«Воспитывают среда и пример». Нескучная история в Омской крепости

Известный омский реконструктор Василий Минин, директор исторического парка «Омская крепость» четверть века назад связал свою судьбу с историей. И неожиданно для себя понял, что больше всего ему интересна история родного края. Мы поговорили о том, как реконструкция помогает сформировать региональную идентичность и почему это так непросто.

 

– Сегодня мы находимся в стенах Омской крепости. Насколько я знаю, всё начиналось в одной из мастерских худграфа педагогического университета, когда вы были студентом. Или ещё раньше?

– Это было совсем давно! Всё началось в 1998-99 гг., когда мне было 17-18 лет. Мой отец работал на предприятии, где была столярная мастерская. Там мы делали первые макеты оружия и доспехов. Продолжилось это на кафедре, совершенно верно. До неё был промежуточный этап, когда меня приютил судоремонтный завод. Спасибо его руководителям, которые пошли навстречу и разрешили работать на их базе! Потом худграф, потом Областная станция юных техников, а теперь мы здесь. Скромно для 20 лет! Даже 25-ти, если считать с 1998-го.

 

 

– Тогда вы делали это для себя или изначально была группа единомышленников? Как это выглядело?

– Инициатором был далеко не я, а группа людей, увлекавшихся ролевыми играми. Они были старше нас на 6-8 лет – это самое первое поколение ролевиков. В 1995-1998 гг. они сформировали тусовку в парке Победы. Когда мы пришли туда, увлечённые литературой в стиле фэнтези, оказалось, что ролевое движение родственно ДПИ, а я умел работать руками... Тогда это начиналось исключительно как увлечение для себя. Потом начался длительный процесс, когда интерес к фэнтези сменился интересом к истории.

 

---

Оказалось, что это может ещё и приносить кому-то пользу!

---

 

– А как вы нашли единомышленников?

– Это тоже произошло не сразу. Однажды увлечение ролевыми играми привело нас в Новосибирск. Там есть замечательный человек Вадим Шмелёв, который проводил – и проводит! – игры по историческим событиям. Мы съездили на несколько, и оказалось, что историческая тематика даже интересней, чем фэнтези! Это совпало с моим увлечением историей, которое мне с юности привили родители и дедушка. И всё!

Потом был период, когда хотелось самоутвердиться, – и в моей жизни появились такие замечательные спортивные направления, как спортмеч и историческое фехтование. В этот момент история отошла на задний план, больше увлекала спортивная составляющая.

В этот момент как раз появились единомышленники, и я выступил инициатором создания военно-исторического клуба. Меня поддержали, и мы стали проводить турниры и ездить на них. Сегодня эти люди – самый «олдовый» состав «Щита Сибири». «Щит» начинался с меня и Ильи Бальцера: я тянул боевую составляющую и производство снаряжения (тогда покупать ещё было негде, это сегодня выбор большой), а организационной частью занимался Илья. И мы с ним так хорошо сработали три первых «Щита Сибири», что он проводится до сих пор, хотя мы с Ильёй уже никакого отношения к этому не имеем.

 

Фестиваль «Щит Сибири», 2008 г.

 

Это продолжалось семь лет. Мы ездили на различные военно-спортивные мероприятия, а рядом появлялось всё больше и больше людей: деятельность-то яркая! Мне это было очень интересно со спортивной точки зрения и я проводил до четырёх тренировок в неделю. В то время нас приютил ДОСААФ, и вообще сложились достаточно тепличные условия. Благодаря этому наша команда увеличилась аж до 35 человек! Мне удалось объединить совершенно разных людей.

Тогда я как раз учился на худграфе. А когда в 2006 г. я выпустился, в моей жизни произошло знаковое событие: я познакомился с археологом Сергеем Филипповичем Татауровым. Но тогда я вообще не понимал, о чём он говорит! Мне казалось, что это какой-то бред: ну какая региональная история?!

Но в то же время я начал преподавать. В 2008 г. я стал преподавателем Областной станции юных техников, у меня начался интересный внутренний процесс. Длительное знакомство с Сергеем Филипповичем, преподавание, непосредственно работа с детьми, с подростками (при том что мне самому было 24-25)… И появление грантовых программ по общественной деятельности! И мы начали писать гранты.

Большое спасибо Виктору Филипповичу Шрейдеру за то, что он это инициировал и стал выращивать корпорацию людей, занимающихся общественной деятельностью. Тогда появились и какие-то финансы, и, самое главное, доверие к молодёжи! Конечно, суммы были мизерными, но ты всё равно получал что-то на реализацию проекта. Кроме того, мы в принципе учились работать с финансами: пониманию, что такое проект, на что в нём нужно тратить деньги, а какие ресурсы можно привлечь бесплатно… Это была очень классная и полезная тема! Тогда же я познакомился с Зинаидой Васильевной Тикуновой. У неё проходили шикарные мастер-классы, и мы с Ильёй прошли обучение.

В общем, получилось так, что эти три элемента – знакомство с Татауровым, моё преподавание и появление грантов – привели меня к региональной истории, привели уже в реконструкцию.

Когда спортивная составляющая и соревнования ушли куда-то далеко и стали совсем неинтересны, мы стали читать книжки. Как раз тогда произошёл раскол клуба и «Щит Сибири» полностью отделился.

 

---

Мы ушли в региональную историю,
и нас тогда совершенно никто не понимал.

---

 

Все, кто остался со «Щитом», посчитали, что мы стали заниматься какой-то ерундой. Реально так было! Это сейчас все бегают: «О, региональная история! Это наше будущее!». А тогда говорили: «Минин с ума сошёл!».

Мы начали читать литературу, создавать на Областной станции юных техников первые модели доспехов. Про XVII в. не было известно совершенно ничего! Это уже потом мы узнали об эпохе взятия Сибири. А также о том, что по большому счёту наше увлечение совпало с рождением научного направления.

До 2005-2008 гг. историей Сибири не занимался никто. Только в 2010 г. семья Татауровых инициировала мощную научную конференцию «Культура русских в археологических исследованиях: археология Севера России». Участники предложили отдельно заниматься археологией Сибири и сделать её научным направлением. К сегодняшнему дню прошло почти десять конференций, объединивших археологов, историков, этнографов, – и в итоге появилось достаточно мощное научное направление.

Представляете?! По сути, мы, живя в Сибири, не знаем свою историю от слова «совсем». Но мы на своём веку застали этот процесс. Когда мы начинали, ничего этого ещё не было. Археологические памятники не копались, интерес был минимальным. В реконструкторской среде интерес к XVII в. только-только зарождался – и то в столичных регионах. Поэтому мы стали в чистом виде пионерами. Мы начали этот путь, до сих пор идём по нему, и он остаётся у нас любимым.

Как это связано с педагогикой? Напрямую! Когда мы начали работать с детьми, выявился огромнейший провал. Он заключается в том, что мы не понимаем: кто мы, как себя идентифицировать? Да, есть общегосударственное: мы русские. А дальше?

Это во многом было и интересным самоанализом. Мои папа и дедушка пафосно называли себя сибиряками, а я в молодости не особо-то себя так называл. Я стал задумываться: кто же такие сибиряки? А потом оказалось, что есть ещё более глубокий уровень самоидентификации – городской: омич.

Задавая себе эти вопросы, я смотрел на своих воспитанников и на ситуацию, в которой мы жили: как развивался наш регион, как развивались соседи. И оказалось, что технологий по патриотическому воспитанию, по воспитанию «региональной идентичности», как это называется в общепринятой терминологии, не то чтобы не хватает – их, по сути, нет. Никто этим не занимался! Это очень сложный процесс, потому что нет должного объёма исторических знаний: сами исторические процессы не изучены. А это всё ещё надо превратить в инструмент, понятный детям и подросткам!..

 

– Конечно, для них необходимо адаптировать материал.

– Да, чтобы они воспринимали его эмоционально. И принимали! Здесь самое важное слово – это «принятие». Сегодня они ездят на археологические раскопки: полдня копают, полдня находятся на семинаре.

 

2009 г.

 

Прямо на раскоп приходят археологи и начинают рассказывать: «Это позвонок человека, жившего в XVII в. Он очень много работал, посмотрите!». А позвонок весь стёртый, на нём как будто манжетики: так он сплюснут из-за тяжёлой работы. И дети понимают, как тяжело было жить в XVII в.: люди умирали в 40 лет от тяжёлой работы!

 

– Это хорошо, если в сорок!

– Да! От такой связки у них появляются очень сильные эмоции, происходит принятие: я их потомок, это моё. А конкретных технологий, в принципе, и нет. Просто за последние 25 лет всё как-то сложилось так, что превратилось в дело жизни.

И это по-прежнему увлекательный творческий процесс, который до сих пор затягивает меня и моих друзей в клубе, и конца и края которому мы не видим. А сейчас, когда нам дали возможности развернуться, поработать в Омской крепости!.. У нас уже, помимо XVII в., есть и XVIII, и XIX вв.! Работаем – и творческие горизонты ещё больше расширяются. Классно!

 

– Да! А у меня как раз вопрос по источникам. Я так понимаю, когда клуб появился, была проблема найти источники, узнать о технологиях, подобрать какие-то материалы. Да и широкодоступного интернета ещё не было… Как вы с этим справлялись, ставили эксперименты?

– Справлялись с трудом! Скажу честно, не стесняясь: начинали мы с великолепного источника «Иван Васильевич меняет профессию». Помните, там мужики в красных халатах бегают? Это сейчас мы понимаем, что они бегают в красных халатах и с лопатами. А тогда нам казалось, что это очень крутая реконструкция!

 

– И вдохновляющая!

– Именно! Даже когда мы обращались к археологам, они говорили, что у них нет информации! То есть в плане материальной культуры эпоха XVII в. была совершенно не изучена. Она и сейчас изучена мало, а уж тогда…

Постепенно, по кусочкам, что-то находили. А в 2010 г. мы съездили в Польшу на военно-исторический фестиваль «Клушино 2010, 400 лет». В Смутное время там была большая битва, в которой поляки победили русское войско. И в 2010-м они решили отпраздновать свою победу и пригласили наших реконструкторов, чтобы было кого побеждать. Мы очень забавно им проигрывали: только с пятого раза удалось. Это вообще отдельная история!

 

Фестиваль «Клушино 2010, 400 лет», 2010 г.

 

И это стало знаковым событием: мы познакомились с московскими и волгоградскими реконструкторами, с польской реконструкцией – в общем, завязались связи. Те клубы работали в этом направлении уже по 3-4 года, у них были выходы на музеи. Их наработки были серьёзнее наших – и они поделились.

Вторым большим событием стал фестиваль «Времена и эпохи» в 2012 г. Он был посвящён Смутному времени и Московскому царству в целом. К этому моменту все реконструкторы России, которым это было интересно, аккумулировали ресурсы и создали своего рода методическую базу. В итоге появилась информация, на которую можно опираться.

 

Фестиваль «Времена и эпохи», 2012 г.

 

С 2012 г. утекло уже много воды, и мы понимаем, что многое из того, что показывали тогда, неправильное, но тем не менее. Процесс медленный, он продолжается и сейчас. Например, продолжаются находки в музеях, когда что-то идентифицируется заново. Например, предмет XVII в. может быть описан как XIX или даже XX вв.!

 

– Или найдено что-то, вообще не описанное.

– Да, такое тоже бывает: непонятный предмет непонятной эпохи. А ты смотришь – ничего себе! Это же винтовальная пищаль XVII века, уникальный экспонат!

Также за это время появились учёные, которые начали работать в РГАДе (Российском государственном архиве древних актов. – Прим.), например Олег Курбатов. Они стали читать документы XVII в. и переводить их на современный русский. Выяснилось, что в архивах лежит огромное количество материала, который никогда не публиковался. Документы просто лежат на полках уже 400 лет, и никто никогда их не доставал! Благодаря сопоставлению археологических артефактов, музейных экспонатов и письменных источников за последние 15 лет эпоха начала понемножку оживать.

 

 

Сергей Филиппович очень правильно сказал: мы занимаемся детективными историями. Это в чистом виде расследование: нашёл какую-то штуку в земле – а потом ломаешь голову, что это такое! По кусочкам начинаешь собирать историю этого предмета. К реконструкции это относится на 100 %.

 

– А когда у вас появляется дополнительная информация, например, по доспехам, вы как-то корректируете уже имеющиеся?

– Корректируем. Хотя чаще придерживаемся правила, что нет смысла переделывать уже сделанное, – и просто делаем новое, выходим на новый уровень.

Доспехи XVII в., честно скажу, мы давно не обновляли, потому что последние два года в основном занимаемся Петровской эпохой. И её реконструкция, как и реконструкции эпох Екатерины II и Павла I, делается уже на совершенно другом уровне.

Как-то получилось так, что за последние 5-6 лет мы набрали очень много материала и достаточно мало касались XVII в. Как раз с середины 2023 г. у нас запланировано колоссальное обновление и костюмов (тканевых и текстильных элементов), и доспехов (особенно связанных с сибирской спецификой). Я думаю, что в 2024-25 гг. вы увидите совершенно другой XVII в.

Для огнестрельного оружия мы уже делаем совершенно другие макеты. Это процесс, который тесно связан со сбором и анализом информации. И конечно, всё это стоит дорого, нереально дорого!

Но и само стремление к обновлению у нас постоянно, мы всё время в процессе улучшения. Мой любимый пример: у нас было семь поколений кафтана. От тех доисторических, которые мы шили по «Ивану Васильевичу…», и заканчивая теми, которые мы делаем сейчас. Это принципиально разные вещи! Но каждый из вариантов был обоснован: сначала мы подбирали выкройку, потом – материал, потом уточняли технологии сборки... И вот сейчас, как мне кажется, мы выходим на тот тип кафтана, который на самом деле спасёт тебя, если сейчас пойти на лыжах в тайгу. Это именно та одежда, в которой наши предки прошли от Урала до Дальнего Востока, и она была функциональной, удобной и тёплой.

Даже если убрать педагогическую составляющую, оставаясь только реконструктором и экспериментатором, всё равно интересно, как же они это сделали. В чём у русских людей, у русской культуры – я не имею в виду славян – заключалась формула успеха? Почему у них получилось создать империю, а у многих – не получилось? Из всех, кто пытался это сделать, только русские смогли довести этот процесс до конца. Здесь же были очень серьёзные «тёрки» с Бухарой – не на жизнь, а на смерть! И с монгольскими племенами, теми же ойратами. Они тоже (особенно бухарцы) пытались сделать на этой территории полноценное, мощное, огромное ханство. Кучум хотел построить здесь мусульманское государство. Они были первыми, и они много сделали. Но мы как-то смогли их пересилить и повернуть всё по-своему! Конечно, это безумно интересно изучать! Но дьявол, как правило, прячется в тех самых мелочах: кафтанах, ниточках, кусочках кожи, которые сегодня находят археологи…

 

 

– А я правильно понимаю, что это в том числе и для конных воинов доспехи? Или только для пеших?

– На самом деле почти все представленные доспехи – кавалерийские. Доспех, как и хорошее вооружение, для пехотинца – редкость. Если рассматривать XVII в., то пехотинец их вообще не имел. Здесь, условно говоря, представлена аристократическая прослойка.

 

---

От самих реконструкторов мы часто слышим:
«Это реконструкция!» –
но на самом деле очень сложно сделать её достоверной.

---

 

Важно учитывать, что мы делаем театрализованные мероприятия. Спасибо моей жене, профессиональному театральному режиссёру! Она вправила мне мозги, однажды сказав: «Да не делайте вы реконструкцию! Делайте театрализованные военные постановки! Чем больше ваши действия будут согласованными, чем лучше будет отработан сценарий, тем понятнее будет зрителям». При этом достоверности меньше не станет! Потому что как выглядит неподготовленная реконструкция? Выбежали куча мужиков, подрались и легли на землю. Что это было? Я в таком участвовал годами. Что при этом произошло, никто не понимает. А когда ты делаешь это правильно, сочетая сценарий с исторической канвой…

Последние 5 лет мы стали практиковать представления персонажей: они выходят и рассказывают зрителям о себе. Это – степняки, это – русские, между ними был такой-то конфликт. И в итоге получается большой театрализованный исторический урок. Мы опрашивали наших зрителей: после таких мероприятий у них появляется понимание, что же происходило в XVII-XVIII вв. Поэтому формулировка «театрализованная военно-историческая постановка» мне намного ближе.

Как это связано с доспехами? Это некий пафос. Да, мы немножечко приукрашиваем картинку, говорю честно. Потому что в то время собрать столько комплектов в одном месте… Это была бы целая битва наций! Это редкое явление, а у нас каждый в кольчуге, в шлеме. Русские у нас укомплектованы вообще всем! Такое бывало редко и только у самых богатых. Образно говоря, мы показываем идеальную войну элит того времени. Но раз мы хотим показать яркую, привлекательную картинку и достичь театрального эффекта, то в этом мы немножко лукавим.

 

– Как говорят историки, если бы в кино войны показывали так, как они реально происходили, зрители бы разбежались.

– Полностью согласен! Помню, в начале 90-х была история на эту тему. Казачество тогда как раз зарождалось, и они проводили показательные выступления на ипподроме. Пригласили губернатора, всех-всех. Казаки скакали на лошадях, махали шашками… И кто-то додумался взять свиные кишки, положить их в пакет и привязать себе к животу. Во время представления пакет рассекли и… Представляете, какой скандал был?! Так что да, люди бы точно разбежались, если бы им показали, как это всё на самом деле происходило. Зачем нам такое? У нас другая цель: чтобы люди любили и знали свою историю, гордились ей! Во многом из-за этого я и ушёл из спортивного направления: люди там стремились только к адреналину.

 

«Погибший» на фестивале «Подвиг 1612», 2022 г.

 

– Кстати, о целях и задачах. Если в начале вашей деятельности проблема была в источниках и материалах, то какие вызовы стоят перед центром и крепостью сегодня?

– Самый главный вызов, сверхзадача, – сделать историю Омской области популярной среди омичей и жителей региона. Это колоссальная социальная проблема. Говорю уверенно, не стесняясь, и можно в меня за это чем-нибудь кинуть: свою историю мы знаем крайне плохо. По пятибалльной шкале, может, до единички дотягиваем, но не больше. Среднестатистический человек многого не знает. Даже про себя могу так сказать, хотя вроде и варюсь в этой теме.

Знание придёт, когда история станет популярной и интересной. Это сверхзадача, к которой мы идём. Я считаю, что это одна из самых важных функций, которую мы должны сейчас осуществить. И Омская крепость для выполнения этой сверхзадачи подходит идеально.

Во-первых, она сыграла огромную роль в мировой истории. Когда империи боролись за колонии, все страны пошли водным путём, а московские государи (а потом и российские императоры) – сухопутным. Первоначально они воспринимали территории Сибири и Дальнего Востока как колонии, из которых можно тянуть ресурсы. А уже потом пришло понимание: раз мы пришли сюда сухопутным путём, то давайте создавать здесь единое государство с чёткой централизацией власти. Процесс осознания происходил как раз в XVII-XVIII вв., и Омская крепость сыграла в нём значительную роль.

Таких «болевых точек» было несколько на протяжении границы, идущей от Урала до Дальнего Востока. Омская крепость располагалась в одном из самых сложных мест, в Барабинской степи, куда степные империи могли заходить как к себе домой. Сначала была основана Тара, провоевавшая 120 лет. На её плечах выросла Омская крепость, обозначившая собой: «Теперь это всё – Российская империя. Это наша граница, мы здесь окончательно утвердились, и никому сюда соваться не надо».

 

Фестиваль в Омской крепости ко Дню города, 2013 г.

 

Это очень серьёзно повлияло на мировую геополитическую ситуацию – и уже этим наша крепость уникальна. Но она уникальна ещё и тем, что была одной из крупнейших крепостей Российской империи. Здесь всегда стояли воинские подразделения, и об этом сохранился колоссальный блок документов. А ещё у Омской крепости есть чётко обозначенные начало и конец: вот её основали в XVIII в. – вот упразднили в XIX в.

Нужно сделать так, чтобы каждая эпоха (то есть император, поскольку у каждого были определённые реформы) была освещена, «подсвечена» и интересна. Нужно представить всё так, чтобы человек, зашедший в Омскую крепость, понимал, какая перед ним эпоха. Давайте представим!

Например, экспозиция по XVII в. – времени, когда всё началось. Это рассказ о том, что было здесь до основания крепости. Ведь основать её хотел ещё Василий Шуйский, но из-за Смутного времени строительство не состоялось. Так что история Омска могла начаться значительно раньше.

Следующая часть экспозиции – Петровская эпоха. Вообще, когда в крепости поставили скульптуру Петра I, этого никто не понял. Нам ещё долго-долго надо работать, чтобы донести до омичей, что Омск – это град Петров. Это глобальная работа, но её нужно провести обязательно, потому что для всех это новость, а не факт.

Дальше – Екатерина II, с которой связано строительство второй Омской крепости, в которой мы и находимся. Потом реформы последующих императоров, Ширванский полк и его участие в Бородинском сражении… Это эпоха, когда в Сибири всё уже окончательно устаканилось. Потом посетитель видит экспозицию о Сибирском казачьем линейном войске, внутренних войсках, заключении Достоевского – всё это крутится вокруг военной истории. И всё это – как раз тот вызов, который мы сейчас приняли.

 

Пошив мундиров эпохи XIX в.

 

Поэтому сейчас в здании арсенала мы создаём интерактивный музей по русскому военному мундиру, по униформистике. Уже с марта там заработает выставка, для которой мы шьём большую коллекцию костюмов рядовых XVIII-XIX вв. Не офицеров: их шить очень дорого! И по костюмам рядовых можно будет увидеть, как менялась Омская крепость, какие военные подразделения здесь стояли, как менялась униформа на протяжении этого периода. Мы считаем, что это реально оживит историю Омска. Потому что фраза «Здесь в XVIII-XIX вв. были военные» очень общая, она не вызывает ничего!

 

– Она не визуализируется.

– В голове вообще ничего, просто белое полотно и какие-то тени! А на самом деле это всё есть в книгах, в музеях, и это можно реконструировать и показать. Поэтому это такой глобальный вызов на ближайшие, как мы понимаем по объёму работы, лет пятнадцать.

 

– Согласна, главное – заинтересовать. Когда у людей появляется потребность что-то узнавать, как мне кажется, работать проще. И ещё есть такая проблема… Вы сказали, что люди удивляются памятнику Петру. Это потому, что мало параллелей с тем, что происходило здесь, и с тем, кто правил страной. Многие просто не соотносят, что Бухгольц – это Петровская эпоха.

– Нет визуализации. Нет картинок, которые бы вызвали эмоции и запоминались. Согласен полностью! У нас образовательный процесс – скажу грубо – кастрированный.

 

– Да! У нас нет связи между историей России и краеведением. У меня, например, оно было только в 5 классе. На последних курсах университета была история Сибири, но только потому, что я училась на истфаке. Информация не связана между собой совершенно, и естественно, что большинство взрослых теряет её.

– Так и есть. Я люблю выражение «историческая перспектива». У большинства действительно нет понимания, как связать то, что происходило в разные столетия. Как увидеть начало этого процесса и как он связан с современными процессами, непонятно.

Рассказал Василий и о том, как внезапно для себя он стал преподавателем и в чём, на его взгляд, для педагога заключается секрет успеха. Также мы обсудили, как важны для ребёнка пример взрослого и попадание в доброжелательную воспитательную среду.

Если вашему ребёнку исполнилось 13 лет, то он может попробовать свои силы в реконструкции. Сегодня в Омской крепости можно научиться работать с текстилем, кожей, деревом и металлом, но главное – там можно найти вдохновение, поддержку и возможность окунуться в удивительный мир живой истории.

 

Беседовала Анна Подоляк.

Фото: Александр Румянцев, личный архив Василия Минина, Военно-исторический центр «Служилые люди Сибири», «Омская крепость», Центр исторических проектов «Щит Сибири».