«Думать, будто в Москве легче – стереотип»: художницы ТО «Наденька» про искусство, феминизм и опыт коллективности

Творческое объединение «Наденька» было образовано в Омске в 2014 году. До недавнего времени о нём парадоксальным образом куда больше знали в Москве и Санкт-Петербурге, чем в родном городе. В резюме «Наденьки» – участие в Триеналле российского современного искусства в московском «Гараже», коллективные выставки и фестивали в Аахене (Германия), Бишкеке, Калининграде, Тюмени и других городах. А ещё упоминание в таких СМИ, как, например, The New York Times. 

За нежным и звучным словом «Наденька» стоят 5 художниц: Мария Рыбка, Надежда Валецкая, Мария Александрова (Омск); а также Настя Макаренко и Алёна Исаханян (Санкт-Петербург). В 2020, несмотря на пандемию, участницы объединения организовали персональную выставку «Текстильная библиотека Наденьки» в музее «Искусство Омска». Мы встретились с частью омской команды – маркетологом Марией Рыбкой и редактором YouTube канала Надеждой Валецкой, чтобы поговорить о том, каково быть художницей и феминисткой в российском регионе и иметь смелость выражать себя через творчество.

Давайте начнём вот с чего: для чего «Наденька» каждой из вас?

Мария: Мне очень дорога «Наденька», потому что это уже большая история и дружбы, и совместной деятельности, и искусства. И она очень изменчивая: мы были и арт-группой, и швейным кооперативом, занимались активизмом. Это постоянный поиск, рефлексия, бесконечное общение и пересобирание себя, перебирание смыслов. История, в которой можно меняться, и в которой есть поддержка и сила.

Надежда: Я в последнее время много думаю о том, что после обязательных коллективов – школы и университета, – мы избегаем групп, объединений. Есть друзья, семья, сообщества, но на самом деле у нас мало опыта коллективности такого рода. Как сказала Маша, «Наденька» – история дружбы, но и на самом деле и многого другого. Это уникальный опыт, и я поняла это, когда посмотрела несколько фильмов про музыкальные группы. Там они рассказывали об отношениях между участниками и участниками и менеджерами, о коллективной динамике. Я впервые услышала, что кто-то говорит настолько близкие мне, понятные вещи о взаимоотношениях внутри коллектива. Ну и, конечно, «Наденька» – это искусство.

Когда я смотрю на ваши работы – например, на текстильные салфетки с вышивкой, возникают ассоциации с какой-то максимально естественной женственностью, ранимостью, даже нежностью. Для современных художниц, важное место в творчестве которых занимает феминизм, это довольно необычный набор образов. У обывателя феминизм, даже в искусстве, ассоциируется с чем-то более агрессивным. Это осознанный выбор?

Мария: У нас был период более яркого активизма, когда мы начали изучать тему, узнавать о каких-то событиях политических, работали со статистикой. Хотелось как-то отрефлексировать это. И вот этот контраст традиционного женского текстиля и ранящих, трагических вещей, о которых мы говорили – изнасилованиях, убийствах, домашнем насилии, он работал. Но сейчас вот тот пласт, который ты считала, про хрупкость и нежность, мне кажется, это наше такое safe space. Мне, кстати, в последнее время очень интересно исследовать в феминизме женскую субъектность, когда ты не пытаешься скрывать свою ранимость, проявлять чувства. Это делает их отчасти политическим высказыванием – это ведь тоже про силу.

Надежда: Есть такой общеизвестный момент, что феминизма не существует – есть множество феминизмов. Даже в рамках нашей группы нет гомогенности. Мы в каких-то вопросах придерживаемся разных взглядов. Если мы общаемся с художниками-мужчинами, никому и в голову не придёт говорить об агрессии, потому что никто не станет оценивать в целом их искусство с точки зрения того, насколько оно агрессивное или беззубое. Но, поскольку это женское, феминистское искусство, такой вопрос появляется. И, да, на первых стадиях, когда глаза открываются, когда ты видишь всё происходящее, эмоции переполняют. Но в какой-то момент становится важно не участвовать в навязанной игре, а думать о себе и за себя. Необязательно следовать стереотипам. Это и есть освобождение.

Мария: У меня был внутренний ценностный конфликт на тему того, что считается – не знаю, правда, где, в вакууме, наверное, – что разговор о важных вещах общественно одобряем. Это понятный путь, и он совсем не простой, потому что ты всё равно встречаешь общественное сопротивление, непонимание. А когда обращаешься к личной истории, своим чувствам, обнажаешься – это другого рода вызов. Тут же начинаешь думать: «А настолько ли важны мои девичьи страдания? Имею ли я право выставлять всё напоказ?»

А откуда тогда брать смелость, чтобы рассказывать вот об этом личном? Вам не бывает страшно?

Надежда: Я об этом никогда в таких терминах не думала. Первое время мы фокусировались на общих вещах, которые так или иначе затрагивали наш личный опыт. Когда ты видишь статистику о насилии, или о какой-то мизогинии, для тебя это не просто цифры – ты с этим связана. И то, что мы говорили от имени группы, от «Наденьки», это ведь тоже была такая защита. Наличие коллективности отпускало и освобождало. Эта магия и сейчас отчасти сохраняется. Если мне чем-то кажется делится некомфортным, я показываю это в анонимной форме – защищаюсь заранее.

Мария: Когда я училась в Что Делать (Школе Вовлечённого Искусства в Санкт-Петербурге), там было одно домашнее задание, уже не помню, какое точно, но я сделала его про своего отца. У нас с ним непростая история. Он ушёл из семьи, и есть травмирующие моменты. Мне казалось, что меня это не тяготит, но, сделав эту работу, я почувствовала, как будто очень сильно очистилась. Своего рода терапия. Это одновременно было довольно страшно, но и освобождающе. В этом есть какая-то ценность.

Когда я читала публикации о вас, изучала, сложилось впечатление, будто вас больше знают за пределами Омска. Как так получилось?

Мария: Да, у нас правда случилась история наоборот. Мы все учились в Петербурге, там завели какие-то знакомства, и постепенно нас начали узнавать там и в Москве, а затем и в других городах. А в Омске был момент, когда вообще никто не знал, что мы художницы. Я как-то разговаривала с другом, и он мне рассказал, что в Омске пройдёт женская выставка. Тогда я спросила: «А чего меня не позвали?», а он ответил, что никто не знает, что я художница! Потом, когда нас отобрали на Триеннале российского искусства – из Омска, кажется, были только Дамир Муратов и мы, – узнаваемость выросла, нас стали постепенно приглашать в другие проекты. Нам стало интересно быть видимыми и в Омске, взаимодействовать со средой. Тогда была организована персональная выставка в галерее «Левая нога», затем – в музее «Искусство Омска», были разные небольшие события от «Наденьки». Так нас постепенно узнали и здесь.

Не могу не спросить: как повлияла пандемия на вашу деятельность? Особенно с учётом того, что часть «Наденьки» живёт в Петербурге?

Мария: Знаешь, вот прошёл год, и сейчас кажется, будто все поездки, выставки в других городах – всё это было в прошлой жизни. Мы в 2020 году запланировали провести одну большую персональную выставку – давно хотели сделать текстильные книги. Решили, что это будет текстильная библиотека, подали заявку в «Искусство Омска», её одобрили, выставка прошла. Прилетала Настя из Петербурга на открытие – было здорово. В марте выставка почти в таком же виде проходила во Владимире, Настя и Алёна тоже туда приезжали. То есть, у нас нет каких-то прям жёстких целей. В начале нашей деятельности мы все жили в одном городе, плотно общались и были сильно заряжены, постоянно делали какие-то работы. Сейчас всё немного иначе, но это естественный жизненный цикл – у нас нет цели гнаться за какими-то показателями продуктивности.

Надежда: Бывает, что к нам приходят предложения снаружи, и мы на них отзываемся. Так что сейчас я бы сказала, что мы сочетаем наши идеи с импульсами извне.

А получается ли отслеживать реакцию посетителей на выставки?

Надежда: Мы были на наших персональных выставках только в Омске. Конечно, люди, которых эмоционально они затронули, подходили и высказывали своё мнение А как реагируют в других городах и странах – этого мы знать не можем.

Мария: Мне очень запомнилась наша выставка в «Левой ноге». Это было похоже на какой-то день рождения: пришло много друзей, знакомых. Было жаркое лето, мы стояли на улице, и зрительницы выходили и говорили: «Боже, вот эта история, у меня было точно так же!». Когда с тобой делятся таким личным опытом – это очень трогательно и поддерживающе. Для меня это вообще одно из лучших воспоминаний.

Надежда: После этой выставки мы долго стояли, обсуждали её с кем-то. Наверное, это была первая такая мощная обратная связь, когда мы поняли, что то, что мы делаем – актуально.

А можете вспомнить самый непростой момент за всё время существования «Наденьки»?

Мария: Наверное, когда Настя переехала в Петербург. Мы все до этого момента постоянно виделись, общались, даже работа была выстроена так, что одна из нас могла продолжать вышивку другой. А тут всего этого не стало, пришлось переизобретать какие-то механизмы. Это большое испытание для коллективности.

Вообще у нас часто случаются серьёзные разговоры, внутренние конфликты. Но мне кажется, что это признак того, что нам всем это важно, что мы открыты друг с другом. Наверное, у каждой из нас бывали мысли покинуть коллектив, но пока как-то со всем справляемся.

Надежда: Самые сложные моменты – когда хочешь поговорить, но сомневаешься, стоит ли: сомневаешься, поможет ли разговор или разрушит что-то. Такое в любых отношениях бывает. Но всё преодолевается успешно.

Минутка Дудя. Вы как-то зарабатываете на своём творчестве в рамках «Наденьки»?

Мария: У нас бывают редкие продажи, гонорары. Есть общий фонд «Наденьки», куда мы откладываем 15% от этих денег, а потом тратим их на создание работ, выставки. Был период, когда мы вдохновились швейным кооперативом «Швемы» и решили сделать свой. Думали, что вот сейчас займёмся неотчуждённым трудом, который будет приносить нам всем радость и деньги. Но потом мы поняли, что затрачиваемые усилия не соответствуют результату.

Надежда: Нам просто стало понятно, что мы не этим хотим заниматься, а искусством! В итоге мы эту мысль вслух с облегчением проговорили и закрыли швейный кооператив. Вообще то, что мы делаем – это точно не коммерческая история. У арт-рынка есть в этом плане свои критерии.

Мария: Живопись надо продавать!

Надежда: Да, мы уже уяснили, что для коммерческого успеха надо делать что-то плоское, что можно повесить на стену. А мы то книги какие-то, то объекты – короче, что-то пошло не так (смеётся).

Может, это как-то примитивно, но когда я думаю о любых представителях творческих профессий, то понимаю, что у них больше возможностей в Москве, Петербурге, за рубежом. Там ведь больше каких-то путей развития, поддержки, особенно когда речь идёт о художницах, которые в своей деятельности так или иначе затрагивают феминизм. Каково вам заниматься искусством в Омске? И вообще, каково быть феминисткой в российском регионе?

Мария: Одно дело жить в Петербурге или Москве, быть художницей и позиционировать себя феминисткой, а другое дело – в Омске. Честно признаюсь, что стараюсь лишний раз именно тему феминизма не поднимать, потому что не хочу вступать в бесплодные споры. У меня давно прошёл период, когда всем хочется что-то доказать и объяснить. Если нужно – есть интернет, а такие разговоры для меня уже стали утомительными и однообразными. Но я никогда не думала о том, что мне, как феминистке, как-то тяжело жить в Омске.

А как художнице…Есть и свои плюсы. Тут всё такое родное и своё, ты всех знаешь, легко находишь людей для проектов. У нас сейчас стала формироваться какая-то среда, сообщество. В последний год к нам приезжали ребята из «Гаража», Екатеринбурга, разные художники, кураторы. Это здорово, и тут есть своя жизнь, своя прелесть. Конечно, важно выезжать куда-то, видеть что-то ещё, напитываться другом опытом.

Надежда: Это такой стереотип, думать, будто в Москве легче. Там больше людей – но как и «твоего племени», так и с другой стороны. Выше конкуренция, больше контента вокруг, который хочется поглощать, легче завязнуть в его потреблении, а не производить что-то своё. К тому же Москва – полицейский город, утыканный камерами, и я это воспринимаю, как более небезопасную среду, персональные данные москвичей постоянно утекают с разных порталов. А в Омске тебе иногда не приходится делать выбор, в том числе активистский, потому что ничего не происходит.

Ну и для меня вопрос переезда связан не только с искусством или феминизмом. Жизнь многомерна. Я никогда не была большим фанатом Омска, но с течением времени я всё больше и больше понимаю, какие плюсы здесь есть. Не существует какого-то вечного ответа на вопрос – уезжать или не уезжать. На твою жизнь влияет огромное количество факторов, и равновесие в любой момент может быть нарушено. За что можно хвалить Омск – так это за хорошую погоду, и, как сказала Маша, наличие сообщества. Мы ведь никогда не живём во всём большом городе. Все живут в своих пузыриках, и если твой пузырь у тебя успешно построился, то ты ощущаешь себя в своём городе хорошо. 

Если говорить о планах на будущее – что интересно конкретно каждой из вас сейчас?

Мария: После последней выставки у нас был интересный разговор. Мы подумали, что хотим дать друг другу больше свободы. Мне сейчас интересно двигаться в сторону персональной практики. Когда много лет находишься в коллективе, любопытно посмотреть, что ты потом можешь делать одна, узнать, что интересует только тебя. Это тоже определённый вызов. Хочу попробовать работать с другими медиумами помимо ткани, какие-то объекты поделать, возможно, что-то связанное со скульптурой.

Надежда: Большинство из нас – художницы выходного дня. И понятно, что как бы мы ни любили это дело, это всё равно дополнительная работа, которая отнимает много времени и сил. Поэтому я бы хотела, чтобы творческая часть моей жизни заняла более стабильное положение. У меня всегда много идей, которые висят в ожидании. Хочется уже победить инерцию жизни и найти время на них.

Короткометражный фильм о «Наденьке», снятый Максимом Струковым 

Поделитесь именами художниц, которые вас вдохновляют.

Надежда: Мне нравится японская художница Риеко Кога. Ещё художница Франсис Кэннон.

Мария: Для меня был важным момент, когда я взяла у Маши каталог «Фабрики найденных одежд». Тогда я открыла для себя, как можно работать с одеждой, текстилем, и там все эти темы хрупкости и нежности были. Для меня это стало переворотом. Ещё вдохновляют наши подруги, которые занимаются искусством – например, дуэт «Добро Пожаловать В Кукольный Дом», группа «Малышки» из Томска.

И напоследок: три самые красивые вещи по вашему мнению.

Мария: Текущая вода. Когда прозрачные пакетики на ветру кружатся. А ещё мне очень нравятся такие знаешь, ссаные сугробы, когда их вечером подсвечивает ещё.

Надежда: Для меня это стопроцентно природа. Есть в незасушливых местах такая густая зелёная трава, в которую хочется зарыться лицом. В Омске такой нет.

---

Фото героинь в материале: Никита Кудрявцев

Фото с выставок предоставлены ТО «Наденька»