«Это было самое интересное время, потому что можно было вообще всё, ну от слова "совсем"»

Художник-модельер Шура Тумашова, она же иллюстратор Marxxxa — личность крайне яркая и невероятно самобытная. В 90-х — талантливый модельер, одна из самых ярких участниц творческого объединения «32 мая» и группировки «Дети Прииртышья», организатор первых в Омске дэнс-акций, идейный вдохновитель, модель, ведущий перфомансов, показов, различных шоу и так далее. Она же самая яркая участница и Мисс оригинальность первого в Омске Конкурса красоты и моды и режиссёр конкурсов последующих. С кем, как не с ней, говорить про 90-е? «Трамплин» побеседовал с Шурой в открытом интервью в Доме культуры Меги.

Когда мы говорим о 90-х, мы вспоминаем распад Союза, бандитизм и дефолт. Но, наверное, в это же время происходило что-то другое ещё в мире, в стране, какие-то изменения в культурной жизни? Чем были примечательны в этом смысле 90-е?

Конечно, очень важный фактор – серьёзная смена формации, которая родила такой коридор (я сейчас говорю только про культурный контекст, не социально-экономический), когда с одной стороны было уже непонятно, чем развлекать себя по-старому, да никому и не интересны были уже эти советские игрища. При этом с другой стороны было очень много информации о том, как живут, как развлекаются, чем дышат европейские, американские, азиатские страны, и это всё привлекало просто вот до судорог, потому что было так инако, так по-другому и так далеко от советского и даже русского менталитета.

Если брать, например, азиатскую культуру, то все видели, что там в принципе другой менталитет, другие ценности, другие  фишки, другой образ жизни, но всё, что делали там, было очень непонятно. Вся российская публика просто офигевала от этих социально-экономических изменений , пыталась выжить, и никому не было дела до развлечений. Загибалось всё: промышленность, наука, – на это был нацелен фокус всей массы людей.

В это время возникла мощная зияющая дыра во всём, что касалось культуры, искусства и других развлечений. На этом фоне происходило что попало с подрастающим поколением, развлекались кто во что горазд, был расцвет бандитизма, но в общем и целом молодые не воспринимали это тяжело, может быть потому, что были слишком молодые, всё было впереди, нам всё легко давалось. Мы не рушили какие-то свои внутренние каноны и скрепы, их у нас просто еще не было.

По сути мы формировались вместе с новой страной. Поэтому для молодежи 90-ых этот период проходил не то что безболезненно, но это было самое интересное время, потому что можно было вообще всё от слова «совсем». Пока взрослые офигевали от того, что происходило с их семьями, и нужно было кормить нас в том числе, мы всё это «ха-ха-ха» исполняли и нам было кайфово. Безусловно, мы каким-то образом участвовали в социальной жизни России того времени и всё это безумно волновало нас, и какая-то социальная и экономическая активность с нашей стороны тоже была, но это не было основным и важным.

Я говорю сейчас за творческий слой молодых, я не говорю обо всей молодёжи того времени, потому что у всех моих знакомых очень разное восприятие этого десятилетия. Я просто в творческой обстановке выросла, среди художников, и все новые среды, в которые я тогда входила, были творческие или околотворческие. Там всё это было не так драматично возможно, как для основной массы населения, всё было достаточно весело. Конечно, мы пользовались этим моментом, выходили на сцену и говорили: «О! А мы знаем, как это должно быть. Это будет вот так! – и люди думали: – Ну наверное, они знают, раз они так настаивают», – а мы не знали ничего, все придумывали на ходу.  Это всё проканывало, а мы развлекались. 

 

Давай поговорим конкретнее о твоей учёбе в Технологическом институте, сейчас это Институт дизайна и технологий ОмГТУ. Тогда же как раз был период его расцвета? Проходило очень много конкурсов молодых модельеров, наши омичи брали призовые места, и ты в том числе. Можешь немного рассказать про эту сторону твоей жизни?

О, это самая яркая сторона моей жизни в Омске. Тогда случилось редкое сосредоточение в одном месте сразу большого количества интересных, талантливых, харизматичных, желающих, жаждущих, изучающих людей, и поэтому все получилось. Модельеров ведь учат читать тренды, и мы не просто как-то себе представляли, как это должно быть, под этим у нас была научная база . Я всегда любила «сливки снимать», меня всегда интересовали какие-то новые технологии, новые возможности, разработки, и для моей профессии это основа.

Нужно понимать, что будет модно через 5-6 лет, а лучше понимать, что будет модно через 10 лет, чтобы распланировать сейчас, спроектировать сейчас, чтобы через год-два это вышло на рынок, захватило первого клиента и осталось актуальным на протяжении 3-4-5 лет. Поэтому, помимо моды, интересовало всё: и технологии, и всякие фишки в шоу, в кино, в театре. Все новости были моими по определению, потому что и характер у меня такой, и образование предполагало всё это. Собираем несколько таких человек, и пожалуйста – сформированная тусовка в городе. Технологический институт я буду называть «техноложка», потому что я заканчивала еще Технологический институт, это потом он стал Институтом сервиса. Это была фишка: поскольку мы занимались развитием танцевальной культуры – это были рейвы в стиле техно, получалась связка «техно в техноложке»,  и мы пёрлись от этого сочетания. 

В общем и целом это было стечение обстоятельств: кафедра была достаточно молодая, но к 90-м уже разработала свою систему образования, благодаря которой тогда начали выпускаться качественные, так скажем, специалисты. Разрабатывали эту систему достаточно интересные люди, тётушки-преподаватели, – я их называю так любовно, потому что я их обожаю, – каждая из них очень интересный персонаж, очень интересная личность. И система, которую они разработали, уникальна, это плод их непосредственного союза, сочетания нескольких творческих людей в одном месте. Они вырастили целую плеяду  крутых художников, и не просто специалистов-модельеров, а творческих людей, поскольку в основе их образовательной системы лежит установка на развитие творчества. Это было очень ново, очень инакомысляще даже, потому что всё это развивалось в советской системе, но вдруг неожиданно появился творческий вуз, и не просто художественный с творческим уклоном – это было сообщество людей, которым создавали творческую атмосферу, которых пестовали, любили, холили и лелеяли, создавали им все условия для творческого развития.

К середине 90-х началась череда разнообразных конкурсов в России и начали привозить иностранные, инокомыслящие мероприятия – конкурсы красоты, конкурсы модельеров. И мы раз! – и мощно и активно вписались в эту историю. И по сути, середина 90-х годов – это мой курс и 2-3 курса до него – те люди, которые начали формировать образ Технологического института, потому что мы начали везде ездить, выигрывать конкурсы, об омской школе моделирования узнали и поняли, что она достаточно прогрессивная – новая, яркая и цельная, это было видно по нашим работам: всё было очень свежо, модно, так не по российски, и даже на мировом уровне выглядело на пятерку как минимум. Разумеется, в этой среде было крайне интересно, потому что нас никто ничем не ограничивал . Были рамки программы, разработанной кафедрой моделирования, но больше никаких рамок не было. Если ещё учесть, что все происходило в среде, где вообще рамок не существует, то это была роскошная среда.

В это время в Технологическом институте сформировалась группа «32 мая». Можешь рассказать, с чего это всё началось и чем вы занимались?

Всё логично происходило: мы уже вели свой образ жизни, в вакууме своём находились, который сами же и создали. Он был реально отрезан от внешнего мира, где происходили какие-то коллизии. Что-то происходило при этом в городе, я не знаю, потому что у нас была очень далекая от реальности среда. У нас происходило огромное количество разных событий, мы  сами себе устраивали перфомансы. Каждый учебный семестр для художников-модельеров оканчивается показом – это прекрасный повод развлечься, устроив перфоманс. Мы этим и занимались. Выход модели и защита перед комиссией превращались в представление. Мы делали номера, в которых присутствовала идея, использовали музыку, не типичную для простого показа, придумывали какие-то сцены, действия. В результате накопилось приличное количество материалов только на базе экзаменационных показов, я уже не говорю о перфомансах и вечеринках в общежитии. В какой-то момент возникла необходимость вынести всё это вовне. 

 

Естественно, что к этому миру, интересному и крайне недоступному, стремилось очень много людей извне. Это были творчески ориентированные люди или просто персонажи, которые понимали, что у нас занятная движуха происходит, всё сотрясается, а снаружи грязь, слякоть и какая-то реальность российская или омская. Пришедшие извне люди прямым текстом начали говорить: «Так, а чё вы тут…? Надо вот это всё… Пошли…!» А мы соглашались  – здесь или там – пофигу. В итоге мы поняли, что надо всё выносить в мир. 

Главным идейным организатором у нас была Жара – Таня Жарова (интервью с Татьяной и её мужем Генрихом Бефусом читайте здесь), она к тому времени уже заканчивала институт, а я была где-то на третьем курсе. Поскольку Тане всё время надо что-то делать, мы сделали. Мы организовали театр или дизайн-группу, можно назвать по-разному. Никакого специального намерения ни у кого не было, было желание всё это вынести. Возникали какие-то первые клубы, их владельцы хотели, чтобы на их сценах что-то происходило. И простой показ моделей в два-три выхода уже был событием. Их посетители ожидали услышать «...а белый лебедь на пруду качает...» или стёкла побить максимум, а тут выходили какие-то  чумовые непонятные персонажи и начинали что-то разыгрывать на сцене и в какой-то странной одежде… Всё это заставляло публику просто отвешивать челюсть.

И такие картинки с застывшими в полуприкусе людьми, которые вообще не понимали, что происходит, очень бодрили, радовали. 

 

Тем не менее вас приглашали, хоть и не понимали.

Первые выходы в свет как снежный ком закрутились, и все пошло дальше. К этому моменту появилась Нелли Малышева, тоже выпускница нашего института, со своим конкурсом красоты, в который мы с моей подругой, Зилей Мирсояповой, одной из участниц «32 мая», просто влетели. Жарова пришла и сказала: «Девочки, вы участвуете в конкурсе красоты». И мы участвовали.

В 94-95-м годах мы поняли уже, что востребованы и нам нужна некая структура, что нужно как-то назваться. Таня Жарова придумала название «32 мая». Референсом у нас был барон Мюнхгаузен с его 32-м мая  – еще один день весны и любви никому в этом городе не только не мешал, а очень даже был нужен. Поэтому мы назвались «32 мая», сделали смешной  логотип – флажочек в горошек,  примитивный но очень трогательный, Антон Сташевич разработал его эскиз. Мы не стремились заявить о себе как «32 мая» целенаправленно. Мы просто устраивали какие-то мероприятия вместе или по одному, но это не были 8 конкретных человек, это была достаточно большая тусовка, кого-то я даже не знаю, кто-то там где-то что-то проводил и назывался «32 мая». получилась даже не тусовка, а  некое творческое художественное течение, группа художников, которая называлась «32 мая».

Внутри «32 мая» образовалась группа людей, которые называли себя «Дети Прииртышья» и в то же время были проведены первые дэнс-акции. Можешь рассказать, как вы к этому пришли?

Незапланированно. В нашей тусовке появились люди извне – Бейсик и Артист – меломаны, их интересовала движуха с музыкой. У Артиста была группа «Исайя», игравшая тяжёлый металл, а Бейсик был, есть и остаётся панком, Антон Борисович сейчас и диджей на патефонах. Появились молодые диджеи, которых интересовала электронная музыка, а это было не изучено и не тронуто в городе,  электронная музыка звучала только из киосков, где продавали кассеты и перезаписывали музыку.

И пусть продавали там по большей части того же «Белого лебедя на пруду», или Алёну Апину, или что-то подобное. Я сейчас говорю о середине 90-х, когда сборник MTV был самой прогрессивной музыкой, на которую можно было наткнуться в Омске. О существовании электронной музыки практически никто не знал в городе. Итак, появляются диджей Айс и диджей Алекс, которые себя позиционируют как диджеи – короли без королевств: они хотят быть диджеями, но им негде играть, потому что такая музыка не востребована. Мы,разумеется, были против такой несправедливости и решили, что надо это как-то самим начинать выстраивать какую-то рейв-культуру в этом городе.

В нашей тусовке в этот же момент появляется Лена Генова –дочка действовавшего на тот момент министра культуры, а с нею и отличная база для того, чтобы сделать ещё один выход. Для нас это был очередной перфоманс, очередное развлечение, мы с таким же успехом делали это всё у себя в институте – дискотеки с электронной музыкой, тогда это не называли рейвом, это была просто дискотека с электронной музыкой: «В нашем доме культуры сегодня для тех, кому за 15, дискотека с новой музыкой течения рейв». И  неожиданно мы начинаем всем говорить, как это клёво, появляются компании, которые занимаются арендой техники, аппаратуры, света, и они более или менее серьёзные, это были не просто три лампочки и светомузыка цветная. Все работало реально и активно, и в тот момент еще начинаются у нас какие-то выборы…

 

... Полежаева. Молодежное движение «Все за» — это за Леонида Константиновича Полежаева. И в общем вы под это дело вписываетесь и под эгидой «Все за» вам дают просто-напросто Концертный зал!

Нам дали реально сразу Концертный зал!, нам строят площадку, сцену, через Министерство культуры за какие-то смешные деньги дают в аренду музыкальную аппаратуру. Ну а всё остальное – мы  сами и организаторы,  и рекламные агенты, и диджеи, и виджеи, gogo-дэнсеры…

 Мы назвались «Дети Прииртышья» еще потому, что был тогда очень активный флёр патриотизма в обществе. Мне это очень нравилось, и, хоть начинали мы что-то новое, но никто не собирался отказываться ни от чего старого, потому что все городские маркеры, такие приятные, такие свои, сопровождали нас с детства, и хотелось к ним какое-то отношение иметь: Иртыш, омское телевидение, башенка, прекрасный логотипчик «Новостей Прииртышья» с волнами и той же башенкой.

На самом деле в то время был очень знаковым этот логотип, поскольку телевидение было в то время очень значимо, это был единственный источник получения информации. И новостной логотип «Новостей Прииртышья» был таким как...  –  аналога ему  сейчас нет. Это была не просто узнаваемая вещь, она была и патриотичная, и в то же время очень знаковая. Поэтому мы вообще долго не думали, просто взяли этот логотип и добавили туда рейва. Так появились классические стилизованные человечки, качающиеся на волнах, и название «Дети Прииртышья», потому что мы дети Прииртышья, мы же все такие омичи были прямо омичи!

Логотип мы придумывали все вместе, а отрисовывала его я. Все флаеры я отрисовывала тогда тушью, что можно рисовать на компьютере было вообще непонятно ещё тогда, не очевидно совсем. Я из семьи художников-оформителей, поэтому я умела просто сесть и  за два часа начертить, написать пером как нефиг делать, даже проще было написать пером. Всё это отксеренное в буквальном смысле хранится в каких-то количествах, а первый флаер первой дэнс-акции мы делали на компьютере: чей-то знакомый рассказал про фотошоп, и мы сидели трясущейся мышкой  всё это выводили, все было криво – это был первый опыт компьютерной графики. Но! Это безобразие и убожество было в контексте времени: новые технологии и дэнс-акция, новая музыка, новое течение, новое направление, и в общем и целом всё это выглядело не безобразно, а даже кайфово.

А самое главное, поскольку мы были под патронажем Правительства Омской области, – мы всё это напечатали на прекрасной бумаге, в типографии, с серебряной краской, афиши были распечатаны. Для нас – людей, которые всегда всё делали сами, – выйти на уровень, где какие-то вещи за тебя делают профессионалы  и обзавестись какой-то техникой, было просто немыслимо! Мы, конечно, сверх всякой меры гордились собой, нас просто распирало от гордости! Там не обошлось и без хэндмейда, чтобы хоть как-то более или менее это было похоже на какой-то там рейв: мы обклеивали сами всё серебряной плёнкой, чтобы всё было в стиле. Но в общем и целом выглядело это как серьёзное мероприятие городского масштаба, и как только мы почувствовали этот кайф беспредела городского, мы поняли, что работать можно не только в стенах нашего института, а можно выходить за его пределы.

А дальше всё понеслось: мероприятия приобрели уже городской масштаб  и стали более профессиональными. И потом, когда «Дети Прииртышья» натешились за несколько дэнс-акций, Антон Больных, он же диджей Бейсик, понял, что это ниша, которая ещё никем не занята в городе, и начал устраивать бесконечные вечеринки. Он имел отношение к нашей тусовке художественной, и мы были кладезем идей для вечеринок, они буквально роями роились, эти идеи, и каких только у нас не было вечеринок! Вот только порно-вечеринки не было, а так было всё. Друзья мне вчера напомнили, что было у нас такая квик-пати, это первая компьютерная вечеринка, в “Твинсе”, когда внизу грохотала музыка, а наверху стояли компьютеры и ботаны рубились там во что-то, а мы в это время внизу что-то исполняли.

Перфомансы были всегда. Мы, и без перфомансов? Мы всё время что-то придумывали, что-то устраивали. К концу 90-х годов к этому подтягивались разнообразные структуры и фирмы, бывали специальные спонсорские частные тематические вечеринки . Одних только афтепати наших конкурсов модельерских сколько было, и просто вечеринок, связанных с техноложкой или с показами – жизнь модельеров била каким-то невероятным ключом. 

 

Расскажи про конкурсы красоты чуть подробнее, ты уже упомянула о них. В первом «Современном образе» ты участвовала?

Да. До отъезда в Москву в 2000-м году я принимала активное участие во всех конкурсах. На первом конкурсе «Современный образ» я была участницей, стала Мисс оригинальность и получила диплом «Лучший модельер» – это был не просто Конкурс красоты, это был Конкурс красоты и моды.

Это была очень важная история: конкурс организовывала Нелли Малышева, выпускница нашего института, просто так Конкурс красоты её не интересовал, её интересовал конкурс каких-то персонажей. Они напрямую были связаны с модельерами, поскольку это очень мощная база, она у нас есть в городе, почему было ею не воспользоваться? И я там появилась как персонаж, потому что просто девочек красивых было мало, нужны были персонажи, поэтому позвали ещё несколько человек из нашей тусовки, которые часто демонстрировали одежду и иногда позиционировались как манекенщики.

В первом конкурсе было два дня: в первый день Конкурс красоты, во второй – Конкурс модельеров, и в финальный день было вручение призов. Это было событие серьёзное, достаточно оригинальное, потому что это был не просто Конкурс красоты, которые тогда проходили в России и вызывали неподдельный интерес, но эти конкурсы хаяли все и со страшной силой, поскольку наше общество всегда склонно найти ложку дёгтя в любой бочке мёда. А тут в Омске вдруг Конкурс красоты, понятно, почему он прогремел достаточно мощно, по-моему, его даже назвали событием года. Это была действительно интересная история, мне лично хотелось иметь к этому отношение, поэтому сначала я была там стилистом один год, потом стала режиссером и три года была режиссером и организатором этого конкурса. 

То есть был у тебя и опыт режиссуры мероприятий?

Мы же сами всё делали, никто нам ничего не объяснял, и никаких альтернатив не существовало. Были социально и культурно активные люди в городе и  был запрос, но некому было это делать, поэтому мы это делали сами. А потом оказалось, что мы делаем это неплохо, и даже не просто неплохо, а не хуже, чем это делают профессионально, например, в Москве. Всё это очень льстило, радовало, и было желание что-то новое узнать, что-то новое попробовать.

Помимо конкурса ты ещё какие-то мероприятия организовывала?

Да, показы в первую очередь. Мы всё ещё были «32 мая», мы были модельеры, и весь накопленный материал и нужно было, и хотелось демонстрировать. Каждый год институт выпускал какое-то невероятное количество очень качественного материала, я имею в виду специалистов, которые много делали разного. И это всё просто лежало.

На мой взгляд, достаточно серьёзная трагедия нашего города и упущение в том, что у нас был  богатейший материал в виде Технологического института, вуза модного, прогрессивного и интересного, и город никак этим не воспользовался. Начиная с того, что у специалистов просто не было возможности работать, они нафиг никому не нужны были вообще в России и в частности в городе, и заканчивая тем, что городу всё это не было нужно. Мероприятия проводили мы, и зарабатывали на этом мы, и рекламировали это тоже мы. Если бы это была городская инициатива,  всё было бы более долговечно.

Я  считаю, что  Технологический институт, особенно в 90-е – это одна из мощных и серьёзных достопримечательностей города, и на этом можно было построить много интересного вплоть до туризма! Это действительно была крутая  серьёзная школа.  И то, что она сейчас в таком безобразном состоянии, можно считать, её не существует, это очень печально, это серьёзное упущение города – так пренебрежительно отнестись  к этой уникальной школе и так закончить эту историю.

Хочется верить, что она не закончена, будет еще что-то новое.

Эта уже закончена. Будет, возможно, какая-то другая волна, но уже не эта. Преподаватели ведь тоже не вечные, всё проходит. Пик был в 90-е годы, тогда институт выпускал просто сумасшедшее количество прикольных людей, прекрасного материала, прекрасных систем. Но всё заканчивается, сейчас новые потребности, новые моды, новые технологии, и уже нужны новые системы образования для модельеров, да и модельеры сейчас другие.

Напоследок такой вопрос о наследии 90-х: то, что происходило тогда, оказывает какое-то влияние на современную жизнь, культуру?

Безусловно. Конечно. Потому что все основные направления и течения были сформированы в тот момент, в этой трубе беспредела и вседозволенности. Если бы не было этого коридора вседозволенности и не было бы всех  экспериментов, которые МЫ проводили, то не было бы нас в том виде, в котором мы сейчас существуем, не было бы наших детей, которые сегодня делают модную тусовку в городе. Поэтому, конечно, это наипрямейшая связь.

Фото: Елена Сиволап, Олег Деркунский, Андрей Кудрявцев, личный архив Шуры Тумашовой.