Герой не своей эпохи. В Москве выйдет книга о Владиславе Дворжецком

Историю несовпадения личности и эпохи представила в книге о Владиславе Дворжецком литературный критик из Москвы, редактор отдела современной литературы журнала «Вопросы литературы» Елена Погорелая. Осенью труд длиною в два года увидит свет в серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая гвардия». Накануне выхода книги автор рассказала «Трамплину», как выстраивала цепочки параллелей, в том числе с Омском, о противоречиях актёрской природы и запросов времени, нереализованном стремлении к свободе и о том, какие фильмы с Дворжецким будут интересны современному зрителю.

– Елена, как появилась идея книги?

– Долгая история. Мне всегда нравились фильмы с участием Дворжецкого. В какой-то момент я стала искать информацию об артисте и обнаружила общие корни, связь с Омском. Вацлав Янович Дворжецкий, отец Владислава, был арестован в один год с моим прадедом, который тоже в то время жил в Омске и в итоге был расстрелян по делу КВЖД. Все эти пересечения натолкнули на мысль, что можно поискать что-то в этом направлении – что-то об истории семьи, династии, всё то, что вообще происходило в то время и как отзывалось в семье.

– У вас в Омске есть родственники?

– Да, у меня родные живут в Омске – двоюродные братья, тётя и бабушка.

– Расскажите, сколько времени длилась работа над книгой и из каких этапов состояла?

– Работа продолжалась около двух лет. Искала информацию, читала воспоминания, ездила по архивам, в Госфильмофонд. Также работала с архивом Омского драматического театра, где мне очень помогла Юлия Ескина, которая была тогда заведующей репертуарной частью. Большое ей спасибо. Источники – в основном это прижизненная пресса, отклики и рецензии на спектакли и фильмы, архивы театров – омского и саратовского, воспоминания друзей, современников…

– Удалось ли пообщаться с родственниками, друзьями, потомками актёра?

– К сожалению, каких-то контактов у меня не случилось. Мы встречались с Татьяной Ткач – она снималась с Дворжецким в нескольких фильмах, дружила с ним; встречалась с Ильей Ефимовичем Бродским, который в своё время интервьюировал людей, знавших молодого Дворжецкого, Дворжецкого «омского периода». Однако мне изначально хотелось, чтобы это не была слишком личная биография, проясняющая обстоятельства судьбы, а именно жизнь в контексте творчества. Главным образом книга касается фильмографии Дворжецкого и того, как его фигура воспринималась в прессе о кино того времени. Потому что серия «ЖЗЛ» – это творческая история прежде всего. Тем более что биографических подробностей много – в свободном доступе воспоминания друзей, знакомых, коллег. Мне показалось, что интереснее посмотреть на человека сквозь призму того, что он делал, каких-то малоизвестных фильмов, которые не транслируются на телевидении, прижизненных откликов.

– Что самое главное в книге?

– Самым важным мне казалось восстановить контекст эпохи – киноэпохи 1970-х. Одно дело, когда ты видишь артиста в каком-то определённом фильме и тебе нравится его образ, его игра, другое – смотреть на него в контексте времени, понимать, какими сложностями был обставлен его путь, какими внешними событиями обусловлено его творческое движение, как складывались отношения с современниками – режиссёрами, другими артистами. Это самое интересное. Мне казалось, нужно дать образ времени, потому что на этом фоне совсем по-другому высвечивается фигура героя.

– На ваш взгляд, Дворжецкий действительно не совсем вписывался в своё время – был героем другой эпохи?

– Пожалуй, да. Потому что 1970-е требовали других героев. А он был героем ушедшей эпохи 1960-х – времени свободы, романтики, космического поиска. Несколько фильмов из этого времени он застал, а потом оказалось востребовано совершенно другое – условно говоря, бытовая драма. Он не был артистом бытовой драмы, поэтому, с одной стороны, ему было трудно встроиться в современное ему кино, а с другой – он понимал, что невозможно всё время играть рыцаря без страха и упрёка (образ, который навязывался ему в идеологических кинофильмах). Многие приглашали его именно как артиста, который может сыграть любую роль, «вывезти» любой, даже проходной, фильм. И вот этот контраст между тем, что человек может сыграть, и тем, что ему предписывает идеология, режиссёр, – очень задевает.

– Какие открытия вы сделали лично для себя?

– Оказалось очень много пересечений в литературном плане. Я вообще не театральный и не кинокритик, а прежде всего литературный. И интересное открытие лично для меня состояло в том, что Дворжецкий был связан с литературой. Он мало дружил с киноартистами (хотя его друзьями были Олег Даль, Татьяна Ткач), зато с большим увлечением общался с людьми из мира литературы. В частности, у него были очень хорошие отношения с омским поэтом Вильямом Озолиным – они были друзьями. Хорошо известна его дружба с Дмитрием Виноградовым – сыном Ольги Ивинской. А вот пересечения и близкая дружба с московской богемой 1960-х – поэтами, писателями, художниками – было открытием. Его последние годы прошли на даче вдовы Ярослава Смелякова – Татьяны Смеляковой-Стрешневой. Там тоже есть любопытные параллели. Как ни странно, много пересечений было с Иосифом Бродским.

– Дворжецкий ведь в конце жизни мечтал посвятить себя литературной работе, как своего рода форме свободы?

– Да, он стремился к абсолюту. Когда я читала дневники Дворжецкого, понимала, что литераторы ему близки потому, что они ни от кого не зависят. Даже если их не печатают и не признают, они всё равно делают то, что считают нужным, и могут в этом достичь абсолюта. Артист так не может – ему нужны режиссёр, атмосфера вокруг, которая позволила бы состояться. Это травмировало, потому что он хотел состояться сам по себе, но мешали обстоятельства.

– Как получилось выявить эти пересечения?

– Это была, так скажем, цепочка восстановительных работ, когда возникают воспоминания, ты начинаешь копать – и история складывается. О литературных связях Дворжецкого мне рассказывал в Омске краевед Илья Ефимович Бродский, который составлял книгу об омских годах Владислава и Вацлава Дворжецких. Я на него ссылаюсь в своей книге. Мы с ним встречались – очень приятный и интересный человек. В театре мне удалось познакомиться с репертуарным списком ролей Дворжецкого, увидеть редкие фотографии из архива Омского драматического театра. Это было очень здорово.

– Каково соотношение омского и московского периодов в книге?

– В книге есть глава «Омские годы». Омск – это детство, учёба, театр. Москвы не очень много: актёр был постоянно в разъездах, снимался то в Эстонии, то в Одессе, то в Ленинграде, то на Камчатке. Омска больше в процентном соотношении. Он приезжал сюда, встречался со зрителями, друзьями, однокурсниками по медицинскому училищу, с тем же Озолиным. Здесь жили мама, жена и дочь. Он не терял связь с Омском, хотя этот город не всегда был к нему добр.

– Многие вспоминают, что у Дворжецкого было необычное хобби – в перерывах между съёмками он вязал.

– Да, это многих удивляло. Он вязал платья, свитеры, шарфы в подарок и на продажу. Молодому осветителю просто в знак признательности подарил свитер. Его «омская» жена Светлана Пиляева вспоминала, что это его умение их выручало в годы безденежья.

– Насколько значима фигура Владислава Дворжецкого в истории кино и чем она может быть интересна нашим современникам?

– Мне кажется, сейчас много пересечений с эпохой 1970-х, потому что мы фактически вышли из периода безоглядной, несколько романтической свободы и вошли в другую эпоху. И всегда остаются люди, творческие в том числе, которые не успели адаптироваться; внутренне они ещё живут в том ушедшем времени. Пожалуй, в этом смысле фигура Дворжецкого очень актуальна. Потому что это история про несовпадение человека и времени – история всегда болезненная, хотя и довольно распространённая.

– История про несовпадение характерна для людей определённого поколения?

– Тут дело не в возрасте, а в мироощущении. Важно не то, в каком году родился человек, а то, как он себя осознаёт. Он может осознавать, что это время его и ему в нём хорошо – это один вариант. А есть другой: человек чувствует, что идёт мимо времени, что не вписывается в него; а чтобы вписаться, нужно идти на компромисс с собственной совестью, собственным даром, с самим собой…

– А книга может как-то помочь преодолеть это несовпадение?

– Читатель может узнать себя, узнать о том, что подобное уже было, что всё повторяется, что существуют разные пути адаптации к истории и времени, что некоторые пути адаптации болезненны для человека. Фильмы стоит пересмотреть. Они сейчас полузабыты, но в них большая артистическая, человеческая работа – и душа вложена. Играя в идеологических фильмах, артисты старались сделать максимум возможного, чтобы вырваться из заданных им рамок, дать возможность проявиться человеческому началу, – мне кажется, из-за этого фильмы стоит смотреть.

– Какие это фильмы?

– «Однокашники», «Встреча на далёком меридиане», «Открытая книга», «До последней минуты»… Многие, в частности последний, приобретают сегодня особую актуальность.

– Что было самым сложным для вас в работе и что ждёте от выхода книги?

– Пожалуй, сохранять объективность и не допускать перехода на слишком личные темы. В сети очень много материалов о личной жизни Дворжецкого, о подробностях его браков, отношений с семьёй. Мне хотелось, чтобы книга главным образом получилась о творчестве, хотелось поговорить о ролях, фильмах Дворжецкого и о том, как эти роли отзывались в его судьбе.

Если книга получилась, я очень рада, но пока не могу её объективно оценить. Пусть судят читатели.

Автор: Мария Калинина

Фото из архивов Елены Погорелой, Омского театра драмы, кадры из фильмов.