Евгений Груздов о том, как «Палестина», «Сектор Газа» и «Садко» появились на карте Омска

Мы начинаем новую рубрику «Искусство быть» - о людях, превращающих жизнь в Омске в искусство. Это рубрика о тех, кто вдохновляется Омском, пытается узнать о нём больше, преобразить Омск, рассказать о нём другим и заразить любовью к нему.

Евгений Груздов – культуролог и геральдист. «Трамплин» расспросил его о том, как у людей формируется рефлексивный локальный патриотизм, каким образом начать узнавать свой город глубже и откуда вообще берётся неравнодушие к месту, где живёшь. И ещё о том, что быть краеведом не значит обязательно писать классические научные статьи. Можно делать это и неформально – например, создать «Словарь омских мифов», карту города с неофициальными, народными названиями мест. О пути любознательного горожанина мы и поговорили.

Как-то на лекции вы говорили, что любая среда влияет на человека. Что в нас формирует Омск?

Омск – многослойный. Есть то, что не отличает Омск от других крупных городов. Как город-миллионник, он способен сформировать в нас качества, необходимые для сложной социальной жизни. Они необходимы и тому, кто уезжает в мегаполисы, и тем, кто способен здесь прожить свою собственную жизнь. Как русский провинциальный город, Омск формирует в нас российский политический инфантилизм, неспособность решать свои проблемы самостоятельно (напомним, что позиция интервьюируемого может не совпадать с мнением редакции).

Что же отличает? Если взять ландшафт, то, во-первых, наверное, особое цветовосприятие. Это хорошо видно у омских пейзажистов – припыленный, сдержанный колорит. Во-вторых, полагаю, у нас есть уникальный опыт общения с природой. С одной стороны, та природа, что нам досталась, бедна, омичи в путешествиях умеют впечатляться. С другой – та природа, что мы искусственно создали; мы её и ценим, и не ценим одновременно. «Флора» пытается нас возвращать к героическому прошлому творцов города-сада, но пафос куда-то сместился: не то в административку, не то в дачно-садовость, города не хватает.

Ну а город-пень – особая история. Если бы было видно, что зелёное строительство продолжается, что оно такое же передовое и ведётся для людей, то не всякая вырубка вызывала бы раздражение. 

Продолжаю про ландшафт. У нас любопытные отношения с реками. С одной стороны, у нас много Иртыша, и это великое счастье! Мы можем быть рядом с ним почти везде в черте города. И зная наших городских хозяйственников, может быть, и неплохо, что почти везде это диковато и необустроено. С другой стороны, у нас очень мало Оми. Когда-то она была живой. Понятное дело, что не вернётся транспортное и промысловое значение, но рекреационный потенциал не реализован. Всё перечисленное формирует в нас комплекс неполноценности, мы богаты и бедны одновременно. Мы можем много миллиардов потратить на строительство метро, но так и не навести порядок в существующей системе общественного транспорта.

Так мы переходим к не главному, но важному из того, что в нас формирует Омск. Рефлексивный патриотизм и инверсивный краеведческий интерес. Мы любим Омск вопреки Омску, мы его изучаем и вдохновляемся им не потому, что это само по себе интересно и достойно, но потому, что хотим что-то себе доказать. Иногда нас самих от себя воротит, от натужности (в последнее время мы всё делаем с оглядкой на тех, кто пытается и покидает Омск, мы что-то делаем не для себя, а для тех, кого хотим остановить). Прошу прощения у тех, кто не обнаруживает в себе подобных качеств и установок. Если я не прав, это очень хорошо.

Профессиональным краеведам-омичам не нужно ничего доказывать, они любят и ценят Омск сам по себе. Историческое краеведение в этом отношении прекрасно тем, что оно не ставит и не решает актуальных проблем. Например, мы можем с большим восхищением говорить о становлении омской трамвайной сети, но это никак не поможет её развить. Мы можем восхищаться домом с драконами, но само здание так и будет разрушаться.

Да, забыл сказать, параллельно мы обязательно будем ругать власть. Однако можно переключить регистр и начать что-то делать. Даже если дом с драконами исчезнет, останется комикс.

Даже если нет денег на полноценную реставрацию памятника, можно в режиме Том-Сойер-феста подновить другое замечательное здание. Даже если нет желания очищать берег Оми от мусора, можно перестать мусорить самому везде и всегда, чтобы никому не пришлось за тобой убирать. Можно попробовать выбрать других депутатов в местную власть, которые не меньше нынешних хотят помочь Омску, но иначе расставят приоритеты.

Дело ведь не только в Омске, а в тяге к исследованиям? Где бы вы ни жили, то исследовали окружающее пространство?

Скорее всего, так и есть. Я не совсем омич и родился в Северном Казахстане в казачьей станице Арыкбалык. То есть, уже фактом рождения я был связан с Омском – центром степного края, центром земель сибирских казаков. Если взглянуть на «Карту земель Сибирского линейного казачьего войска…» 1858 года, где голубым цветом обозначены земли казаков, то под линией крепостей в степи есть островки – приказы Кокчетавский, Акмолинский, укрепления Кышъ Муринское, Верное и другие, в общем, множество станиц (два островка стали столицами Казахстана). Но один из островков значительно больше всех остальных и вмещает 8 станиц, а в центре как раз Арыкбалык, основанный в 1824 году. Это очень живописная местность – сплошь урочища, когда рядом степь, река, гора (сопка), бор, озеро. Полагаю, многие омичи хорошо их знают – Имантау, Якши Янгистау, Аиртау. 

Так получилось, что в 1960-1980-е годы в этих местах стали добывать уран, возле северной и южной границ этой территории появились рудники. Многие потомки казаков поехали в шахтёрские поселки в поисках лучшей доли. Моя семья переселилась на север, а бабушка со стороны мамы с семьями сыновей переселились на юг. Всё детство я провел, пересекая эту область. Это сопровождалось рассказами о местных особенностях: какая станица какими блюдами славилась на ярмарках, у кого какие прозвища были, кто поддержал белых, кто красных, какая станица какой поставляла невест. Да и особый мирок урановых рудников тоже давал материал для сравнительного социокультурного анализа.

Я не был активен, память у меня так себе, и сейчас я сожалею, что не запомнил эти факты локальной культурной антропологии. О том, чтобы записать, я тогда точно не додумался бы (я ещё не был настоящим гуманитарием, вооруженным методологией). Понимание того, откуда во мне эта исследовательская направленность, появилось много позже. И только лет пять назад я увидел эту карту, где была изображена моя «Арыкбалыкия».

Попасть из того мира в Омск было логично – это главный город этого ландшафта. Впрочем, как и в Екатеринбург, если ты хотел получить образование для работы на шахте. В 1989 году я поступил на химический факультет ОмГУ, стал омичом.
Полагаю, что когда мы оказываемся в другом месте, культурный антрополог просыпается в каждом из нас. Мне это доставляет осознанное удовольствие. Но для того, чтобы любопытство о том, чем отличается жизнь в этом месте от прочих, стало чем-то большим – интересным не только тебе, нужно потрудиться. Здесь нужны не только таланты путешественника и исследователя, но и талант сказителя (писателя). В этом я не очень преуспел, хотя опыт есть. Почему не преуспел: легко не получается, а нелегко, как мне кажется, делать стоит только на заказ. В подобные экспедиции меня никто не приглашал (этнографическая практика после первого курса не в счёт), а теперь уже и не пригласит, это право нужно заслужить писательством – мой замкнутый круг.

Расскажите про образование. Как решили поступать на исторический?

Как я уже сказал, вначале был химфак. Хоть я его и не закончил, но на химфаке я научился учиться в университете. Два обстоятельства заставили меня переосмыслить собственные способности и желания. Первое – это общага. Мы весело и креативно проводили время – издавали газеты, сочиняли тексты, рисовали, собирали коллекции, меломанствовали. 

В общежитии ОмГУ, 1992.

В нашей компании были и химики, и историки. Второе – в школе я увлёкся театром (сначала школьный драмкружок, потом коллектив в клубе), и когда я принимал решение об ОмГУ, одним из факторов в его пользу было наличие студенческого театра «Поиск», о котором я узнал от дочери моей учительницы, тогдашней студентки. Мне повезло, я успел по-настоящему познакомиться и сдружиться со старшим поколением поисковцев, и отчасти стал передатчиком духа старого «Поиска» театралам – моим ровесникам. 

Театр «Поиск», спектакль «Тень» Е. Шварц, 1992 (тень (Е. Груздов) ошеломляет принцессу (А. Голубева))

Театр «Поиск», спектакль «Носороги» Э. Ионеско, 1990 (пролог; второй слева Беранже (В. Светашев), первый справа Мсье Папийон (Е. Груздов)

Тогда же я проникся русским роком и сибирским панком. В этой атмосфере я окончательно стал многословным чудиком, пытающимся проговорить что-то принципиальное, настоящее (я так думал), но слов не хватало. Тогда же я, влюбчивый, встретил её (мою будущую жену). Мне предстояло решить задачу, вводные которой были такие: любовь к «любви к мудрости», любовь к Татьяне, любовь к друзьям, любовь к геральдике и прочее.

Поэтому я остался в Омске, я остался в ОмГУ, а из всех возможных факультетов ближе всего был истфак (тогда в университете ещё не учили философии, теологии, психологии, социологии и культурологии). И не прогадал. Уже на первом курсе я познакомился с моим учителем – Дмитрием Павловичем Синельниковым; это был единственный раз, когда базовый курс философии читал представитель кафедры культурологии, а не общеуниверситетской философии. С его подачи я прочитал Мамардашвили и заговорил (научился выражать то, о чём думал). В итоге я стал первым дипломированным, пусть не по специальности, а по специализации, культурологом в Омске, тогдашний истфак позволил это сделать. Через несколько лет появится специальность культурологии отдельно от истфака, где специализацию закроют.

Как началось ваше омское краеведение? Про какой объект захотелось впервые поискать, покопать?

Именно поисковец Владимир Светашев, тоже не омич, но из той же степной ойкумены, первым познакомил меня с городом, как с чем-то одухотворенным, многослойным. Из того, что помню: он показал мне ящерку на здании «Саламандры»; сводил на Казачий рынок до его реконструкции, буквально заставляя трогать стократно крашенное дерево уличных торговых рядов и внюхивать (нюхать и запоминать) их запахи; привел на перекресток «два поэта»; показал лепнину Драмтеатра; сводил на выставку Николая Бабина и в павильон, где до того были ЭХОвцы, показал дом короля сибирских писателей. А еще он возвестил, что в тот момент в Омске проживает, по крайней мере, один гений – Егор Летов.

Театр «Поиск» на гастролях в МФТИ, на перроне в Долгопрудном, 1991.

 

Режиссёр «Поиска» Нина Александровна Козорез страстно (дитя 60-х) любила поэзию, с её подачи театр периодически делал поэтические постановки, собственно в 1974 году «Поиск» так и задумывался – театр ПОэзии И Сатирической Комедии. Нина Александровна умела заражать поэзией. Это классный опыт, когда ты в течение года живешь поэзией одного автора. Мне повезло – это была Марина Цветаева, спектакль «Над временем и тяготеньем» 1991 года. Причём здесь Омск? В тот момент мы все, кто больше, кто меньше, были поэтами. Моим лирическим героем стал город. Мой поэтический ток, порой весьма графоманский и наивный, закончился, когда родился сын Кирилл. Есть у меня такое объяснение: он сделал меня омичом.
 

Театр «Поиск», спектакль «Над временем и тяготеньем» М. Цветаева, 1991 («что говорит хрусталь», Франциска (А. Голубева), старый Казанова (Е. Груздов))

С сыном Кириллом, поход к водонапорной башне, 1998
 

Но первый объект я очень хорошо помню – неофициальная городская топонимика. В году 1990-м я купил карту Омска, транспортную, всегда носил её с собой и расспрашивал знакомых о том, какой район как называется и наносил их на карту. Позднее вышла карта, где многие названия уже присутствовали как вполне официальные – «Порт-Артур», «Амурский посёлок», а многие остались в той эпохе – «Садко», «Палестина», «Сектор Газа» (Ред.: Израиль - неформальное название небольшого Волочаевского микрорайона. Появилось оно из-за улицы Рабиновича, поскольку многие люди произносили остановку как «Рабиновичи», отсюда пошла иллюзия, что людей много, вскоре закрепилось название «Израиль». Как только появился Израиль, то напротив образовалась Палестина.
На территории Омского Израиля находятся здание бывшего ветеринарного управления Акмолинской области, доходные дома, старые дома, построенные для работников Сибзавода, остатки Волочаевского пивзавода, набережная, городская стоматология. Некоторые жители соседнего микрорайона, Палестины, избегали заходить на территории соседей. Противостоянии двух школ, 66 и 77, вызвано территориальными разногласиями).

В моём окраеведевании значительную роль сыграл мой старший друг Сергей Зиновьевич Шевырногов. 

Он совмещал в себе два начала – уважение к людям дела (долгие годы он был оператором на омском телевидении и познакомился с огромным количеством достойных людей), и любовь к местной природе, особенно к птицам (мы познакомились в 1993-м году на съёмках программы для детей «Тропинка», где я рассказывал о животных на гербах). Масс-медийное краеведение тем и хорошо, что всё приходится открывать всякий раз заново, в сегодняшнем видеть прошлое, в случайном – закономерное.

Я неправильный краевед, если вообще краевед. Я культуролог-полисовед, и мне интересна не истина сама по себе, точный факт, а то, какие эмоции, смысловые связи это запускает, как отзывается, как прирастает омский текст. Поэтому мне ближе сфера искусства, где помимо факта, есть пространство для интерпретации, субъективизма. А еще я музейщик, и часто итог моих краеведческих изысканий – это выставка.
 

На фото: Сергей Зиновьевич Шевырногов

Откуда берется такая любовь к деталям родного города и можно ли ее воспитать?

Отвечая на этот вопрос, я перестану сдерживать своё занудство. Сам я так вопрос не ставил, но два ответа нашел. Первый – ничего не гарантирующий, но предполагающий возможность обретения этого качества – способность видеть детали, опыт коллекционирования. Не все коллекционеры становятся краеведами, но многие краеведы имеют опыт коллекционирования. Детали, нюансы – это важный компонент поэтики коллекционирования. Собирать марки или монеты – это не про Омск, а вот проездные билеты, календарики или бирдекели баров, пробки пива и многое другое – это может оказаться про Омск. Не говоря уже про музейный и архивный материал. Перестав сам собирать некоторые вещи, я до сих пор с удовольствием изымаю их из повседневности и передаю уникальному омскому коллекционеру и тонкому краеведу Александру Викторовичу Ремизову.

Второй ответ – дело, которому ты отдаёшь много времени. Сам факт отдачи может быть связан с профессией (в моём случае это работа в Городском музее «Искусство Омска»), а может, с личным частным интересом, «хобби» (пример из моей жизни: интерес к геральдике). Если чем-то заниматься по-настоящему и долго, то обязательно возникнет обратная связь, ты начнешь видеть и знать то, что другие не замечают.

По поводу воспитать. У любого омича есть свой Омск со своими нюансами и деталями, и у приезжего рано или поздно он появляется. Этот Омск субъективен, там обязательно есть какие-то «общие места» – в них то и живет омская мифология. Если суметь это субъективное выразить для всех, да так, что это будет всем интересно, это субъективно может стать общим местом (будь то стих, повесть, картина, фотография, комикс, кинофильм, выставка или граффити), обогатить омский культурный текст. Если что-то специально воспитывать – формировать какой-то компонент, то он, конечно, каким-то образом оформится в субъективном мире отдельного человека. Человек будет это любить или не любить за то, что его в это тыкали носом, и это его право. Однако обеспечить встречу человека с местным текстом – это 100% задача для краеведа. И эта задача многосложная. Жизнь человека – его биография – это тоже текст, история учреждения, институции – это тоже текст. Жизнь некоторых людей потенциально может упаковаться в очень крутой текст. За некоторые байопики вручают «Оскара».

Найти такие биографии и истории, донести их до людей – это важнейшая работа, этим занимаются настоящие краеведы, такими были Марк Мудрик, Александр Лейфер. Сработает или нет – дело случая. Но чем круче это сделано (формально, выразительно, художественно, современно и своевременно – как-то (знать бы как!)), тем меньше случайности. Пытаться или не пытаться? Да, можно своей попыткой и убить сюжет, а можно подвигнуть на лучшую реализацию гения, а может просто сработать. Кроме того, нужно уважать свой интерес к тому, что здесь. Кому-то интересны птицы, кому-то бабочки, кому-то рок-группы, кому-то трамваи, кому-то художники, кому-то переселенцы из Харбина, кому-то потомки казаков и прочее, и прочее. Быть специалистом в своей области это суперкруто. В этом отношении я уважаю омское фото-краеведческое сообщество, сформировавшееся на сайте pastvu.com. В дело атрибуции исторической фотографии вклад любого специалиста может оказаться решающим.

Если говорим о воспитании, значит, говорим о детях. Тут всё просто – уважение к материалу должно быть адекватным. Пафос не должен предшествовать. История может быть суперской, но изложение так себе, или наоборот, и ребенок имеет право это понимать или не понимать. Глаза должны загораться в процессе работы над рефератом, а не от темы. Современная культура выработала замечательный инструмент энциклопедизма – вики-движок (Читайте материал Трамплина о Википедии: «Омичи пишут в Википедию о Навальной, Фадиной, Иссерс и Гуннаре сыне Хаммунда»). Работа над местным материалом на любой вики-площадке поможет понять, есть в тебе краеведческий сдвиг ума или нет. Те, кто ругает вики, не понимают, что качество её материалов – это ответственность всех, если есть возможность видеть недостаток, значит, есть возможность исправить. Это очень строгая, но подлинная демократия.

Вы вместе с Антоном Свешниковым собрали в «Словаре омских мифов» все вехи омской мифологии. (Материал Трамплина «ОТ МЕМОВ ДО МИФОВ: ПАМЯТИ ОДНОГО ИЗ СОЗДАТЕЛЕЙ «СЛОВАРЯ ОМСКОЙ МИФОЛОГИИ» АНТОНА СВЕШНИКОВА») Какая «статья» из Словаря мифологии Омска до сих пор не отпускает, какую считаете самой сильной?

Я позволю себе разделить вопрос на две части – «не отпускает» и «самой сильной». Есть ряд статей, которые мы с Антоном Свешниковым задумали, но не сделали, хотя и пытались. Можно и без них, но если справиться, то будет здорово. Это статьи про то, что повседневно важно, быстро меняется и трудно обозревается: магазины, общепит и прочее. Но главная такая статья, которая в первом заходе оказалась не по зубам – это «казачество».  В 2005 мы не смогли проработать их тогдашнюю фриковость, сейчас, когда казак появился на гербе города, когда появился памятный знак про роль казачества в развитии степной агрономии, стало легче говорить про их заслуги по достоинству. Помним, миф – это отношение к факту, ставшее самостоятельным фактом. Антон любил статьи: «любинская сгущенка», «омичка». Мне нравится, когда удаётся через наше уникальное проговорить универсальное. И вот здесь важная статья, которую мы планировали для второго издания – это теоретическое послесловие, как у Ролана Барта в его «Мифологиях». Вот она не отпускает, потому что обязана стать самой сильной. Посмотрим, что получится.

Как появилась любовь, интерес к геральдике?

Это был год 1985 или 1986, я заболел. Лёжа в постели, я развлекал себя журналом «Наука и жизнь», где периодически на последней странице печатались гербы городов Российской империи. С одним полем и пересеченные на два, где сверху был наместнический герб, некоторые с губернским гербом в вольной части, некоторые с коронами и без, с молотами, колосьями, якорями. Это было похоже на тайный код, который мне захотелось разгадать. Где гербы, там и флаги. Я стал охотиться за гербами и флагами, больше всего информации было в энциклопедиях. Я стал их перерисовывать.

Приехав в Омск, я записался в Пушкинскую библиотеку, где впервые взял в руки тома свода законов Российской империи. А потом я купил первую книгу по геральдике на чешском, в 1991 в Москве купил репринт Винклера (это книга, где собраны те самые гербы, что печатались в «Науке и жизни»). Потом мне подарили еще одну книгу на чешском. В начале 1990-х годов журнал «Вокруг света» стал печатать статьи Г.В. Вилинбахова и М.Ю. Медведева (сейчас я лично с ними знаком). Теперь в моей геральдической библиотеке больше 50 книг на разных языках.

А потом появился интернет. Я часами просиживал за кафедральным компьютером, скачивая гербы с французского сайта о европейской геральдике. Параллельно я пытался придумывать гербы для своих знакомых, флаги для вымышленных стран и территорий, участвовал в конкурсе на герб университета (победить победил, но до конца не довел, тогда (это год 1992-й) не хватило геральдической воли и знаний, да и университету нужен был логотип, а не герб).

Моя первая курсовая на историческом факультете была по геральдике, но она была не по историографии источниковедения, как от меня ждали, а культурологическая, в ней я пытался разобраться в том, что в гербе относится к знакам, а что к символам. В 2001 году я написал об этом статью, благодаря ей я познакомился с Александром Петровичем Черных и, уже упомянутым, Михаилом Юрьевичем Медведевым, который критически публично отреагировал на неё. Это выдающиеся геральдисты мирового уровня, и нынешний высокий уровень российской геральдической науки – это их заслуга.

Работая в музее, я осмелел и стал делать геральдические проекты: эмблематико-топонимический проект «Я живу в Омске» (2006) отчасти подводил итог моему интересу к омским топонимам; выставка-роман «Геральдик женского тела» (2012), выставка «Эмблематический универсум» (2013), где я придумал эмблемы для всех подразделений ОмГУ. Помог провести первую выставку «Флаг тебе в руки», участвовал в обеих (2006, 2007). В 2005 с Евгением Журавлёвым и Сергеем Лёвиным был соучредителем Омской геральдической коллегии, но разошлись во взглядах на геральдическое творчество с её председателем Олегом Николаевым. В 2006 мы объединились с Игорем Вахитовым и провели в Омске 6-ой слёт Геральдистов Сибири уже как члены Сибирской геральдической коллегии. Через 10 лет мы провели еще один слёт.

16 слёт геральдистов Сибири, 2016 (А. Сорокин, Е. Журавлёв, Е. Груздов) с сайта Библиотеки им. А.С. Пушкина

Конь в пальто на фоне проекта «Эмблематический универсум», 2013. Евгений Груздов разработал эмблемы-гербы для каждой кафедры ОмГУ им. Ф. М. Достоевского. 

Наверняка, вы много раз говорили про создание омского герба, поэтому какой материал об этом посоветуете поднять?

Действительно, пока мы отстаивали необходимость принятия исторического герба, приведенного в соответствие с современными нормами, говорить пришлось очень много. Но мы точно знали, что отстаиваем – российскую геральдическую традицию. Поэтому главный текст был написан для музейной газеты «Искусство Омска» (с ним ознакомиться можно в моём ЖЖ ещё до того, как мы доказали свою правоту. С областным гербом сложнее, мы только помогли вылечить эмблему, которая бытовала, довести её до герба. Тут нечем хвастаться, и писать особо нечего. По сути, то же самое произошло с гербами районов, в основном мы исправляли то, что уже было. Но есть примеры удачного исправления (Черлакский), есть примеры удачного доведения до ума местных задумок (Шербакульский), а есть пример наших удач (Одесский).

Гербы Черлакского, Шербакульского и Одесского районов
 

Если хочется узнать про Омск больше, заняться краеведением, с чего начать?
В какой музей сходить? Что почитать? 

К счастью, краеведение разное. Если представить себе молодого человека, школьника, то маршруты могут быть такие. Любишь природу, наверное, нужно идти на станцию юннатов или в Птичью гавань. Интересуешься военной историей, хочешь больше узнать об участии омичей в войне – Музей боевой славы омичей, поисковые отряды. Радеешь за исторический архитектурный облик города – вступай в ряды ВООПИКовцев. Для любителей изобразительного искусства в нашем городе вообще много чего есть (четыре художественных музея, множество школ и студий). Интересует древность или Омск в свете геополитических игр – дорога на экспозицию краеведческого музея. Хочешь в принципе освоить методологию краеведения, тогда либо кружок при ОГИК музее, либо общение с сотрудниками центра краеведения в Библиотеке им. А.С. Пушкина. С неким «омичом», наверное, лучше всего познакомит Музей просвещения. Литературный музей расскажет о том, что удалось проговорить Омску и Не-омску про Омск. Музей «Искусство Омска» стоит особняком. С одной стороны, он художественный, с другой, он про Омск вообще, про его дух, образ, миф. Но в ГМИО нет постоянной экспозиции, туда нужно ходить постоянно и быть готовым ко всему, с ним нужно подружиться.

Про «почитать» я воздержусь. Я не специалист. Краеведческий центр в Пушкинке лучше справится с этой задачей. Когда-то мы все читали Юрасову, сейчас это невозможно читать без поправок на эпоху, а вот Кочедамов актуален до сих пор. Гордость Омска – его «Краеведческий словарь», хотелось бы дожить до нового издания. ОГИКовцы много чего издают толкового, настоящего краеведческого, исследовательского. К 300-летию Омска появилось много разных текстов, в конце концов, есть энциклопедия.

Для взрослого омича, который решил что-то большее понять про город, где он живет, я посоветую любые интернет-площадки – от информационных сайтов до групп в социальных сетях, например, ваш «Трамплин». Не забываем, есть Википедия. Тут поможет только общение с такими же «повёрнутыми». Но главное – это перейти в активную позицию, сначала читателя, потом эксперта, потом создателя контента. Не пытаясь что-то высказать, не утрудив себя, не взяв на себя ответственность за высказывание, невозможно стать краеведом. Иначе как узнать, что вы интересуетесь городом, знаете его, любите его. Повторюсь, есть замечательная площадка – pastvu.com. Любой может зарегистрироваться и выложить исторические видовые фотографии. Их постараются атрибутировать по времени и месту, постараются выявить те факты о людях, быте, технике, институциях, которые предоставляет снимок.

Фотография из семейного альбома может оказаться ключом к пониманию других фотодокументов, а твой профессиональный взгляд может помочь увидеть то, что до сих пор ускользало от внимания. Это очень демократичное сообщество, здесь никто не потребует диплома о высшем образовании или справки об омских предках.
Просто будь омичом и будь адекватным.