Из первых рук: рукописи Достоевского подарены музею ОмГУ  

В ОмГУ им. Ф.М. Достоевского состоялось «торжество гуманитарной мысли» – благотворители подарили альма-матер редкие книги, связанные с жизнью Фёдора Михайловича Достоевского. Музей университета украсят два роскошных издания: факсимильное Евангелие с пометками писателя и его письма с каторги.

 

Омский меценат Святослав Капустин передаёт уникальное издание ОмГУ имени  Ф.М. Достоевского.

 

Издания подготовлены благотворительным фондом «Возрождение Тобольска». Директор фонда Аркадий Елфимов рассказал о просветительской миссии организации и её роли в освещении истории Сибири. Фондом издано более трёхсот редких книг, каждая из которых отличается не только научной ценностью, но и эстетической подачей.

 

Книги, создающие атмосферу

 

Не стали исключением и издания о Достоевском. Их правильнее назвать даже не редкими, а редчайшими: тираж каждого – всего сто экземпляров. Эти книги не только библиографическая редкость, но и произведения искусства: оформители поработали над тем, чтобы уже с первого взгляда у читателя рождались ассоциации с жизнью Достоевского в заключении.

 

Факсимиле Евангелия с томами комментариев заключены в каземат: на серой деревянной коробке есть и зарешеченные окошки, и замóк.

 

Об особенностях работы с письмами Фёдора Михайловича рассказал дизайнер издания Василий Валериус.

 

– Большие были сложности, когда я приступил к этому изданию. Когда вы издаёте многостраничный документ, который приобретает форму книги и потом становится на полку, занимает место в библиотеке, дальше он живёт своей жизнью в человеческом пространстве. А в этом случае мне пришлось придумать, как издать документ, состоящий всего из шестнадцати страничек в трёх письмах.

Такой документ, хранящийся за семью печатями, бывает доступен ограниченному кругу людей. Есть необходимость ввести эти драгоценные письма в общественный оборот и дать возможность множеству людей посмотреть, почитать, прикоснуться к этим реликвиям. Я придумал устроить для них ларец, дать возможность жить им внутри ларца, который даже запирается на ключ, как знак и символ того, что это драгоценность, к которой нужно относиться с почтением.

 

 

Верность Слову

 

Евангелие сопровождало Фёдора Достоевского всю жизнь.

 

Читать Фёдор Михайлович научился по книге «Сто четыре священные истории Ветхого и Нового Завета» и советовал брать с него пример. В 1880 г. в одном из писем он так высказался о программе детского чтения: «Скажу лишь вообще: берите и давайте лишь то, что производит прекрасные впечатления и родит высокие мысли. <…> Над всем, конечно, Евангелие, Новый Завет в переводе. Если же может читать и в оригинале (то есть на церковнославянском), то всего бы лучше. Евангелие и Деяния Апостольские – sine qua non [”То, без чего невозможно”. – Прим.]». Символично, что в Омском остроге он уже сам учил читать каторжника по Евангелию.

 

В молодости Достоевский был одолеваем разными страстями, в том числе испытанием веры. Дружба с Белинским, казалось, ослабила религиозные убеждения писателя, но друзья всё равно отмечали последовательность и верность Фёдора Михайловича Священному Писанию.

 

С.Д. Яновский вспоминал: «…посещая своих друзей и приятелей по влечению своего любящего сердца и бывая у Петрашевского по тем же самым побуждениям, он вносил с собою нравственное развитие человека, в основание чего клал только истины Евангелия, а отнюдь не то, что содержал в себе социал-демократический устав 1848 года. <…> он везде составлял свой кружок и в этом кружке любил вести беседу своим особенным шепотком; но беседа эта была всегда или чисто литературная, или если он в ней иногда и касался политики и социологии, то всегда на первом плане у него выдавался анализ какого-нибудь факта или положения, за которым следовал практический вывод, но такой, который не шел вразрез с Евангелием».

 

Каторжный путь к себе

 

Судьба сыграла с Достоевским злую шутку: обвинение ему предъявили за чтение атеистического письма Белинского к Гоголю. 23 апреля 1849 г. писатель был арестован и приговорён к каторге. Можно сказать, даже к двойной: ему было запрещено писать, что в своих письмах он называл главной мýкой.

 

В Тобольске петрашевцам удалось встретиться с жёнами декабристов, сосланных в ссылку четверть века назад. Женщины уговорили тюремное начальство на свидание с петрашевцами. Они подарили заключённым по Евангелию – то единственное, что дозволялось читать каторжным. В книгах были спрятаны деньги, которые заключённым также не полагались.

 

Свой экземпляр Фёдор Михайлович получил от Натальи Фонвизиной. В «Дневнике писателя» он представил этот момент как личную встречу, но судя по письму Натальи Дмитриевны деверю, это был художественный образ: книги были переданы через тюремщика, который и рассказал о спрятанных ассигнациях. Впрочем, общение Фёдора Михайловича с Натальей Дмитриевной не выдумка: они много лет вели переписку.

 

Этот подарок сыграл огромную роль и для Достоевского-каторжника, и для Достоевского-писателя.

 

Директор Литературного музея им. Ф.М. Достоевского Виктор Вайнерман отметил, что для издания выбраны материалы, без которых понять творчество Достоевского невозможно. Каторга, по мнению Виктора Соломоновича, стала для Фёдора Михайловича источником писательского материала, а Евангелие – спасением от каторги.

 

 

Второй подарок университету – это издание «Перерождения моих убеждений», три письма Фёдора Михайловича, в которых он сформулировал свой символ веры.

 

Каторгу Достоевский считал своим воскрешением. После освобождения эта мысль перерастёт в желание перерождения для своих героев и возможности их искупления – того, о чём и говорил Христос.

 

Заключение помогло Фёдору Михайловичу сформулировать свой нравственный императив. В письме к Наталье Фонвизиной он описывает его так: «Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной». Несмотря на все тяготы, в ссылке он обрёл свой духовный ориентир и посмотрел на вопрос национального самосознания с другой стороны.

 

Книга с секретами

 

Евангельские тексты дальнейших романов Фёдор Михайлович приводил по этому изданию. И не только из-за эмоционального значения подарка: просто других переводов Священного Писания на русский язык не существовало. Его можно было прочитать либо на церковнославянском, либо на французском. И что интересно, книга на момент ссылки писателя была запрещена.

 

Новый Завет был переведён на русский язык в 1823 г. Библейским обществом под руководством ректора Санкт-Петербургской духовной академии архимандрита Филарета. Через три года книгу, как и общество, запретили. Николая I убедили, что общество «связано с мистическими лжеучениями». Тираж был изъят, дальнейшие переводы запрещены вплоть до 1876 г., а Российское Библейское общество закрылось высочайшим императорским указом.

 

Можно встретить информацию, что книгу запретили из-за восстания декабристов, мол, перевод посчитали опасным, поскольку он способствует вольнодумству. На самом же деле Библейское общество стало жертвой интриг и борьбы А. Аракчеева с А. Голицыным.

 

Интересно и то, что переведён был только Новый Завет, а не полностью Библия. Библию Фёдор Михайлович привёз с собой, но её украл один из арестантов, а потому писатель попросил брата прислать новую. Разумеется, на французском.

 

Лишённый других книг и самой возможности писать, Фёдор Михайлович находил в Евангелии параллели со своей жизнью и ответы на вопросы. Поначалу от подчёркивал важные цитаты ногтем, отчего на некоторых страницах остались глубокие отметки. Позже, когда его положение в крепости улучшилось и он смог писать, появились аккуратные пометки карандашом, сухим пером и изредка – чернилами. Всего писатель сделал 1426 записей.

 

Оцифровка Евангелия была непростой. Многие пометки были еле видны, поэтому книгу держали под наклоном при особом освещении, а полученные изображения обесцвечивали для большей контрастности.

 

Больше всего авторских пометок оказалось в текстах Евангелия от Иоанна (то есть в рассказах о ранних деяниях Христа, его чудесах, страстях и воскрешении в максимально возвышенном тоне), а также в Апокалипсисе.

 

Когда Фёдор Михайлович получил возможность писать, Евангелие стало хранителем и материальных ценностей: в нём писатель прятал «Сибирскую тетрадь».
Первые записи – впечатления от каторжной жизни – Достоевский тайно делал на отдельных листках во время лечения в госпитале. Позже он объединил их в тетрадь, которая велась до конца ссылки в 1859 г. Эта самодельная тетрадь в одну восьмую листа хранит в себе историю непрекращающейся литературной работы.

 

Впоследствии в «Непобедимой книге», как он называл Евангелие, писатель хранил фотографии детей и письма.

 

Последняя пометка

 

Последнюю пометку в Евангелии сделала жена Фёдора Михайловича. Учёные смогли восстановить еле заметную карандашную запись: «Открыты мною и прочтены по просьбе Фёдора Михайловича в день его смерти, в 3 часа».

 

Это было Евангелие от Матфея.

 

Анна Григорьевна писала, что «он часто, задумав или сомневаясь в чем-либо, открывал наудачу это Евангелие и прочитывал то, чтó стояло на первой странице». Анна Григорьевна прочитала: «Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить великую правду». Фёдор Михайлович сказал: «Ты слышишь: "не удерживай" – значит, я умру», – и через два часа его не стало.

 

Евангелие стало для Достоевского не только книгой жизни, но и бесконечным источником для творчества. На презентации изданий Святослав Капустин вспомнил слова о том, что Достоевский не столько писатель, сколько внимательный читатель Евангелия.

 

Евангелие как элемент и основа романов

 

Само Евангелие стало частью романов Фёдора Михайловича.

 

Так оно описано в «Униженных и оскорблённых»: «На столе лежали две книги: краткая география и Новый завет в русском переводе, исчерченный карандашом на полях и с отметками ногтем». По ним Смит учил читать и познавать мир свою внучку Нелли.

 

А так – в «Преступлении и наказании»: «На комоде лежала какая-то книга. Он каждый раз, проходя взад и вперёд, замечал её; теперь же взял и посмотрел. Это был Новый завет в русском переводе. Книга была старая, подержанная, в кожаном переплёте».

 

Толчок для развития сюжета «Преступления и наказания» дало Евангелие от Иоанна.

 

К рассказу евангелиста о Лазаре писатель в разные годы сделал 14 пометок, полностью включив его в роман. И чем, как не воскрешением, завершается история Родиона Раскольникова?

 

Но это лишь вершина айсберга. Помимо явных отсылок и цитат из Священного Писания, в книгах Фёдора Михайловича есть и скрытые – и каждая из них отмечена в двух томах комментариев. Это огромное исследование появилось благодаря оцифровке Евангелия и многолетней работе по расшифровке пометок. «Евангелие – ключ к творчеству Достоевского», – напомнил на презентации писатель Юрий Перминов. И теперь этот ключ есть и у студентов и сотрудников ОмГУ.

 

Будущим исследователям

 

Заместитель директора областной научной библиотеки им. А.С. Пушкина, историк Алексей Сорокин подчеркнул, что, помимо филологической ценности, эти издания являются важным историческим источником и их наличие в общественных, а не личных библиотеках необходимо для общества.

 

Важно понимать, что эти документы ценны не только из-за их принадлежности писателю. Пометки Достоевского на полях Евангелия сродни дневниковым записям, только здесь они максимально отрефлексированы – до уровня глобальных обобщений. Это та точность мыслей, достичь которой в обычных условиях крайне сложно. Письма же дают исследователям материал не только своим содержанием. Они позволяют ознакомиться с языком того времени и особенностями письма. Сама структура рукописного текста и его графика отражают работу мысли Фёдора Михайловича.

 

Потому появление в музее университета изданий, сочетающих в себе художественную, литературоведческую и историческую ценность, – это не только возможность приобщиться к миру писателя. Это возможность для новых исследований, поскольку доступность информации – двигатель науки.

 

Автор: Анна Подоляк

Фотографии: Никита Кудрявцев