Люди с горящими глазами: как история помогает найти своё место в жизни

Накануне осенних каникул школьников нескольких школ на севере области ждал сюрприз: к ним приехали омские реконструкторы с уроками живой истории. О том, что такое живая история и чем полезна история вообще, нам рассказал Антон Панькин – реконструктор и ведущий уроков живой истории.

 

Антон, здравствуй! Со стороны кажется, что реконструкция – это в основном зрелищные мероприятия и что неподготовленный человек может быть только наблюдателем. Но ваши уроки полностью опровергают это! Расскажи о них.

Нас было шестеро, и мы представляли три темы: «Зарождение Древнерусского государства (государственность и государство в IX–XI вв.)», вторая – «Освоение Сибири в XVII в.», третья – «Подвиг советского солдата на фронтах Великой Отечественной войны». Это проект «Серия уроков живой истории "По следам великих побед"».

Темы выбраны потому, что многим людям проще воспринимать историю в военно-историческом контексте. Нет, это не повестка: она развивается в таком направлении потому, что это зрелищно. Безусловно, мы занимаемся реконструкцией и быта, и ремесла, но именно военно-историческая реконструкция более зрелищная.

 

 

Ожившая история

 

Где вы проводили уроки живой истории?

Мы работали в Таре и в посёлке Петропавловка [Муромцевский район]. Это совершенно разные локации! Мы провели там четыре дня и все четыре дня вели уроки в разных школах. Эту возможность мы получили благодаря областному гранту.

В Таре преподавали на базе библиотеки, и это было большим плюсом: мы работали одной командой, и всё было в одном месте. К удивлению, в библиотеке школьники ведут себя намного спокойнее, чем в стенах школы, где баловство уже естественно.

Что интересно, на приглашение откликнулись и жители посёлков рядом с Тарой: приезжали автобусами и привозили классы на все три урока. Три урока – это интересно, но довольно сложно, потому что материала много. А они приезжали, слушали один урок за другим, задавали вопросы, вникали. Такое рвение поддерживало нас, потому что мы ехали с установкой провести много уроков. Так и оказалось.

Но мы и уставали. Не знаю, какими особыми приёмами пользуются преподаватели в школе, но знаю, что они ведут по шесть-семь уроков в день, а для меня пять – это уже предел. Это колоссальная энергоотдача! Дети, с одной стороны, очень благодарные слушатели, а с другой – они тебя полностью «забирают». Я ещё больше зауважал преподавателей.

 

Как проходили ваши уроки?

Мы приехали в костюмах и взяли с собой много интересных вещей. Повествование мы начинали не с фактов, дат или фамилий, а с рассказа о том, во что мы одеты, что с собой привезли. Всё это было в форме диалога. Я спрашивал: «А что это? А для чего? А почему так?».

Дети включались не сразу, но потом мозг у них «разогревался» и они были готовы воспринимать более сложную информацию. Треть урока я рассказывал о призвании варягов, о том, можно ли вообще принести государственность и что должно произойти в обществе, чтобы эта государственность появилась. Это довольно сложный вопрос, но, как показывает практика, если мозг разогрет и есть интерес, то дети воспринимают даже такую сложную информацию.

 

У меня сразу же возникает вопрос: какие у тебя были классы? Ты говоришь о норманнском вопросе – а это сложно! Особенно для шестиклассника.

Это сложно, да. Классы от 6 до 11. Я не стану утверждать, что они во всём разобрались, да и мы не ставили себе такой цели. Так как мы не впервые проводим уроки и привезли с собой много сопроводительного материала, то была возможность и упростить материал для младших классов и, наоборот, больше раскрыть тему для старших. Надо сказать, что освоение Сибири и Великая Отечественная война пользовались наибольшим спросом. Все хотели посмотреть на оружие времён Второй мировой и послушать про Сибирь, потому что мы тут живём.

 

Региональный компонент. Конечно, это важно!

Уроки выбирал преподаватель. Я вёл уроки по зарождению государственности, и мне показалось, что детям было одинаково интересно всё: рассказчики подобрались хорошие и предметов было очень много. Мы привезли полный воинский комплект: меч, кольчужные элементы, ламелляр (пластинчатая защита корпуса), копьё, щит… И всё это довольно хорошего качества. Это не самоделки и не то, что куплено по дешёвке.

 

И всё это можно трогать?

Да, можно трогать. Можно и шлем надеть, и по шлему получить. Где можно, мы старались применить интерактив. Когда ребята проводили уроки по Великой Отечественной войне, были и винтовки, и пистолеты-пулемёты – они много чего привезли. Что интересно, уроки по этой теме вёл наш товарищ, который трижды участвовал в боевых действиях. И когда он рассказывал об этом, то рассказывал, конечно, со знанием дела.

С другой стороны, с этой темой была сложность: когда мы говорим о скандинавских войнах, о Древней Руси или даже о XVII веке, всё это представляется сказкой. Где-то там, много сотен лет назад, были какие-то войны, и понятно, что люди друг друга убивали, – но мы воспринимаем это как нечто нереальное. Разве меч – это оружие?

 

Да, нереальное, тем более для ребёнка.

Конечно! Для меня уроки о Великой Отечественной войне были сложным моментом. Да, у ребят было охолощённое оружие, но для меня это оружие настоящее.

Это очень тонкая грань: как рассказать о войне, о том, что было вот так, и с другой стороны, сделать это так, чтобы ребёнок понял, что на войне нет никакой романтики. Мы романтизируем XVII век, Древнюю Русь, а Великая Отечественная война – это реалии жизни. И мне кажется, эта тема приземляет всё. Она показывает, что война – это страшно, это зло, это всегда потери. То есть и реалии жизни XX века, и что XXI век далеко от него не ушёл.

 

 

Без огня, воды и медных труб – к школе мечты

 

Как я понимаю, сами уроки прошли успешно. А были ли какие-то курьёзы или сложности за время поездки?

Когда мы приехали в Тару, в первый день не было газа. На нас это никак не отразилось. Но на второй день не было света – и мы вели уроки в полутёмных помещениях. А на третий день отключили воду…

 

«А завтра отключают кислород!»

Ещё хуже! Когда на третий день отключили воду, мы не могли не то что чай попить – в душ сходить. А на четвёртый день из-за этой аварии все школы отправили на каникулы на день раньше! А у нас в планах уроки… Но школы доехали! Дошли к нам в библиотеку, и мы всё благополучно провели.

Из Тары мы поехали в Муромцево. Доехали без происшествий, и у нас даже родилась забавная аллегория. Мы ехали на индийской машине (возможно, единственной в Омске), вшестером, одетые в комплекты по трём разным эпохам. И мы подумали: вот если сейчас случится что-то, то археологи будущего, откопав нас, решат, что это индийская машина времени, на которой путешествуют ребята из разных эпох.

 

А как вообще вы выбирали, где проводить уроки? Если с Тарой всё более-менее понятно: это старейший город области, и сражения в XVII в. там шли ожесточённые, – то с Петропавловкой у подавляющего числа омичей, скорее всего, не будет ассоциаций, тем более в историческом контексте. Выбирали вы или это условие гранта?

Выбирали мы, и выбирали, исходя из того, что набрать группы будет проще, если школ и учащихся будет больше. Поэтому вторым пунктом была не Петропавловка, а Муромцево. Сотрудница Тарской библиотеки, помогавшая нам в сборе групп, предложила обратиться в петропавловский детский дом: там группы уже сформированы. Но из детского дома нас отправили в местную школу.

Школа оказалась просто невероятной! Это какая-то сказка! Она то ли построена, то ли участвует в проекте «Лучшая сельская школа страны». Честно, я был в шоке. И школа новая, и сделано всё наилучшим образом, и коллектив хороший! И детей в классах ровно столько, сколько должно быть.

 

Это сейчас редкость!

Директор сделала невероятное! Обычно же в последний день четверти проводятся классные часы, выставляются оценки, а она сказала: «Вы такие замечательные, поэтому я вам, сколько нужно классов, все отдаю – ведите!» И мы, каждая команда, отработали один за другим пять уроков.

Когда я вёл уроки в своей родной омской школе, меня вызвали к директору. Директор, не поменявшаяся со времени моей учёбы, спросила, почему я не работаю в школе, хотя должен. Я тогда отмазался, честно говоря.

А тут я попал в кабинет истории – а у меня за окном развалины старинной винокурни. Я смотрю: новый кабинет, залитый солнцем, эта красивейшая винокурня за окном, холмы, поросшие лесом, – и понимаю, что я правда хочу быть преподавателем истории, я готов учить детей вот в этой школе, в этом классе.

Уроки мы провели на одном дыхании! Нас позвали приехать снова, и мы, скорее всего, повезём историко-образовательный квест, чтобы задействовать и начальные классы. Потому что квест своей игровой компонентой мотивирует. Дети сами идут, хотят пройти до конца, хотят побывать везде.

Наши квесты устроены так, что всё идёт через дело. Это скорее не квесты, где нужно думать, а квесты, где нужно делать: допустим, побывать в столярной или кузнечной мастерской, выстрелить из лука, пройти урок по фехтованию – в зависимости от того, какие эпохи задействованы.

В Омске мы проводили квест, где было шесть эпох: бронза, раннее и развитое Средневековье, освоение Сибири в XVII в., война 1812 года и Великая Отечественная война.

 

Ты сказал, что это не первый ваш урок живой истории. Почему он живой, чем отличается от тех, с которых ты начинал? Всякий ли реконструктор может провести такие уроки?

Если говорить о «живости», то она, во-первых, проявляется в том, что материал тебе рассказывает увлечённый человек, а во-вторых, в тактильной доступности всех предметов. Всё можно посмотреть, потрогать, пошевелить, взять в руки и попробовать. Тактильная доступность – это то, что и делает урок живым.

Второй момент – это когда рассказ ведёт человек в костюме, и у него горят глаза: «Вот было так-то – посмотрите, потрогайте!». Реконструкторы всегда увлечены, они сами изучают и сами делают. Это очень увлечённые историей люди, и когда такой человек начинает рассказывать о том, что знает (а как правило, он узкоспециализирован, то есть хорош в конкретном аспекте конкретной эпохи)… У него может не быть обширного классического образования, но он знает, что было в Древней Руси в IX–XI вв., может рассказать про костюм и вооружение.

И эта увлечённость передаётся. Это не информация – это ощущения и чувства. Наша задача – заразить этим искренним интересом детей. Сейчас мы разрабатываем программы по поддержанию этого интереса: отправили заявку на грант по созданию молодёжного клуба исторической реконструкции. Потому что детям, подросткам со взрослыми заниматься непросто.

 

Да и техника безопасности очень строгая!

Конечно! А на этих занятиях будут и присматривать за ними, и взаимодействовать. Мы хотим сформировать материальную базу и создать молодёжный исторический клуб.

А начинались уроки живой истории года два назад с урока о Ледовом побоище. Его мы тоже проводили в рамках гранта, и совместно с парком «Россия – моя история» провели около сорока уроков. Мы рассказывали о том, как формировался миф о Ледовом побоище.

 

И развенчивали его?

Да, миф о том, что немецкие рыцари проваливались под лёд или что в сражении участвовали пешие воины. Ну не могли в XIII в. пешие воины участвовать вместе с конными! Это другая скорость передвижения и другая война. В IX–X вв. – да, только пешие, а с XI в. – только конные. Ну и другие моменты, которые в истории искажены. Раньше рассказывали одно, а сейчас оказывается другое. Потому что историки благодаря новым методам и новой информации уже не просто воспроизводят информацию, а, по сути, строят модели. И уже это здорово, что это не просто сказки.

Ещё урок о Ледовом побоище был хорош тем, что заканчивался сражением. Это XIII в., и, в отличие от IX–X вв., закрыты почти все части тела и можно хорошо снарядиться. В Омске есть клубы, которые занимаются историческим средневековым боем, и ребята из них есть в нашей команде. После того как я рассказал о том, что было на Чудском озере, они продемонстрировали сражение. Ребята опытные, занимаются лет по пятнадцать, удар у них поставлен, поэтому для детей всё, конечно, было увлекательно.

 

Конечно, они произвели большое впечатление!

Да, очень большое. После уроков у нас всегда есть время, когда можно подойти и всё потрогать, сфотографироваться. И дети всегда этим пользуются.

 

 

Реконструкция в школе

 

То, что дети в восторге, я не сомневаюсь, потому что возможность примерить и прикоснуться – это важно. А как отреагировали педагоги в Таре и Петропавловке?

Педагоги зовут приезжать снова и на большее количество дней, просят вовлекать начальные классы, предлагают съездить в соседние посёлки – они очень хотят. С одной стороны, у них мало такого, а с другой – они просто рады.

Как они реагируют? Садятся на заднюю парту и начинают отвечать на вопросы! Я говорю: «Отвечают дети!» – но отвечают и педагоги. Им интересно, потому что они всё время в позиции наставника, а тут у них появилась возможность побыть просто слушателем, ещё и поучаствовав в интерактивном формате. Они и участвовали, я на самом деле не сильно их ограничивал.

 

Я даже сказала бы, что это позиция в том числе учащегося, потому что хороший педагог учится всю жизнь. И в связи с этим вопрос: как думаешь, может ли школьный учитель самостоятельно организовать подобные уроки? Какие у него возможности, какие препятствия? Я думаю, многим педагогам хотелось бы ввести такие элементы в свои уроки, но непонятно, с чего начинать.

Я думаю, что это вполне возможно. И совершенно необязательно заниматься этим так серьёзно. То есть с научной точки зрения, безусловно, меньше нельзя, но ведь историческая реконструкция – это не только такие сложные вещи. Какие-то отдельные аспекты сделать можно. Но, если честно, в учебное время школьная система не оставляет для этого места. У меня есть знакомые преподаватели, которые ведут секции исторической реконструкции при школе, занимаются с учениками и даже возят их на фестивали. Надо, чтобы учитель сам был реконструктором хоть в какой-то степени, но это всё-таки внеклассная работа. На уроке тоже можно – я думаю, это реально, – но нужно выстраивать какую-то программу.

 

То есть у педагога должна быть какая-то база и поддержка.

Конечно! Историческая реконструкция – это всё-таки материальная база. Без базы показывать нечего.

Если человек сумеет сделать из картона, например, модель рыцарского шлема, даже самую простую, принесёт её и скажет: «Вот моя модель! Она из картона, но вы можете её надеть и посмотреть, видно ли вообще что-то через глазницы и как в нём ориентировались», – это уже реконструкция, уже интерактив.

 

И уже это заинтересует детей.

Конечно заинтересует! Я думаю, таких примеров можно придумать массу, но это не основа преподавания. Это, скорее, клубная работа, какие-то личные изыскания. Если честно, не думаю, что это может стать массовым хоть в какой-то степени, но было бы здорово. Вчера поймал себя на мысли, что на самом деле мы охватили мизерную часть учеников, которым стоило бы об этом рассказать и показать то, что мы привезли. Я почувствовал, что в рамках проекта я с радостью покатался бы по другим школам.

 

То есть ты хочешь сделать такие уроки более регулярными?

Да.

 

 

Поддержка юных историков

 

Я так понимаю, сейчас подобная деятельность – это именно реализация грантов, а каких-то постоянных уроков или клуба, куда родители могут привести ребёнка, пока ещё нет?

Клуба пока нет, но в этом году мы сформировали молодёжный клуб, школьники там тоже есть. Мы сделали новый набор, и старшие школьники (9–11 классы) наряду со взрослыми занимаются реконструкцией. В частности, эпохой раннего Средневековья.

Мне кажется, что сейчас интерес старших школьников к истории и реконструкции выше, чем 3–5 лет назад. Потому что было время, когда всё это выглядело ново и свежо и в реконструкции было много людей, а потом произошёл спад. А сейчас я вижу, что школьники снова тянутся к истории и реконструкция им интересна. Мы занимается с новым набором уже два месяца, в основном это мастер-классы по шитью (делаем костюмы) – и большинство из тех, кто пришёл, остались. Если раньше приходили десять, а оставался один, то сейчас показатели намного выше. И мне кажется, в сознании общества происходит что-то позитивное.

 

Здорово, что появляются такие клубы и что у детей есть интерес! Ведь это не только изучение истории – это ещё и работа руками и головой. Кстати, о работе руками: вы много рассказывали детям о военном деле, привозили военное снаряжение – а какие ещё сферы можно осветить с помощью воссозданных предметов? Какие из них мобильны, а для знакомства с какими логичнее привезти детей в реконструкторский клуб?

Абсолютно всё это может быть вывозимо, просто нужен транспорт: автобус и хороший прицеп. У нас есть опыт проведения и ремесленных мастер-классов, и квестов, а на «Щите Сибири» это было с ещё большим погружением. Этой весной мы завершили проект исторической ремесленной мастерской «Умелец», где проводили с ребятами занятия по столярному делу и керамике. Заказывали для этого специальные инструменты. Наши ребята выступили в роли преподавателей, также пригласили товарищей из Тюмени и Екатеринбурга. Интерес к ремеслу у детей на самом деле не уступает интересу к военной истории: им одинаково интересно. А если ещё вывезти их в поле и сделать всё это с погружением на несколько дней!.. Они будут счастливы!

 

Как небольшой фестиваль.

Конечно! Это же сказка. Это другая реальность.

 

 

Цена невыученных уроков

 

Чем для тебя ценны уроки живой истории? Какие были ожидания – и что ты получил в итоге?

К вопросу о живой истории надо подойти с проблематики. Педагогические исследования показывают, что уровень знаний истории школьниками по стране довольно низкий, в том числе у старшеклассников. Узнав об этом, мы задумались: что стоит за этим незнанием? На квестах и других мероприятиях мы тоже обратили внимание, что знаний почти нет. Оказалось, история большинству неинтересна. Во-первых, неинтересна в школьном формате изложения, во-вторых, отсутствует стимул к самостоятельному изучению. Банально нет понимания, зачем. И действительно, объяснить, зачем – очень сложно.

 

Да, «зачем мне в жизни эти даты?».

«Зачем мне что-то, что было и прошло. Что это может мне дать?». На самом деле, прямо сейчас история… Не могу сказать, что ничего не может дать: можно сделать множество открытий, – но суть немножко в другом. Если рассматривать, что даёт изучение истории в перспективе, то оказывается, что она помогает, как ни странно, сформировать положительную эмоциональную оценку своей взаимосвязи с прошлым. С историей и культурой страны в том числе.

Кстати, я тоже проводил исследование: в формате глубинного интервью общался со школьниками 8–9 классов и задавал им вопросы. Я не пытался узнать, хорошо ли они знают историю, – я спрашивал: «Где для вас начинается история вашего времени? Как вы считаете, события, случившиеся в вашем городе, повлияли на историю страны? Как вы считаете, Великая Отечественная война или революция были очень давно и прошли или их отголоски мы с вами до сих пор можем наблюдать?».

Оказалось, что у них вообще отсутствует какая-либо эмоциональная взаимосвязь с прошлым. Они считают, что «когда я себя помню – вот тогда и начинается история. А что было до – ну было». Они не чувствуют этой взаимосвязи. А что они им даёт?

В перспективе, я сказал бы, она даёт некую укоренённость. То есть человек, у которого эта взаимосвязь есть, воспринимает происходящее в социуме и стране как часть своей истории, и ему небезразлично, что происходит, небезразличны проблемы общества и окружающих, он живёт не только личными интересами.

 

Он вовлечён в социум.

Да, и, самое главное, у него появляется искренний стимул созидать что-либо на благо своей семьи, своего сообщества, города, даже страны. Именно это в долгосрочной перспективе выступает стимулом для того, чтобы делать, создавать что-либо. Это мотив, а у большинства с мотивацией проблемы. Что мотивирует людей? Деньги, материальные блага.

 

А школьников – оценка. И то не всегда.

И потом, они ведь вырастают. А педагогика работает не только в моменте: она многое закладывает на перспективу. Как раз, как мне кажется (я на себе это испытал), стимул созидать что-либо именно здесь.

У меня неоднократно была возможность уехать в другую страну, но когда я возвращался, то понимал, что на самом деле здесь мне хочется кем-то быть, делать то, что я делаю хорошо, для этих людей. И это всегда давало мне опору, давало понимание того, что я нужен, что я на своём месте, что всё это не зря.

И в том числе ради этого и стоит жить. Мне кажется, если этого нет, то остаётся место для депрессий, сомнений, всего остального.

 

И для тревоги!

Конечно, конечно. А когда есть чем заняться и ты чувствуешь, что это твоё, ты не просто функционер. Когда ты действительно создаёшь и приносишь пользу – это помогает, это поддерживает. Это тот самый стержень, вокруг которого и можно вырастить свою деятельность.

Не вокруг наживы, лёгких денег и красивой жизни, потому что всё это на определённом этапе становится пустышкой. Ты понимаешь, что этому нет предела: ну одна, две, три машины, вертолёт, самолёт, три квартиры, квартира в Москве – но разве это сделает тебя счастливым? На самом деле нет. Это погоня за богатством… Гнаться можно бесконечно, а вот благодарность людей многого стоит, я считаю.

Так вот, понимание истории даёт именно эту укоренённость. Мы к этому пришли не так давно: когда стали писать гранты, и эта проблематика стала ближе. То, что я сейчас говорил о положительной эмоциональной оценке своей взаимосвязи с прошлым, историей и культурой страны – это наше недавнее откровение. То, что школьники плохо знают историю, было понятно давно. О том, что она им неинтересна в школьном варианте изложения, тоже было понятно.

А вот то, чего эта ситуация не даёт, к чему она ведёт, для нас становится понятно только сейчас. На самом деле, если копнуть ещё глубже, ясно: история помогает сформировать некую объективную реальность, потому что она, на мой взгляд, состоит из двух компонентов.

Первый – мифологическая и упрощённая картина мира: была Русь, были князья, кто-то вспомнит одну историко-легендарную личность... Легендарную в том плане, что есть какое-то яркое событие. Например, княгиня Ольга сожгла древлян.

Но здесь мы попадаем в очень интересную плоскость – манипуляцию с исторической памятью. Если человек обладает только мифологическим сознанием, то совершенно не понимает, что историю пишут уже не историки, что она базируется на изучении исторических источников. А чтобы раскрыть, «разговорить» источник, нужно обладать критическим мышлением: ты должен понимать, что правда, а что нет и можно ли верить источнику. Ты должен воспринимать факты отстранённо.

Это критическое мышление, это то, чего не хватает обществу. Именно из-за этого незнания – паника, тревожность и большое количество лишних движений. И не только у рядовых граждан, но и у руководства. А история как раз учит трезво смотреть на вещи, перенимать опыт поколений, увеличивает ценность этого опыта.

История в научном её варианте – это на самом деле прививка от вмешательства в историческую память, от манипуляции фактами. А если люди знают историю, то попытки на чём-то сыграть обречены на провал. Человек просто скажет: «Хорошо, я приду домой и почитаю источники, проверю, что пишут там. Послушаю двух других историков и сформирую своё мнение». Такой человек уже не будет плодить слухи на кухне и распространять тревожность. Такой человек более трезво смотрит на жизнь. Это максимум, который можно выжать из истории.

 

Согласна, критическое отношение к информации – это одна из главных компетенций, которую даёт историческое образование! И последний вопрос: пока не начал работу ваш молодёжный клуб, что ты можешь порекомендовать родителям, которые хотят поддержать интерес ребёнка к истории? И что могут сделать заинтересованные в саморазвитии дети?

Сейчас очень много образовательного контента в интернете. Если нет возможности заниматься реконструкцией, если нет клуба, то в интернете очень много материала, снятого реконструкторами о том, как оно было и как работает. Я думаю, в наш век высоких технологий как раз такого материала делается больше. Возможно, для кого-то это станет первым шагом к реконструкции.

Реконструкцией можно заниматься и самостоятельно. Есть прецеденты, когда кто-то, находясь в другом городе, говорит: «Ребята, я тоже хочу, но я далеко». Вот по раннему Средневековью у нас объединение межклубное: Омск, Тобольск, Екатеринбург – и есть ребята, которые живут в соседних городах и занимаются сами. На самом деле, если есть желание – мы сейчас о старшеклассниках, – можно найти клуб, обратиться, и, возможно, повезёт. Если клуб ориентирован на работу с молодёжью, как ориентированы мы, тогда будет и помощь, и поддержка. Тогда найдутся единомышленники и, возможно, даже получится приехать на фестиваль.

 

Здорово! Спасибо за такой эмоциональный рассказ и за созвучные ценности!

Благодарю! И тебе спасибо за беседу.

 

Беседовала: Анна Подоляк.

Фото: предоставлены Антоном Панькиным.