Будущее рядом: проректор Политеха о прорывных проектах: космическая экология, микрочипы для связи и центр для креативщиков

Мы продолжаем рубрику «Будущее рядом». В этот раз нашим гостем стал Василий Фефелов — кандидат химических наук, проректор по научной и инновационной деятельности ОмГТУ. Мы поговорили с Василием о его личном пути в науку, публикациях в научных журналах, важности академической свободы для учёных, плюсах бюрократии, «охоте» на учёных, а также особенностях научного менеджмента, бизнесовом подходе к науке, главных проектах Политеха и омском межвузовском кампусе. 

Кстати, совсем недавно у нас вышел материал в рубрике «Новая школа» о том, как ученики Гимназии № 146 делают интересные внеучебные проекты, связанные с дебатами, экологией и медиа. Кроме того, мы выпустили две классные подборки об учёных-гуманитариях и технарях и естественниках. Ещё больше интересных материалов ждёт вас в нашем телеграм-канале.

Время прочтения ≈ 15 минут

Василий Фефелов

Василий, могли бы Вы рассказать о своем пути в университет и про то, как именно оказались в академической среде?

— Сфера моей деятельности касается науки, сам я — действующий научный сотрудник. Несмотря на то, что моя субъектность сейчас изменилась, я знаю, что такое наука и могу об этом рассказать.  

Началось все в студенчестве. Это был второй курс. В В 2002 году я поступил в ОмГТУ и учился на химика-технолога органических веществ. На одном из занятий по философии нам сказали, что будет конференция по этой дисциплине, и спросили - не хотим ли мы принять в ней участие? Конференция проходила в Новосибирске. 

В первый раз я писал тезисы по шаблону, всё это было интересно, необычно. Мы (трое химиков-технологов) написали их, отправили и нужно было ехать в Новосибирск, так как наши тезисы приняли и пригласили в секцию. Мы пришли тогда к декану с просьбой оплатить нам поездку. Он сказал: «К сожалению, я могу вам предоставить только отгулы». Мы купили билеты в плацкарт за свой счёт.

«Никто не пожалел, все очень обрадовались. Сейчас я проректор, второй человек, который с нами участвовал — старший научный сотрудник, имеет огромное количество публикаций, а третий занимает руководящую должность на нефтеперерабатывающем заводе в Комсомольске-на-Амуре»

Всем очень понравилось на конференции, нам задавали вопросы ректоры, профессоры, хотя мы просто писали то, о чём думали, хотя преподаватель по философии нам даже минимальной рецензии не дал. 

«Мы вернулись воодушевленные, думали, что начнем так же работать, только по химической технологии, то есть по специальности. Приходим, ищем самого крутого профессора, который у нас есть на кафедре. Узнаём, что это Александр Владимирович Мышлявцев,  и говорим ему, что мы тоже хотим заниматься наукой, ездить на конференции, выступать, слушать какие-то замечания. Это был некий драйв»

Мышлявцев к тому моменту стал проректором по научной работе. Он достал нам статью из журнала «Physical Review Letters» 1985 года и сказал: «Воспроизведите эти результаты, им уже 25 лет и потому даже студенты третьего курса смогут это сделать». Мы спрашиваем: «А на каком языке программирования писать?». Он говорит: «Да на любом». Я вот учил немецкий в школе и в университете, а здесь статья на английском. Вместе с моим коллегой мы написали эту программу — сначала на Паскале, потом нашли C++, начали изучать его. У нас ушёл год на воспроизведение, хотя на следующую конференцию мы попали только перед защитой дипломов, уже на пятом курсе. Но нам было не стыдно там выступать. Кажется, это была конференция «Химия под знаком СИГМА», которая тогда проводилась в Пушкинской библиотеке. Там уже демонстрировались исследования, над которой работал не один человек, а маленькая группа студентов. 

«После этого был выбор — идти в армию или в аспирантуру. К армии у меня нет никакого отвращения, но я пошел в аспирантуру, и с тех пор наша научная группа растёт, в ней появляются новые люди, аспиранты, магистранты»

А почему вообще выбрали именно химию? И были ли еще варианты? 

— Это произошло, когда я еще учился в сельской Надеждинской школе, недалеко от города. Я тогда думал: «А что было актуально в 90-е годы? Все эти вот юристы, экономисты...». Я как-то сказал отцу, что буду юристом или экономистом. А отец мне возразил: «Чего?». 

 «Есть серьезные, фундаментальные вещи в Омске, например, нефтезавод, и он будет существовать долго. Не нужно распыляться на всё подряд. Есть хороший, серьезный институт катализа, есть кафедра в ОмГТУ. Там хорошие преподаватели, хорошая перспектива»

В школе я сдавал химию, физику, астрономию и потом поступил в университет. Химии у меня было очень много: органическая, аналитическая, физическая, химия нефти и газа и так далее. Большое спасибо Институту катализа, там великолепные преподаватели.  

А вот что касаемо прихода в науку — это тоже приходит не сразу. И даже будучи аспирантом, у вас стипендия 1700 рублей, какие-то подработки, а тут тебе предлагают хорошую работу на Нефтезаводе или предложения из ОНХП, где я проходил практику. Однако, когда вы проходите там практику, вы понимаете, насколько различна среда, насколько ценно ваше мнение в той или иной профессии. Учёный — это нечто другое.  

Потом были первые гранты для молодых учёных, когда стало понятно, за что можно получить финансирование, какую поддержку может оказать университет или министерство, как именно научные разработки могут быть востребованными. Выбор был сделан в пользу науки уже в переломный момент в аспирантуре. Проблема выбора является одной из основных проблем у современной молодежи. Особенно у поколения Z (кстати, недавно в Омске состоялась премьера спектакля-променада «Зумеры» о представителях поколения Z, и у «Трамплина» вышел материал об этом спектакле. — Прим. редакции). 

«Порой можно вообще закрыться и не думать о выборе. А учёный должен это делать, он должен ставить гипотезу, доказывать её, это необходимо»

О науке поговорим ещё чуть позже. Скажите, а в чём заключаются основные особенности администрирования научной деятельности и отличия от научной деятельности?

— С 2012 по 2015 годы я был начальником управления инновационных проектов, также у меня была и небольшая преподавательская позиция в несколько дисциплин. Но основа — наука и администрирование. После 2015 я ушёл в образование и науку, но не успел доделать докторскую и вернулся в административную деятельность в 2018-м. 

«Позиции существенно отличаются, несмотря на то, что я занимаюсь руководством учёными. Главное — чтобы учёный при этом не превратился в клерка»

Когда я был учёным, перед кандидатской диссертацией у меня был вопрос об исследовании геометрии решёток и поведении молекул. Строил я фазовые диаграммы. И на сотовой решётке диаграмма у меня не получалась. Я трудился неделями — просто рисовал. В то же время мало кто понимает, чем вы занимаетесь. Мне повезло, у меня был хороший руководитель. 

«Свобода учёного — один из главных факторов его успешной работы»

Александр Владимирович Мышлявцев мне в моей проблеме помог — рассказал о «чёртовой лестнице» фазовых переходов, когда в ограниченном интервале температуры и давления на поверхности возможно образования бесконечного количества упорядоченных структур. Это было прекрасное наполнение диссертации. После подобных исследований в несколько недель ловишь некий кайф от успеха. Стало возможным молекулами создавать большое количество упорядоченных структур, управлять их постройками на поверхности, это и есть получение сложных двумерных метаматериалов. Это про учёных. 

Задача администратора научной деятельности совсем другая. Он занимается наукой, но заботится о том, чтобы у учёного было время подумать, чтобы он работал в тепле, чтобы ему было, что есть. Такие задачи тоже сложны. Заводы или проектные институты учёных всегда могут переманить. 

«Например, я проходил практику на базе ОНХП. После защиты диплома я сказал, что смогу там работать только совместителем, а приоритет – аспирантура. Они не согласились, и я отказался в пользу аспирантуры. После защиты, через три года, они позвонили»

Предприятия отслеживают людей для вакантных должностей. Своеобразная «охота за учёными», благодаря которой огромное количество учёных находят себя в сфере реального сектора экономики. Причём — на очень хороших позициях, так как они могут вычленять проблемы, видеть их. Как учёные или как инженеры они могут подойти к решению этой проблемы. А это ценится всегда и везде. Следовательно, и эти люди ценятся всегда и везде.

«Потерять учёного — очень легко. Конечно, когда он уходит в реальный сектор экономики, у него отсутствует академическая свобода выбора, когда ему можно три недели не спать и рисовать карандашом. Такого уже не будет — нужны точные результаты в назначенное время. Эта академическая свобода является одним из главных факторов удержания людей в науке. Но как только администратор начинает пренебрегать этой свободой и давать всё больше и больше бюрократических задач, вероятность того, что серьёзные люди останутся, очень мала. А для Омска это крайне важно» 

Ясно, что ресурсов у нас гораздо меньше, чем в реальном секторе экономики, поэтому нужно правильно предоставлять академическую свободу, а человек должен её видеть и ценить. Очень много людей не уходят на серьёзные деньги только из-за свободы. Не во всех лабораториях, конечно, она предоставляется в полной мере, и не везде есть финансовая устойчивость. Но есть и некоторые проблемы. Например, учёный работал в течение длительного времени над проектом. Верит ли он, что его результат научен? Верит, конечно. И здесь возникает опасность того, что его результат может быть не научен. Просто человеку для того, чтобы нормально жить, нужно верить в то, что он делает. Здесь необходима постоянная верификация и экспертиза. 

«Для того, чтобы учёные не варились в собственном соку, мне необходимо осуществлять для них внешнюю мобильность: участие в конференциях, публикации в журналах. Не для самого факта статей, а для обсуждения и переписок с рецензентами. В противном случае у вас будут комфортные условия для людей, которые не представляют пользы для общества»

В разговорах о науке всегда речь заходит о бюрократии. Бюрократия — это хорошо или плохо?

— Бюрократия — это хорошо. Управление сложными системами из учёных, аспирантов, студентов, материально-технической базы, правильного финансирования невозможно без регламентов и вовремя вставленной экспертизы. Опять же, есть бюрократия ради здравого смысла, а есть бюрократия ради бюрократии. Бюрократия необходима. Но если у кого-то возникает «бюрократический восторг», то это очень плохо. Не нужно допускать бумагомарательства. 

 

«Мы стараемся внутри своих отделов ввести принцип минимальной бюрократической нагрузки: если при нововведении добавляется бюрократическая нагрузка, необходимо донести до меня, почему это нужно. Позже донести до научных сотрудников и руководителей. Это очень непростая задача»

Имеются нормативные документы, которые зависят от университетов, а есть и нормативные документы, которые не зависят от университетов. Федеральные нормативные акты, к примеру, или региональные. Мы же можем работать только с локальными. Остальные мы должны приземлить и обособить созданием бюрократических отделов, живущих на накладных и части средств при продаже образования государству, студентам или по государственному заданию. А когда бюрократическая структура начинает есть больше, чему университет может себе позволить, возникает серьёзная проблема.

Насколько, на ваш взгляд, к университетскому образованию применимы рыночные подходы? Не все с этим согласны, много десятков лет образование строилось по иным принципам. Как вы относитесь к этому? 

— Абсолютно точно, университет — рыночная, «бизнесовая» структура. Вуз занимается приростом человеческого капитала. «Дешёвые» люди, прошедшие через университет, становятся «дорогими». «Дорогие» не потому, что они стали дороже стоить, а потому что их деятельность стала приносить больше пользы, и поэтому они стали дороже стоить. Чем продуктивнее их деятельность, тем лучше вокруг территория. 

«Раз мы говорим про человеческий капитал, то прирост самым примитивным способом можно высчитать через первый квиток зарплаты выпускника. Раз мы переходим в деньги, то смотрим, сколько человек стоил до поступления и после выпуска. Тогда мы начинаем смотреть на поступающего с точки зрения увеличения человеческого капитала в университете»

Например, студент знает, что после выхода будет востребованным, знает, в какие компании стоит пойти работать или лучше создать свою компанию, он видит прозрачные схемы, свою в них роль, постепенно понимает, почему он имеет право взять кредит в банке и вложить, ведь эти деньги отыграются. Тогда ему главное — правильно учиться и правильно выстраивать свою траекторию в экосистеме университета. Это очень непростой ход, непростое видение. Как правило, если вы берёте ТОП-100 университетов, все они так и работают. Люди, которые туда поступают, знают, почему они туда идут и почему тратят своё ограниченное время. То же самое касается и учёных.

«Моя задача руководителя — делать так, чтобы учёные внутри университета становились удовлетворёнными от реализации своего любопытства, от решения важных и сложных задач, от своего достатка» 

Лёвинский университет, например, первый университет в мире, где сто профессоров стали долларовыми миллионерами.  Разные модели университетов имеют сухой расчёт. 

С другой стороны, я ни в коем разе не отказываюсь от такого игрока в университетском образовании, как государство. У государства есть свои задачи, жизненно важные, национального значения объекты, которые должны быть обеспечены кадрами. Под них и выделяются государственные задания. Там немного меняются правила игры, но человек понимает, что там так же выстраивается траектория, потребности в научных исследованиях. И на науку выделяются государственные задания. Есть исследования, которые важны только государству. Всё это финансируется на конкурсной основе, которая, в свою очередь, тоже является бизнесом со своей системой оценки, участия, продаж и так далее. Это не циничный подход, просто прагматичный. 

«Я не хочу при этом убирать тех людей, у которых есть любопытство и амбиции, они всё равно могут приходить в университет и делать что-то своё, моя при этом задача — наладить экспертизу научности этих исследований и найти им место для выстраивания траектории этого человека и для того, чтобы его любопытство было удовлетворено. Любопытство как инициатор активности, я имею в виду. То, что заставляет человека тратить время на получение неведомого результата, который может в итоге и не быть получен»

Есть люди, которые много лет работают над проектом, который даёт по итогу отрицательный результат. Гипотеза не верна. Наука — довольно венчурное поле. Здесь без государственного финансирования крайне сложно. Поэтому мы рассматриваем это как бизнес.  

Скажите, а авторитетом и опытом каких университетов вы руководствуетесь? Какие из них являются для Вас примером?  

— Хороший вопрос. Раньше я мог ответить сходу, но теперь, когда я посетил значительное количество университетов, могу сказать, что это все университеты, в которых я не был. MIT, например. Мне очень нравится их подход к кампусу. Из российских — мне очень нравится МФТИ. То ли это университет, то ли институт РАН, но полноценная академическая наука. Они набирают высокобальников со всей страны и решают задачи национального и более высокого характера. Принимают довольно серьёзные вызовы. 

МФТИ в России — те, с кого стоит брать пример, те, с кем интересно общаться. Хотя на самом деле в России довольно много хороших ВУЗов. 

«Университет — это экосистема, из которой можно вычленять очень интересные подсистемы, заслуживающие внимания. При этом даже в самых сильных университетах есть слабые звенья, некие атавизмы»  

 Прошлый год был годом науки и технологий. Хотелось бы узнать о наиболее важных, значимых проектах, которые были осуществлены в прошлом году в ОмГТУ.

— Самый значимый проект 2021 года в российском высшем образовании — конкурс поддержки программ стратегического развития университетов «Приоритет-2030». Он сразу был заложен на результаты к 2030 году. А это, так сказать, поддержка амбиций на десятилетний период. Со стартом программы поддержаны 105 университетов со всей России. Почти все усилия прошлого года мы потратили на подачу заявки, отработку проектов, согласование с индустриальными партнёрами по всей России, а не только региона. Базовый грант на сто миллионов патронируется Министерством Обороны. Понятно, что они оперируют значениями не национального масштаба, а сопоставлениями результатов внутри России с актуальным положением в мире. 

«Если вы делаете достойный проект, должна быть и соответствующая экспертиза. И поддержать вас должны соответствующие люди. К примеру, если проект о космосе, значит, уровень главы «РосКосмоса» должен вас поддержать. Подобное обеспечение заняло огромное количество энергии и тысячи человекочасов. Огромное количество раз мы собирались, просматривали проекты»

В итоге от ОмГТУ были поданы три проекта: первый связан с космической экологией. Государство не может финансировать проект, который финансируется иной организацией. Этого быть не может. Но космической экологией в России почти никто не занимался. 

«Если сейчас мы говорим о «зелёной сделке», карбоновых квотах и так далее, то совсем в скором будущем появятся квоты и космические: если вы выводите на орбиту спутник — будьте добры весь мусор за ним убрать, предварительно расписав весь жизненный цикл этого спутника, также стоит и заплатить за факт вывода спутника»

Если в стране не будет технологий, которые будут позволять выводить вторые ступени в космос так, чтобы отработавшие космические аппараты не оставались на орбите, то вас просто не пустят в космос. А у нас довольно сильная космическая школа, это направление берёт своё начало ещё с «Полёта». Здесь и машиностроение, и 3d-прототипирование, и новые материалы, и корректирующие двигательные установки. Это весьма серьёзный пласт, огромное количество как институтов РАН, так и компаний и госкорпораций подключаются к подобным проектам. 

«Интересный факт — часть материалов (например, обтекатели или части ракет, которые должны падать и сгорать в атмосфере для минимализации затрат на обособление площадей для падения ракет) оказались очень интересными для реального сектора экономики»

Например, в качестве основы для производства утилизируемой тары для нефтепродуктов. Дело в том, что при освоении Северного морского пути возникает следующая проблема — тару от горючего и прочих материалов крайне невыгодно везти обратно. Она всегда остаётся там, и в ней же остаётся малая часть горюче-смазочного материала — до 5-7%. И таких бочек очень много. Каково предложение? Из этого материала делается бочка. Она привозится, расходуется. Затем либо измельчается и пакуется в остаточные бочки, которых на порядок меньше, и привозится обратно, или превращается в пеллет (То есть в топливные гранулы. — Прим. редакции), который сжигается и даёт дополнительное тепло. Конечно, углекислый газ будет выделяться, но, например, зола будет использоваться для дальнейшего строительства. Решение такой экологической проблемы заинтересовало Министерство Обороны, МЧС и производителей тары, которые занимаются поставкой. Это отдельный спин-офф, который в нашем проекте получил большое внимание. 

На «Армии-2021» мы представляли этот проект, на «Армии-2022» будем показывать его полноценно. Довольно серьёзные требования к материалу: при минус 60 градусах он должен обладать гибкостью, не быть хрупким, не влиять на содержимое бочек. Также его сгорание должно быть безопасным. Этим интересно заниматься, это целая плеяда разнообразных задач. Мы получили финансирование — и это наш первый проект, который отвечает на глобальный вызов. 

Второй проект — вызов национальный. Связан с цифровизацией. Частоты становятся свыше ста гигагерц. А отечественная элементная база катастрофически в направлении микроэлектроники отстаёт как от темпов роста в мире, так и от собственных потребностей. У нас есть дизайн-центр, который как раз занимается разработкой микрочипов для обеспечения связи на всё более высоких частотах. Прежде всего, для телекоммуникационного оборудования. Здесь мы защищались перед МинПромТоргом и ассоциацией радиоэлектронной промышленности. И там мы тоже получили поддержку. 

Третий проект — вызов региональный. Миграционные потоки, которые проходят как через наш город, так и из него, неуправляемы. Мы понимаем проблему, но что может заставить закрепить человеческий потенциал в Омске, чтобы позже превратить его в человеческий капитал? Здесь мы сделали ставку на креативную индустрию. Это серьёзный вызов, которым университет до этого не занимался. Мы хотим развить тот потенциал, который у нас появился при реализации проекта «Омская арт-резиденция». Требуется создание комфортной среды для людей по параметрам креативной индустрии, а в нашем случае это ресторанный бизнес, биотехнологии, пищевые технологии, фэшн-индустрия и так далее. 

Мы хотим выделить им в центре города большое пространство, обустроить его, сделать там зону, в которой будет приятно находиться, которая будет находиться недалеко от достопримечательностей нашего города. Также Омску не хватает урбанистики. Это довольно сложный проект, по нему было довольно много различных вопросов, но без этого мы просто не сможем организовать два оставшихся проекта, поскольку в Омске никого не останется. На этот проект мы также получили поддержку. 

«Это главные проекты 2021 года, выжавшие из университета почти все соки. Позапрошлый год был тяжёлым, а 2021 был очень тяжёлым. Университет работал почти всё лето без выходных. Зато сейчас у нас есть ресурсы для реализации наших амбиций. Это большая победа. Посмотрим, что мы сможем сделать в конце 2022 года»

А могли бы вспомнить свои наиболее значимые для Вас публикации? 

 — Я сейчас небольшую преамбулу сделаю по поводу того, как мы ходили к Александру Мышлявцеву. Он до сих пор наш научный руководитель, центр нашей научной группы. Мы приходили к нему в кабинет проректора по науке, позже в кабинет проректора по учебной деятельности. Его лексикон напрочь отличался по уровню знаний. Он использовал термины статистической физики. Да, многие из терминов применяются в химии, но матаппарат соответствующий. При первых публикациях подобным языком вы общаетесь с рецензентами, вам подбрасывают новые задачки, и вы развиваетесь, в чём, кстати, огромная польза публикаций. 

То, чем занимается наша научная группа — поведение молекул на поверхности. Граница между фазами всегда представляет особый интерес, так как молекулы на поверхности ведут себя не совсем так, как должны вести себя, например, в твёрдом или газовом теле. Процессы правильного расположения относительно друг друга могут приводить к созданию двумерных метаматериалов, как, например, графен, какие-то правильно упорядоченные слои могут образовывать новые оптические, сенсорные, тимплейтные свойства для катализа. 

«Тимплейт — своеобразный трафарет. Некоторые места свободны, а остальные закрыты молекулами. На свободных местах мы можем садить другие молекулы и выращивать структуры. Позже, вымывая первый материал, мы получаем правильно упорядоченные структуры, обладающие, например, абсолютной гидрофобностью»

Теперь представьте, сколько часов потребуется для создания структуры. Это дорого и сложно. Например, мы можем использовать какие-то правильные структуры, типа ионных или водородных связей, мы можем использовать магнетизм или менять давление. Огромное количество разных факторов, которыми можно воздействовать на эту границу «твёрдое тело-газ». В таких условиях на поверхности могут образовываться очень интересные явления, зависящие от геометрии поверхности, например, у кристаллических структур это гексогональная поверхность, квадратная. Этим можно удачно пользоваться. Если мы получаем грань монокристалла с одинаковой структурой и на её поверхности садим разного типа молекулы. Также мы синтезируем молекулы, у коих есть на определённых участках функциональные группы, которые могут отталкиваться или притягиваться. Более того, если молекула жёсткая, то можно поставить её вертикально или горизонтально. Логично, что, увеличивая давление, мы заставляем большее количество молекул сесть на поверхность. Но для этого им нужно поменять свою ориентацию с плоской на вертикальную. И вот в эти моменты смены ориентации, моменты смены фазы мы начинаем строить математические модели. Моделями мы начинаем строить фазовое поведение и предполагать, что мы можем получить от молекул, топология которых похожа на те, что мы рассматриваем здесь. Это и позволяет создавать сенсорные поверхности с заданной проводимостью, изменяемой под воздействием условий двухмерных материалов. 

«Допустим, когда у вас вся поверхность закрыта, открыты только определённой формы двухмерные поры, на которые могут садиться только молекулы определённый формы, в отличие от каталитической поверхности с большим количеством изомеров. Изомеры — молекулы одинакового состава и разной структуры. Создание поверхностей, которые обладают трафаретностью, очень интересно. Эти теоретические работы мы и публиковали в довольно хороших журналах»

В аспирантуре я не понимал, какие журналы хорошие, а какие плохие. Не было у нас понятий «цитируемость» или «импакт-фактор». Фильтром материала был преподаватель. И вот, когда мы написали эту работу, преподаватель попросил отправить её результаты в «Chemical Engineering Journal» (один из самых известных в мире научных журналов, посвящённых химии. — Прим. редакции ). После отправки нам выдали огромное количество замечаний, которые мы, естественно, исправили. А через много лет мы узнаём, что это одна из лучших статей с высокой цитируемостью и высоким импакт-фактором. 

«Трезвое отношение к своим результатам и к тому, что мы хотим получить, позволяют становиться учёным без наукометрии»

Заключительный вопрос. Хотелось бы узнать ваше мнение и как проектора, и как жителя города о инициативе по межвузовскому кампусу. 

— Кампус должен быть в нашем городе. Вне зависимости от удобства и качества инфраструктурных элементов, их логистическое расположение играет самую важную роль. Когда человек в тапочках может дойти до аудитории, позже дойти до бассейна, зайти в парк, он тратит на логистику минимальное время, получая большее количество удобств как для своих функций, профессиональной деятельности и так далее. 

«Если это всё реализуется в студенческом кампусе, мы можем претендовать на хороший, серьёзный университет. На это стоит обратить внимание. Концентрация инфраструктурных элементов в шаговой доступности необходима для облегчения жизни и студентов, и преподавателей»

 

Автор материала — Алексей Ремыга

Автор фото — Александр Румянцев