Дата публикации: 20.06.2021
Роберт Рождественский - большой поэт, оригинальный автор. Его детство прошло в нашем родном городе, и это точно оставило след в его творчестве. И хотя ветхий дом на улице Карла Либкнехта, в котором он жил здесь с 2 до 12 лет, снесён, остались тексты, в которых по улицам бегают детские глаза навыкате. Но сегодня мы будем бороться со стереотипом о главном «омском» тексте поэта.
Материалы о Рождественском в Омске строятся обычно на 2-4 цитатах. Основой статей обычно становится стихотворение «Билет в детство». Омские почитатели творчества Роберта Ивановича хватаются за «пыль текучую», «медленную речку», «шалые ветры» и за то, как «по сугробам неслышно шла зима». Но неужели это об Омске? Мелочно думать о том, что этот набор образов привязан к конкретному географическому объекту. Этот город детства – он метафорический, он один на всех.
Ночью из дома я поспешу,
в кассе вокзала билет попрошу:
«Может, впервые за тысячу лет
дайте до детства плацкартный билет!..»
Тихо ответит кассирша:
«Билетов нет...»
Так что ж, дружище!
Как ей возразить?
Дорогу в детство
где ещё спросить?
А может, просто
только иногда
лишь в памяти своей
приходим мы сюда?..
Разве нет билетов до Омска? Билетов нет назад, в прошлое. Туда маршруты не предусмотрены. Есть, например, у Рождественского очень схожее по мотивам стихотворение «Взял билет до станции/ Первая любовь…»:
Снег слетает мудро.
Широко.
Тяжело.
В слове
буквы смёрзлись.
Во фразе –
слова…
Ах, как замело всё!
Как замело!..
И летел из прошлого
поезд слепой.
Будто в долгий обморок,
в метели
нырял…
Есть такая станция –
Первая любовь.
Там темно и холодно.
Я проверял.
Вот тоже - снег. Но ведь не буквальный. Как и место, до которого в этот раз доехать удалось, тоже метафорическое.
Итак, «Билет в детство» – не равно «Билет в Омск». Не стоит говорить здесь об утопическом сибирском городке, который покорил талантливого человека. Но всё-таки это стихотворение можно по-особенному вписать в «омский» контекст Рождественского. Давайте для этого посмотрим, каким был город тружеников тыла глазами маленького мальчика.
Война
Первые воспоминания поэта Рождественского связаны с войной. Ему исполнилось 9 лет, а через 2 дня началась война. Папу призывают на фронт. В июле газета «Омская правда» публикует юное дарование (и даже платит ему гонорар!). Это многие из вас знают.
С винтовкой мой папа уходит в поход.
Желаю, любимый, побед!
И мама зеленую сумку берет,
Уходит с сестрой в лазарет.
Я тоже имею и ловкость, и силу,
Чтоб в бой на фашистов идти.
Но мне: «Подожди, – говорит Ворошилов, –
Учись, закаляйся, расти».
Хотя мне сегодня десятый лишь год,
Стрелять научусь я как надо.
И пусть только Сталин мне скажет: «В поход!» –
Фашистам не будет пощады!
Детская наивность с годами смешивается с горьким взрослым осознанием. И с образом смерти, не покидающим город. Сорок первый ли, сорок третий ли год - не важно. Поэт, вспоминая о своём детстве пишет – «Сорок трудный год». Стихотворение «Концерт»:
Сорок трудный год.
Омский госпиталь…
Коридоры сухие и маркие.
Шепчет старая нянечка:
«Господи!
До чего же артисты
маленькие…»
<...>
не вполне совершенно,
но вовсю запевале внимая,
о народной поём,
о священной
так,
как мы её понимаем.
<...>
Мы поём.
Только голос лётчика
раздаётся.
А в нём — укор:
— Погодите…
Постойте, хлопчики…
Погодите…
Умер
майор…
Ребяческий задор вперемешку с трагедией. А зима, сама «будто война», не просто тихо идёт по сугробам, а давит своим январским весом. Создаёт ужасные условия для жизни и учёбы, но совершенные - для закалки характера.
По щербатому полу
мороз крался.
Кашлял новый учитель
Сергей Саныч.
Застывали чернила
у нас в классе,
и контрольный диктант
отменял завуч.
Я считал,
что не зря
голосит ветер,
не случайно
болит по утрам
горло,
потому что остались
на всём свете
лишь зима и война –
из времён года…
Город
Голодный и холодный Омск не был лишён радостей жизни. Но радости эти были совсем другие. И люди в нём были другими. Это плотно впечаталось в память Рождественского. Редко художники, прожившие детские годы в далёком от столиц городе, так часто его упоминают потом в своих произведениях.
Тогда
мы жили в Омске.
Там,
В сорок втором году,
В весну
Мы радовались
Не цветам,
А рассыпанному толокну.
Я помню все:
И лебеду,
И очереди без числа…
На клумбах
В городском саду
Картошка запросто росла.
Как ярко и как щемяще-драматично. Крупными мазками создаёт свой пейзаж Рождественский. Вот он, его город, в котором деревья были большими. Он в этом городе стоит в очередях и собирает с земли муку. А вот образ из стихотворения «Старьёвщик»:
Я помню,
как по Омску,
годами убелен,
толкал старик повозку:
«Э-эй,
старье берем!»
И становилось шумно
и тесно от узлов.
В пыли
валялись
шубы
и куклы без голов.
Линялые рубахи,
гнилые сапоги,
заржавленные банки,
без ручек утюги...
Всё в детстве кажется нормой. Такая была норма у этого ребёнка: гнилые сапоги и куклы без голов. Но обратите внимание на задорный тон каждого из стихотворений: нет в них тяжеловесности, все они ребячески-легки. Лирический герой не требует пожалеть его. Но он не может забыть:
А на базаре
шла торговля
лихом!
Оно в те годы
называлось жмыхом.
Сырыми отрубями называлось
и очередью длинной
извивалось.
Оно просило сумрачно и сонно:
– Куплю буханку
за четыре сотни…
– Меняю сапоги
на поллитровку…
Так что с «Билетом в детство»?
А вот что. Позволю себе последнюю цитату из стихотворения «Приходит врач, на воробья похожий…»:
Послушайте, великолепный доктор:
когда-то в Омске
у большой реки
мальчишка жил,
затравленный войною...
«Затравленный» мальчик. С потрёпанной книгой в руках, с замёрзшими чернилами в классе. Мальчик, который, играя, видел смерть. Который не видел в клумбах цветов - только лебеду и картошку. Который, по незнанию, наивен, рвётся в бой, верит в силу портретов вождей, как в силу икон. Стыдится ли поэт этого мальчика? Прячет его? Хочет для него лучшей жизни?
Нет. Этот ребёнок, этот неудавшийся сын полка, этот Петкевич, который вот-вот станет Рождественским, жадно просит у книг сюжета, мечтает быть артистом цирка и поёт задорные песни. Он не лишён детства. И как раз это мы видим и слышим в этой «медленной речке», в этих «шалых ветрах» и в этой «пыли текучей». Это поразительно: в многострадальном городе автор сумел быть искренне, по-детски счастливым. И многими годами позже он жалеет, что в ту светлую пору не купить билет.