей не будет, то есть он может быть крутым на поле, но если он подонок, то в коллектив не попадёт.

— Так и есть. Я даже больше скажу, мы за какие-то косяки не увольняем людей, у нас система выбрасывает людей, то есть человек сам идёт и увольняется. Система как организм. Вчера ещё никто не знал, когда срастётся с объектом на Рабиновича. Я всех руководителей и специалистов собрал, говорю: «Сегодня в 15 часов всё бросаем и делаем мозговой штурм, как нам скреативить предприятие и технологически, и логистически, и с точки зрения подачи». И вот у меня топ-сотрудницы генерили идеи: у всех глаза горят, все с небольшой сумасшедшинкой. Людям интересно, они быстро впрягаются в поставленные задачи, как подростки, сами получают удовольствие от этого. Это заряд, в этом интересно жить, я чувствую, что это единый организм, у нас такой кайф получают все. Слишком непреодолимых задач нет, нам всё по силам. У нас самая лучшая, самая крутая структура, и город у нас самый лучший, и мнения другого у меня нет.

Авторы — Роман Лендел и Анна Воробьёва

Фотограф — Александр Румянцев