Ян Озолин начал свою литературную карьеру очень внезапно, и беспощадный исторический процесс так же внезапно её оборвал. Теперь он стал не столько самостоятельным автором, сколько строчкой в биографии собственного сына — поэта Вильяма Озолина. В этом эссе я расскажу о трагической судьбе волевого человека и поделюсь крайне редким творчеством автора. В этот раз мне пришлось не просто забивать имя в поисковик: я нашла достаточное количество текстов только в Пушкинской библиотеке. 

В свободных интернет-источниках невозможно просто взять и найти фото Яна Озолина. Однако и Леонид Мартынов, и его жена Дебора описывают его примерно одинаково: высокий, плечистый, светлоглазый и светловолосый. С первого взгляда из-за своего богатырского сложения мало похож на литератора. Я обнаружила только такой снимок отца и сына из музея Ф.М. Достоевского:

Ян родился в Латвии в 1911 году. Его отец погиб на Первой мировой войне, когда мальчику было 3 года. В трудные исторические времена латыши мигрировали в Сибирь, пытаясь избежать притеснений и других последствий страшной войны. В Томске мать Яна встречается с Михаилом Озолиным — бывшим командиром дивизии хорошо известных латышских стрелков. Именно он даёт Яну и его сестре свою фамилию, именно с ним семья переезжает в Омск. 

Яркая, но короткая жизнь

Принято считать, что впервые Ян стал писать в арктических экспедициях, но на самом деле его тянуло к стихам и раньше. Его жена Дебора (в девичестве Хуторанская) вспоминает, что уже в 14-15 лет он увлекается Хлебниковым, Есениным, Пастернаком. Это и сблизило молодых влюблённых: девушка знала множество стихов современного поэта Сергея Есенина наизусть. 

Но по-настоящему поворотным событием для Озолина действительно стала матросская служба. В 17 лет он работает на судне и уже тогда становится случайным посетителем встреч молодых литераторов. В 19 лет он отправляется в Карскую экспедицию, также называемую «экспедиция Узбекосибири». В пути он видел множество невероятных полярных пейзажей и проникся примерами мужества своих сослуживцев. Из плавания он вернулся с тетрадкой стихов: неровных, но честных и созвучных духу времени. В тридцатые годы этим стихам найдётся место сначала в газете «Молодой большевик», затем в других изданиях, пока в конце концов в 1935 году не выйдет его небольшой авторский сборник «Ночное солнце». 

Семья Озолиных, со слов Мартынова, жила по адресу Декабристов, 29. Интересно то, что дома с таким адресом в Омске сейчас попросту не существует. Семья не была зажиточной, мать Яна могла встретить гостей с половой тряпкой в руке. Развлечений было немного: принимать гостей, встречаться с земляками. За ужином Озолины с интересом слушали рассказы других поэтов о жизни, о культуре, о других прибалтийцах в Сибири. Озолин общался с более известными сейчас поэтами: не только с Мартыновым, но и с Петром Дравертом, Павлом Васильевым. 

Были большие планы: Яну и его единомышленникам очень хотелось провести совещание поэтов и писателей в Омске, собрав в нашем городе сибирских писателей, а также северных и казахских сказителей. На Почтовой улице омские латыши собирались, чтобы не потерять друг друга и сохранить свою культуру: показывали небольшие театральные постановки, пели песни, общались. Их было около 30 человек. Все эти невинные и даже в чём-то возвышенные занятия привели молодого человека 27 лет, полного сил и стремлений, к смертному приговору. 

О тревожных знамениях с писательской внимательностью говорит Леонид Мартынов. Так он вспоминает, что однажды, катаясь на Иртыше и подплывая к привокзальной части Омска, они заметили, как ясное голубое небо внезапно приобретает «медно-красный» оттенок и как затем они наблюдали страшный вихрь, разрезавший собой спокойный безветренный день. Таким же тревожным знамением Мартынову показалось и общение Озолина с Павлом Васильевым: известным бунтарём, вошедшим в историю как «омский Есенин». 

И действительно, Яна уволили с редакторской должности из-за его неблагополучных связей. Общение с Васильевым не позволяло ему устроиться на новую работу: все боялись или не хотели принимать его к себе. И в конце концов сам поэт, его отец и мать и ещё более 20 их товарищей были задержаны НКВД по одному делу. В 1938 году 27 человек подверглись пыткам и были расстреляны, а в 1957 году посмертно реабилитированы. В 1995 году сын поэта, Вильям Озолин, смог ознакомиться с увесистым делом о «террористической националисткой ячейке», якобы образованной творческим кружком омских латышей. 

Чудом обошла стороной жестокая судьба его жену и 6-летнего сына, которые смогли пронести память об этом человеке через года. Совещание сибирских литераторов, к которому Озолин долго и упорно готовил почву, состоялось только после его смерти. Множество неопубликованных стихов автора было уничтожено, но те, что сохранились, были обнародованы в 1980-х годах при содействии Виктора Вайнермана — нынешнего директора музея Ф.М. Достоевского. В 1991 году Эдмунд Шик собрал все сохранившиеся стихи автора в книгу «Ночное солнце» с предисловием Леонида Мартынова и с послесловием от составителя. Это издание открывает редкий графический портрет Озолина.

О чём его стихи?

Ян Озолин показался мне более интересным с точки зрения своей биографии, чем с литературной точки зрения. Это пронзительная история о человеке, стремящемся изменить мир вокруг себя, пламенно любящем жизнь. О человеке, попавшим под колесо истории, которую ни за что не хотелось бы повторить. И всё же хочется рассказать о его стихах. 

Основная часть текстов Озолина написана в очень ранние годы под впечатлением от поэтов серебряного века и от полярной экспедиции. Поэтому здесь будут истории о шхунах, о командирах и о «братве» (слово взято в одном из стихотворений).

Трепет и восхищение вызывает у автора Иртыш. Он могуч и почти вечен. Речь в стихах Озолина пойдёт и о вековой истории Иртыша, и о том, как молодость человека уходит, а могучая река остаётся. Дравертовский мотив наблюдается в стихотворении «Рассказ о невесте» — оно посвящено малым народам. Стихи у Озолина обычно сюжетные, редкое исключение составляют, например, элегия «Фрагмент» и зарисовка «Ночное солнце».

По-настоящему интересным мне показалось большое стихотворение «Конокрад» (обязательно прочитайте - привожу целиком в конце материала). Возможно, корректно назвать его балладой. Это короткая история о преступлении и наказании, написанная лесенкой Маяковского, но обладающая особым звучанием благодаря главному приёму Озолина — повтору. Здесь волнение вора, зацикленность его мыслей показано через ряд повторяющихся фраз и делает этот текст очень убедительным и эмоциональным. 

Дальше я оставляю вас с тремя текстами Яна Озолина. Больше вы сможете прочитать в Пушкинской библиотеке.

НОЧНОЕ СОЛНЦЕ 

Последняя шлюпка 
замкнулась в туман. 
Растаяли 
дружные взвизги 
уключин… 
Плыла над водою 
белая мгла, 
воздух 
жгутами тумана 
был скручен. 

Северный день 
изумлённо не гас. 
Бригада на острове 
строила лагерь. 
К берегу 
был пришвартован 
баркас 
(солёные брызги 
на пламенном 
флаге). 

Начальник бригады 
любил борьбу, 
был полярником — 
комсомольцем 
(он знает, 
что нет 
страшнее бурь, 
чем бури 
под белым 
арктическим солнцем). 

***

НА ИРТЫШЕ 

Гуляют девушки 
над крутояром. 
Заглядывают тучи 
в глубину. 
Ветрами полный 
мускулистый парус 
выносит 
тело яхты 
на волну. 

Встречает яхта 
голубою грудью 
серебряные струи 
Иртыша… 
Под парусами 
молодые люди, 
и утренняя 
свежесть 
хороша. 

И в это утро 
им всего дороже 
девчата 
с прибережных круч. 
Здоровье крепнет 
в этот день пригожий 
под азиатским 
солнцем между туч. 

Проходят тучи, 
влагой налитые, 
солнце 
прикасается к руке. 
На яхтах 
ходят парни 
молодые, 
на яхтах 
мчится юность 
по реке. 

Проходит юность. 
Но не загрустили 
девушки 
над пенным Иртышом — 
проходит юность 
в радости 
и силе, 
в солнечном 
загаре золотом. 

Гуляют девушки 
над крутояром, 
заглядывают тучи 
в глубину. 
И нашу юность 
мускулистый парус 
выносит к солнцу 
на волну! 

***

КОНОКРАД 

(Юрию Елпатьевскому) 

1. Ночь 

Ветер смеётся в степи 
пустой. 
Вой
волчий
Слышен в далёкой чаще. 
Пыль на дороге
вздымается чаще, 
Смотрит месяц с неба совой. 
И вой
волчий
слышен 
В далёкой чаще. 
Кони и ветер 
тревожат тишь 
Глядишь — 
и видишь 
Лишь месяц да небо. 
А кони бегут — 
безмолвно, слепо…
Сердце цветущее болью скрепишь, 
Глядишь 
и видишь — 
Лишь месяц да небо. 
Пятки вбиваются в рёбра
коней. 
Дней позабудешь 
пёстрый ворох: 
Весь превратишься в
слепого вора — 
Мыслям просторней и сердцу
вольней — 
Дней позабудешь пёстрый 
ворох. 

2. Во дворе 

Тихо сдыхал от яда пёс, — 
Не снёс 
лет бремя 
до нужного срока. 
Мелко дрожит незнакомый 
конь.
Но тронь 
Шею и спину ладонью
нежной, — 
Мигом сойдёт 
испуг и сонь. 
Лишь тронь
шею и спину ладонью 
нежной. 
Потом мимо пса, туда, где 
плетень, 
Тень свою поведёшь и 
лошадь. 
Слушаешь
дерево дятлы крошат. 
И — дальше, туда, где 
восходит тень. 
Тень свою поведёшь и
лошадь. 

3. Погоня 

Вдруг — 
жуть
разрывающий крик…
В миг — 
выстрел, 
другой и третий. 
Режут воздух звонкие плети. 
И вновь — 
В околки кидая зык, — 
Выстрел, 
другой и третий. 
Тут — в пятках азарт и
мощь — 
Тощ 
станешь и выгнешь спину. 
И, свист тонкой нагайкой 
кинув, 
Уходишь в туман непроснувшихся рощ, 
Выгнув над гривой 
кошачью спину. 
Когтями в спину вонзится 
дробь. 
Кровь пятки сочат и шея. 
Вот уже месяц кровавый, 
тлея 
Взор застилает. 
И вновь 
Кровь 
Пятки сочат и шея. 

4. Расплата

Потом — заря. 
Знал: 
Венок 
Был на череп одет ноющей
плетью. 
А пытки другие — вторую 
и третью — 
Никак сквозь боль вспомнить 
не мог. 
Лежал, 
Осунувшийся и непокорный, 
Словно пронзённый тысячью 
жал. 
Жал
кровавой рукой
травяные корни.

Источники 

1. Фото отца и сына
2. Карская экспедиция Комсевморпути. Катер «Промышленник» в Ново-Омске
3. Фотоальбом с Карской экспедицией

Все тексты и развороты взяты из книги «Ночное солнце», 1991. 

Автор: Екатерина Овчинникова

Читайте также:

• Материал «Трамплина» о писателе Антоне Сорокине победил в региональном журналистском конкурсе
• Дети, Иртыш, старость: вспоминаем стихи Тимофея Белозёрова
• «Билет в детство»: Омск Роберта Рождественского
• Алексей Ачаир: кадет, поэт, музыкант, эмигрант
• Омский прозаик Николай Олигер: исследователь несвободы
• Что есть в Леониде Мартынове? Биография, обзор поэзии
• «Автор испытывает боль чаще, чем пишет», — поэт Екатерина Овчинникова