«Сейчас поэзия не нужна. Она эволюционировала, например, в рэп», — поэт Александр Галахов

 В рубрике «Не зря» мы беседуем с омскими литераторами. У нас уже выходило интервью с поэтом Екатериной Овчинниковой, сегодня же нашим гостем стал  Александр Галахов. 

Поэт и актёр Александр Галахов очень искренне и развёрнуто высказывается в своих стихотворениях. В жизни же он немногословен, ответы даёт краткие. Что ж, всегда можно зайти в его группу и почитать стихи. Мы же обсудили с ним его первое стихотворение, состояния, в которых он пишет, отличие стихотворения от прозы или зарифмованного высказывания, поговорили о главном в поэзии и жизни, вспомнили об омской грусти и омских поэтах.

Вы помните первые стихи, вошедшие в вашу жизнь?

— Я помню первый стих, который написал. Это было в 7 лет. 

«Я шел по берегу болота 
И увидел бегемота. 
Тот сказал мне: “Привет”, 
Удивился я в ответ.
Что за чудо бегемот? 
По болоту он плывёт,
Говорит он мне: “Привет”,
Ну а я молчу в ответ».

Как-то так сложилось. Меня, видимо, похвалили. Как любому ребёнку хочется, чтобы его хвалили, так похвалили и меня, и я начал этим заниматься. 

У вас есть строчки: «Мне снова паршиво и грустно, прямая дорога к искусству». В каких состояниях вы пишете? 

— С похмелья, как правило. Я не могу писать выпившим. Хотя бывает, что строчки приходят, когда уже какая-то травма прошла, тяжёлое событие прошло, недели через две происходит осознание, и ты выливаешь это в строки. 

А как вы думаете, будучи счастливым можно писать стихи? 

— Можно, но не хорошие. 

Я была на «Стихах на столе, которые устраивала «Высь» в баре «Викинг», и вы там сказали, что написали стихотворение под этот вечер. Получается, вы можете усилием воли писать стихи или вы ждёте музу чаще? 

— Я хотел высказаться. Это было не стихотворение, скорее высказывание зарифмованное. Я его и не публиковал нигде. 

Чем стихотворение отличается от зарифмованного высказывания? 

— Художественной состоятельностью. Стих более состоятелен. Там есть образ, метафора, а тут ты просто высказываешься. 

Вы очень много пишете про алкоголь. Это для вас важная тема? 

— Больная, важная, да. Я пью, к сожалению, порой много, поэтому да. Бывает.

Читала вашу любовную лирику. Понравилось очень. Как-то меняется в счастливых отношениях поэзия? 

— Как правило, когда тебе хорошо, ты вообще не хочешь писать. Не пишется, не хочется. Счастье — то, что надо употреблять в одиночку или вдвоём. А боль хочется разделить, иначе слишком тяжело. Надо её разделить с общественным мнением.

 Недавно вы написали стихотворение о войне. Считаете, поэт должен откликаться на какие-то острые социальные изменения в обществе? 

— Должен, но страшно. Думаю, на вопрос почему не нужно отвечать в наших реалиях. 

Есть стихотворение, где вы сравниваете себя с гадким утёнком. Как вы считаете, творческие люди могут вписываться в коллектив или они всегда немного вне? 

— Абсолютно по-разному. Есть те, кто вписывается. Есть, кто не вписывается. Творческие люди, они и как обычные, бывают абсолютно разные. Есть душа компании, есть гадкий утёнок, это не зависит от того, творческий человек или нет. 

У творческих людей есть какие-то особые черты? 

— Не знаю, не замечал. Может быть, но я не в курсе. 

Вы читаете омских поэтов? 

— Да, у меня есть друзья среди них. Илья Дмитриенко, Саша Кудрявцев, правда, он сейчас в Питер уехал. Темури Джгеренае. А вообще я очень люблю Аркадия Кутилова. У меня есть рубашка, на которой я нитками вышил строчки из его стихотворения.

Важно вообще для поэта своё поэтическое сообщество? 

— Наверное, да. Страшно находиться в вакууме. Всё равно нужно как-то общаться с людьми на одном языке. 

У омской поэзии есть своё лицо, она чем-то отличается от какой-то другой? 

— В Омске грустно. Жить грустно. Не знаю, почему Петербург до сих пор считают столицей поэзии, потому что там не так грустно. А у нас более грустно, ходишь и хочется писать. 

Вы театральный актёр. Играете в «Арлекине», какие у вас там роли?

— У меня есть роли живых планов и с куклами тоже. Сейчас это синтетический театр. 

То, что вы актёр, помогает вам, как поэту? 

—  Наверное, да. Легче подавать. Я привык громко говорить. 

Вообще важно, как читают стихи? 

— Для слушателя — да. 

Можно плохое стихотворение хорошо прочесть? 

— Можно. И хорошее плохо. Это точно. Есть ребята, которые хорошо пишут, но плохо читают. Читаешь их в интернете — это отлично. А когда он выходит, это не слушабельно. 

Как много вашей личности в вашем лирическом субъекте? 

— 98%. 

Как вы думаете, какая цель у вашего творчества? 

— Её не существует. Как и в жизни. Творчество и жизнь — это процесс. 

Бывает ли, что люди, прочитав ваши стихи, говорят: «Спасибо, вы мне так помогли»?

— Не, не часто. Я не помню, когда последний раз было такое вообще. Я не про помощь, это больше такая публичная психотерапия. Я сам себя лечу. Мне плохо, я высказываюсь, становится легче. Было время, на Валиханова девочка подходила. У меня была кратковременная известность лет пять назад, но это странно. Тогда и поэзия была более востребована, или так только кажется, потому что мы были молодыми. Сейчас же поэзия не нужна никому. Она эволюционировала. Например, в рэп.

Думаете, после вас ваши стихи не останутся? 

— Нет. 

А есть поэты, которых вы читаете, и думаете: «Они переживут века»?

— Оксимирон, Пирокинезис. 

У вас бывают творческие кризисы? 

— Бывает, когда мне хорошо, я не пишу. 

А бывает, что вам кажется, что вы исписались? 

— Темы одни и те же. Алкоголь, женщины, тоска, всё по кругу. Вся поэзия такая. Поэтому поэзия не имеет смысла. Поэты пишут для поэтов. Я пишу, потому что это тешит моё самолюбие скорее. 

Когда вы пишете, какое у вас ощущение, что это что-то свыше проходит через вас или это делаете именно вы? 

— Я не верю ни в какие высшие силы. Я долго не пишу, а делаю стих за 15-20 минут. Я ленивый, и это факт. Не чувствую никакого высшего вмешательства. Я абсолютно атеистичен в этом плане. Я в детстве был очень верующий. 

«Стыдно мне, что я в Бога верил. Горько мне, что не верю теперь»?

— Не горько. Я понял, что это необходимо, но не мне.

Какой вы человек? 

— Мне всегда хочется верить, что я хороший человек, но это очень тяжело и энергозатратно. Работа, которая у меня происходит, идёт на то, чтобы быть хорошим человеком. Это сложно. Быть плохим проще. Можно не считать зло злом. Это относительное понятие.  

Как вы думаете, что главное в поэзии? 

— Художественная состоятельность. Образы, метафоры, ритмы. Образы мышления, символизм. Когда поэзия перестаёт быть поэзией — это плохо. Там никакая искренность не спасёт ничего. Может быть искренняя не поэзия, вот в чём проблема. Это имеет право на существование, но поэзией не является. Например, Асадов не поэт. Это зарифмованный прозаик. Это сублимация на чувствах, это не относится к поэзии. 

А что главное в жизни? 

— Главное, чтобы было хорошо. 

Что делает вас счастливым? 

— В разные моменты разное. Женщина, которая рядом, друзья, какие-то мелочи. Нельзя брать одно и ставить в центр. 

Что вы можете пожелать людям? 

— Спокойствия. Сейчас слишком беспокойно, мало кто понимает, что делать. 

                                                                                                                                          Анна Воробьёва