«Наша задача – не превратить хор в музей». Ведущие солисты Омского академического хора о творчестве, фанатах и травмах

Омский хор – амбассадор культуры региона, его визитная карточка и коллектив, билеты на концерты которого разлетаются за считаные дни. А ещё это новаторская команда, которая задаёт тон в хоровом искусстве для всей страны. Нескромно – но точно!

В следующем году коллектив отметит свой 75-летний юбилей, но сохраняет свою гибкость и стремление к росту. Корреспондент «Трамплина» поговорил сразу с двумя представителями разных групп хора – балетной и хоровой – Александром Серковым и Антоном Титенко. Как тренировать акробатические трюки, после которых зал взрывается овациями, как не превратить хор в музей и почему иногда от поклонников приходится прятаться в шкафу? Всё самое интересное – в нашей статье.

– Мы застали вас в конце отпуска, накануне нового сезона. Как отдыхает русский хор?

Александр: Я очень люблю путешествовать с семьёй на машине – Крым, Чёрное море. Максимально отходим от творчества, чтобы насытиться, получить новое вдохновение. Иногда, бывает, отпуск резко прерывается – если мы должны присутствовать на правительственных мероприятиях. Вот, например, в июле ездили на День туризма в Сибирском федеральном округе на ВДНХ в Москве, представляли Омскую область.

– Тяжело быть лицом региона?

Антон: Очень ответственно. Привыкаешь к омской публике, а тут нужно работать для других. Но есть и плюсы – мы долго готовим программу, наконец показываем её омичам, и нам хочется, чтобы её увидели и за пределами нашего региона. И как только получается программу куда-то вывезти, отдаёшься сцене весь, отдаёшь зрителю всё, что копил так долго. Это очень ценно.

– А есть какая-то разница между омской публикой и зрителями в других регионах? Наверняка срываете овации акробатическими трюками?

Александр: Постоянно. К этому привыкаешь, питаешься этими эмоциями, этой связью со зрителем. Овации, аплодисменты, удивление в глазах… Это мощный приток адреналина. На сцене ты в первую очередь общаешься со зрителем. Это, кстати, сложно – ловить взгляды и не сбиваться с ритма. И каждый артист отдаётся представлению полностью – после выступления мы просто лежим без сил. Но вся энергия, которую ты отдаёшь, в конце представления, когда вся публика встаёт и аплодирует, к тебе возвращается. Да настолько мощно, что в этот день ты спать не можешь, весь организм кипит. Ни разу не было такого, чтобы зал остался равнодушным к нашим выступлениям. То, что делает Омский хор, – грандиозно, и хотелось бы показывать это ещё большему количеству людей.

– Что вы и делаете с успехом на гастролях?

Александр: Хочется поездить по миру, но пока не получается. Зато много гастролей по России, Сибири. И вот, кстати, в Омске не всё так плохо – людям просто не с чем сравнить. Я много где ездил – у нас суперклассный город. Есть чёткая смена времён города, много солнца, позитивные люди, многое делается для города.

– Чем вы отличаетесь от хоров в других регионах? Они тоже ставят такие сложные театрализованные представления или дают больше академические концерты?

Антон: Есть номера из «золотого фонда» – только вокалисты на сцене. Есть и хоры, у которых хорошие балетные труппы, – хор имени Александрова, например. А мы соединяем современное мультимедиа, балет, народные песни, театр – у нас получается симбиоз разных направлений. Ты поёшь песню и тут же после последней строчки делаешь какое-то движение, и вся картинка на сцене меняется, и так несколько раз за номер.

Александр: Наша главная задача – не превратиться в музей. Все номера сейчас новаторские. Да, трюки могут быть сумасшедшими, но их нужно органично вплести в представление, сделать тогда, когда не ожидает зритель, и в то же время его этим не перекормить. Концерт всегда должен идти по нарастающей, к кульминации. Мы постоянно развиваемся, стремимся к идеалу, потому что понимаем, что многие на нас равняются. Наши номеры не стационарны, мы можем изменить их, добавить что-то своё, «зелени» – мы это называем. Ты раскрепощаешься до такой степени, что можешь импровизировать. Ищешь какой-то свой почерк – мой жест, как я волосы откидываю назад в танце, так появился. Ещё одна фишка – у нас три отделения в хоре: балет, оркестр, хор. Они вместе и неразделимы. У других бывает так: балет как прокладка между номерами, чтобы артисты отдохнули. Так что мы такие одни!

– Нескромно, но правда!

Александр: У молодёжи сейчас клиповое мышление, и мы подстраиваемся под них. Зритель должен постоянно сидеть с открытым ртом, и закрыть он его должен только в конце представления со словами: «А что, уже всё закончилось?» Наши концерты – не набор номеров, это цельное представление, и хлопают зрители только в конце. На «Ермаке» – два концерта в день, и везде аншлаг. Наши зрители видят лучшие представления по России, и надеемся, что они это понимают. (Смеётся.)

– В хоре десятки человек, сложно найти общий язык?

Александр: Да, бывают конфликтные ситуации, но всё решается, потому что мы делаем общее дело – делаем хор лучшим в стране. Все артисты творческие люди и, следовательно, немного странные, бывает, и накаляется обстановка, и к каждому нужно найти подход, приходится адаптироваться.

– А как вам работается с Зуфаром Толбеевым, главным балетмейстером? Суров и требователен?

Александр: Толбеев – жёсткий и справедливый, но всегда поймёт тебя и поможет. По хореографии мы работаем всегда на износ, даже на репетициях. «В полную ногу» мы это называем. Другие хоры пусть проходят номер в полноги, мы же работаем в полную ногу – это мы часто слышим от Зуфара Толбеева. Это и правильно, ведь сцены разные, и нужно быть готовым ко всему.

Антон: Был случай: нас привезли в Санкт-Петербург, прямо с самолёта на сцену, а она вся в песке – её не мыли после других артистов. Так можно и руки поранить, балет ведь в танце опирается на руки – у нас бывали случаи. И нужно сохранить лицо – даже если тебе больно. Благодаря работе с полной отдачей на репетициях мы успешно работали на сценах в два квадратных метра и даже трюки там ухитрялись делать!

– Как тренируются трюки? По отзывам критиков, уровень акробатической подготовки у вас высочайший.

Александр: Считается, что если танцуешь, – должен сесть на шпагат. Нет, главное это экспрессия, душу нужно наизнанку вывернуть, тогда тебе зритель верит. Если делаешь трюк, ты должен делать его красиво – поднырнуть, ус поправить, чтобы трюк влился в представление и сделал его зрелищнее и лучше. Тренируем мы трюки на обычном деревянном полу, в репетиционном зале. Сначала классический станок, затем репетиция прыжков, затем трюки. Все трюки репетируются каждый день.

– А какой трюк для вас самый сложный?

Александр: Самый сложный трюк – который ты не умеешь! (Смеётся.) У каждого свой коронный трюк. Хореографы говорят, у танцора должно быть три запасных трюка. Я делаю трюки, для меня они простые. А вот, например, мой друг Евгений Овчаренко делает невозможное, с моей точки зрения. Есть более гуттаперчевые люди – они делают шпагаты, более костяные – вращения. Для меня самый сложный трюк – это вращение в прыжке на месте на одной ноге, как юла.

Есть даже такая байка балетная: на одном выступлении хора вышел балет – и справа один танцор начал крутить турчики – те самые вращения. И остановился только тогда, когда номер подошёл к концу. 3,5 минуты длится средний номер, 3,5 минуты безостановочного вращения! Все просто ждали, когда он устанет! А он поклонился и ушёл со сцены.

– Видимо, и травмы бывают при такой напряжённой работе?

Александр: Травмы постоянно. Слабые места – спина, суставы, ахиллово сухожилие, бесконечные грыжи. Мне пришлось прервать балет на полгода, делал операцию на ноге. Поставил меня на ноги Дмитрий Черепанов, наш омский ортопед. Было страшно снова начинать – просто психологически начать ходить, не то что прыгать. Мне повезло, я восстановился, а вот один из моих друзей после травмы был вынужден закончить карьеру.

– Деликатный вопрос: до скольки лет танцуют в балете?

Александр: У балетных пенсия рано – мне почти 39 лет, рабочий стаж 20 лет. Сцена любит молодых, надо поддерживать себя в тонусе и закончить красиво, а пока можешь – делай. Сложно говорить об уходе… Трудно потом эмоционально себя найти в другом деле. Далеко не каждый может учить детей, ставить спектакли… Об этом даже думать больно – я отдал профессии 20 лет, с пяти лет танцую.

– Получается, в народную культуру прямо с детства?

Антон: У Александра да, но я бы так не сказал. Да, я занимался в детской школе искусств, а по образованию я вообще тракторист-машинист сельскохозяйственного производства, в училище я попал после 11 класса. Пел в самодеятельности, под гитару с другими ребятами. На день открытых дверей попал в колледж культуры и искусств – а там другой мир. В одном углу дирижёры репетируют, тут хореографы танцуют, здесь на гитаре играют… И я понял, что это моё. Колледж культуры стал для меня домом, где все педагоги переживали за каждого студента. Там меня научили не бояться сцены, ему я многим обязан.

– Не пробовали себя в более попсовых направлениях?

Антон: Конечно, пробовал. Я и в ресторанах работал – но это совсем не то. Да, там хорошо платят – когда-то там платили за один вечер больше, чем за месяц в хоре. Кстати, что интересно – все ребята выстояли тогда это сложное время становления коллектива, никто не уволился.

Александр: Я тоже пробовал в юности. Мне по душе всегда были танцы других народов – грузинские, армянские. Было очень круто – всем нравилось, было много денег. Я даже тогда никогда не выходил на сцену с установкой – вы можете есть, пить, я тут попляшу и пойду деньги получу. Я танцевал так, что никто не ел, все смотрели только на меня. Сейчас для меня работа в ресторанах – это красная линия, которую я не перешагну.

– У хора много фанатов – практически весь регион. А есть ли у вас личные фанаты? Узнают ли на улицах, просят ли сфотографироваться?

Антон: Бывает, и я не знаю, как реагировать.

Александр: На гастролях у меня был случай. Нижний Новгород, представление закончилось, все переоделись. И тут в гримёрку залетает толпа с криком: «Вот он!» Я понимаю, что это обо мне, и прячусь в шкафу в раздевалке – я вообще скромный парень. И тут стук в шкаф и голос одного из организаторов выступления в Нижнем Новгороде – «Мы знаем, где ты, выходи!» (Смеётся.) Выхожу – толпа просит автограф и сфотографироваться. Есть те, кто пишет постоянно, делятся отзывами после выступлений, я всегда отвечаю. Есть и странные – встретиться предлагают, например…

– А есть какие-то суеверия, обычаи? Что вы делаете перед выступлением, чтобы успокоиться?

Антон: Все по-разному. Кто-то крестится, кто-то глубокий вдох делает. Вокалисту сложно остановить поток адреналина, и глубокий вдох помогает.

Александр: У меня есть свои фишки, и я это делаю каждый раз перед выступлением. Но никому не расскажу, пока танцую! (Смеётся.) Раньше было – когда заканчиваешь карьеру, вбиваешь пятачок в репетиционном зале, где ты стоял. Сейчас эту традицию не так активно соблюдают.

– И напоследок – пару курьёзных случаев из жизни хора!

Александр: Едем мы как-то в Казахстан на гастроли и понимаем, что заблудились. Заехали в деревню, спрашиваем, где Казахстан. Ответ убил, как говорится: «Мужики, лет десять тут живу, таких автобусов не видел». (Смеётся.)

А вот ещё – на «Ермаке» Антон кидает мне копьё, и я его проверяю на прочность – и так, и сяк. А я парень эмоциональный и переборщил – оно хрусь! И пополам ломается. Вижу Елену Владимировну (начальник Омского хора. – Прим. ред.), она смотрит на меня круглыми глазами. А я должен вращать его вокруг себя, пришлось обойтись нунчаками. (Смеётся.) Мне потом сказали – «На тебя реквизита не напасёшься!».

Антон: Бывает иногда, что артист забывает текст на сцене. И вот он эмоционально говорит свой текст – и тут тишина, провал и все напряжённо смотрят вдаль, ждут заветной строчки, после которой начинается текст следующего артиста. А в глазах забывшего – безнадёга и отчаяние, пожалуйста, помогите! От души смеёмся, когда оказываемся за кулисами. Много смешных случаев на репетициях и выступлениях, просто смешно это чаще всего только для нас.

Автор: Ирина Баландина

Фото предоставлены Омской филармонией.