Иван Лукьянов: «В каждом проекте хочется сделать то, чего ещё не было». Медиа «Трамплин» Омск

Дата публикации: 28.05.2025

Книга становится произведением искусства, когда оформлена под стать опубликованному в ней литературному шедевру и являет целостный «музыкальный оркестр». Шрифты, иллюстрации, формат и композиция не просто дополняют содержание, а в едином ритме раскрывают глубинные пласты, усиливают духовный подтекст произведения и визуализируют смыслы. Яркие тому примеры – издания фонда «Возрождение Тобольска», художественно воплощенные известным московским дизайнером Иваном Лукьяновым.

Недавно вышел каталог «Культурный код книги», где собраны лучшие работы автора за последние 25 лет. В прошлом году за макет «Культурного кода» Иван Лукьянов стал лауреатом ежегодного международного конкурса «Образ книги» в номинации «Лучший дизайн книги». А в мае этого года по итогам Межрегионального конкурса «Книга года на родине П.И. Чайковского» Центр развития социально-предпринимательских инициатив получил спецдиплом за художественное оформление нашумевшего книги Юрия Перминова «Имена, забытые Омском» - художником выступил Иван Лукьянов. Было отмечено дипломом I степени за лучшее художественно-графическое оформление каллиграфическое издание «Моцарт и Сальери». Подробнее об этом мы ранее рассказывали здесь: tramplin.media/news/9/7042.

В разные годы Иван Лукьянов сотрудничал с такими авторами, как Эльдар Рязанов и Михаил Тарковский. Работал над многими уникальными проектами фонда «Возрождение Тобольска», в числе которых «Конёк-Горбунок», «Имена, забытые Омском» и многие другие, был художником книги «Среди миров. Книга любви», изданной Юрием Перминовым.

«Трамплин» поговорил с художником о том, как нащупывается импульс и нерв книги, как через напряжение воли и сопротивление материала рождается шедевр и окупаются муки творчества.

Книгу нужно почувствовать

– Иван Евгеньевич, как сложилось, что вы сосредоточились в своём творчестве именно на дизайне книг, книжной иллюстрации?

– Я окончил класс живописи монументалиста Андрея Владимировича Васнецова в Полиграфическом институте в Москве – сейчас это полиграфический колледж имени Ивана Фёдорова. Там научили азам профессии и пониманию, что книга может быть произведением искусства наравне с театром, кино, живописью. Моей дипломной работой была книга Александра Сергеевича Пушкина «Борис Годунов». К ней я сделал 48 автолитографий, и работа была признана лучшей и удостоена золотой медали. Так началась моя работа с книгами. Через год после окончания института издательство «Вагриус» предложило мне оформить книгу Эльдара Рязанова. И когда она была издана, мне позвонил Эльдар Александрович и сказал, что наконец-то чувствует себя счастливым, потому что получилась такая замечательная книга. Он подписал мне её так: «Замечательному художнику Ване с восхищением и благодарностью. Ваш Эльдар». Такой отклик от автора, особенно в первые годы творчества, очень греет.

– Есть ли у вас ориентиры в мире книжной иллюстрации?

– Я не воспринимаю иллюстрацию как что-то основное. Это один из элементов, потому что нужно придумывать и разрабатывать шрифт, и картинки, и расположение, и стилистику, и фактуру, и ритмику. Иллюстрации – это часть музыкального оркестра, и они должны соответствовать задумке и композиции, которые ты изначально выбрал. Раньше я многое переделывал в своих работах, сейчас понимаю, что нужно сначала собраться, настроиться, понять и почувствовать, что ты хочешь в конечном счёте, какая волна будет у зрителя и читателя: удивление, восторг, духовный рост или человек забудет. Я всегда долго настраиваюсь, потом приходит понимание.

– А если заказчик устанавливает сроки – это мешает художнику?

– Конечно, сроки – вещь непростая для художника, и бывает, что в этом вопросе возникают разногласия. Но я всегда вспоминаю Леонардо да Винчи. Когда он писал «Тайную вечерю», то долго не мог придумать образ Христа, а Иуду нарисовал быстро. Он ходил, размышлял, и на него пожаловался настоятель. Леонардо сказал, что ему нужно выстрадать этот образ, а если нужно срочно, то вместо Иуды он может нарисовать настоятеля. Тогда от него отстали. В своей работе я стараюсь создать сверхидею. Нужно отключиться от социума, соединить жизнь земную и небесную – найти между ними связь. Тогда находится точный нерв новой работы.

Когда я выставлял свои живописные работы в Нью-Йорке в галерее современного русского искусства, то понял, что культура – она условна. То, что в Америке может считаться произведением искусства, то в России – в другом контексте исторического прошлого, чувств и устремлений людей – может показаться совершенно глупым. Но тогда – в 2002 году – мне пришла, казалось бы, немыслимая идея сделать огромную металлическую скульптуру в виде черепа и поставить её как артефакт на Красной площади. И она должна быть зеркальная, чтобы отражались люди, Кремль, площадь. У меня уже тогда было предчувствие тех событий, которые сейчас охватывают весь мир. Художник, особенно русский, это всегда пророк. Но чтобы им стать, нужно соединиться с высшими идеями, перевести их на физический уровень, тогда это находит отклик, отзвук и способно менять людей.

Фрески времени

– Как приходят идеи и что становится отправной точкой?

– Иногда кажется, что идеи приходят случайно. Но если ты искренен и духовно чист – работаешь над собой, то «втекаешь» во время. У меня в жизни была клиническая смерть, и я запомнил момент ухода из жизни. Сначала уходит чувство тела, потом исчезает время, образы и понятия из детства, следственные связи. Ты ощущаешь свободу и легкость, чистоту помыслов. Потом идет обратный процесс – появляются мысли, начинает довлеть время, потом чувствуешь тело – боль, недомогание, голод. Ощущение себя во времени, преодоление времени – это очень важно в процессе творчества.

– Может быть, поясните на примерах?

– Был момент, когда я уехал из Москвы за город, построил дом в древней деревне, которой больше пятисот лет. В центре деревни есть озеро, и мне представилась скульптура летящего клина журавлей. Спустя десять лет мне заказали памятник в честь павших за Родину. Я сделал стелу с фразой из известной песни и летящими журавлями. Именно этот вариант выбрали из трех. Я почувствовал, что памятник будет здесь, намного раньше. Многие моменты, связанные с книгами, появляются интуитивно, так как были заложены в детстве, юности, институте, и исходят из сердца, чувств, опыта и даже генной памяти. У каждого по жизни есть выбор, но мы идём по определенному пути и должны пройти испытания, чтобы чему-то научиться и что-то оставить. Это единый незримый процесс, завязанный во времени. Когда ты настраиваешься – приходят идеи. Иногда бывает сложно, но помощь приходит сверху.

– А с книгами были ли подобные предвидения?

– В книге «Борис Годунов», которую я сделал еще в институте, замечательные литографии. А.В. Васнецов (внук Виктора Васнецова, ученик А.А. Дейнеки) говорил, они как иконы – настолько выдержан стиль. Но тогда у меня ещё не было опыта работы со шрифтами, книжным пространством, вниманием читателя. Несколько лет назад я вернулся к этой работе, переосмыслил её, сделал другой формат, шрифты, решил, что нужно использовать артефакты того времени. Я изучал росписи Успенского, Архангельского соборов Кремля, иконы царевича Дмитрия в Историческом музее – погружался во фреску времени. В итоге получилось, что книга находится внутри иконы, где ангел благословляет на царствие, а сзади надпись: «Не есть власть, аще не от Бога». Из иконы вынимается книга «Борис Годунов», как раскрытие смысла и божественного закона, который заложил Пушкин. В книге чёрно-белые гравюры, и читатель будто появляется в другом временном пространстве. Получается, что одну часть работы я сделал 20 лет назад, а потом – весь книжный проект. Потому что с возрастом созреваешь к глубоким мыслям.

Книжная лаборатория

– Расскажите о вашем сотрудничестве с фондом «Возрождение Тобольска».

– С фондом «Возрождение Тобольска» у меня более 50 книг. Это уникальная в России творческая лаборатория, мастерская. Аркадий Григорьевич Елфимов создал такую атмосферу, где художник и дизайнер может творить, как чувствует и задумал. Материалы, формат – всё отдается на откуп художнику. Нет рамок, которые задают издательства. В этом секрет фонда «Возрождение Тобольска»: идея творчества на первом месте.

Насколько я знаю, многие книжные проекты Аркадия Григорьевича смогли состояться благодаря поддержке Святослава Николаевича Капустина. В России всегда были люди, которые вкладывали в искусство, объединяли творческих людей. Это Третьяков, Щукин, Морозов. Вспоминаются Парижские сезоны Дягилева. Обладая деньгами, они понимали, что искусство и творчество очень важны для народа, и его нужно поддерживать. И Аркадий Григорьевич и Святослав Николаевич в этом отношении стоят на том же уровне и продолжают дело известных меценатов. Каждый человек, пришедший в этот мир, обладает своим талантом, возможностями, и когда мы объединяемся в великой творческой идее, то служим единому духовному пространству русской идеи. Сибири и Омску очень повезло, что есть такие люди, которые понимают глубинный смысл культуры и значение для развития нации, её самоидентификации, силы духа. Благодарен судьбе, что могу реализоваться как художник через эти книжные проекты.

– Один из недавних ярких проектов – «Конёк-Горбунок» к 225-летию Петра Ершова. Как создавался артефакт?

– Я работал над ним пять лет. Было три варианта оформления, и в самый последний момент пришла идея триптиха – трех книг. Сначала история зарождения шедевра, потом – рукопись произведения и третья книга – сама сказка с акварелями, офортами, орнаментами. Художник Ольга Самосюк делала иллюстрации в акварели и офортах, а я создавал оформление и смысловой код проекта: внешний и внутренний дизайн, фактурно-орнаментальное решение, шрифтовое оформление, отрисовка орнаментов, ритмика иллюстраций, смысловое значение и отрисовка каждого элемента и его реализация в материале. Некоторые иллюстрации преобразовывались, фигуративно размывались акварельные поля, уменьшались или увеличивались иллюстрации при монтировании в текст, передвигались герои внутри композиции, например когда ставил иллюстрацию на две полосы.

Деревянный расписной сундучёк, в котором как триптих раскрываются бархатные книги с вышитым узором, а каждая книга напечатана на определенной бумаге. В проект заложена идея творческого созидания: замысел – рукописный текст – книга-сказка (книга с иллюстрациями и вклеенными цветными офортами). Ящичек-сундучок расписан узорами сибирских мастеров XIX века.

Через орнамент, переходящий в текст, сложился своего рода разговор крестьянской души, простого человека с жизнью, природой, Богом. Этот гармоничный арт-объект получился не сразу. До него я сделал ещё три «Конька», которые получили высокую оценку на престижных конкурсах, и даже одну или две книги подарили Владимиру Владимировичу Путину. В каждом проекте хочется достичь высочайших результатов и сделать то, чего еще не было.

Незримые силы

– Какие проекты вы ещё отметили бы?

– Есть замечательная книга «Галерея русской исторической живописи» фонда «Возрождение Тобольска». В этой работе я проявил навыки, которые сформировались за много лет, когда я писал этюды, картины, чувство композиции, цвета, тона. В книге выстраивал фотографии картин и их фрагментов как кадры киноплёнки с пониманием того, что изначально заложили Суриков, Саврасов, художники XVII-XX веков. Моей задачей было максимально точно передать цвет, композицию, тон, чтобы создавалось ощущение пребывания в музее, фрагменты полотен даны в натуральную величину. И книга получилась как музей. Когда закончил книгу меня охватило чувство, как в бытность у Пушкина, когда он написал «Бориса Годунова» и сказал: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын». Хотя я очень строго отношусь к своим работам, часто подолгу переделываю. И когда получается, то понимаю, что не только благодаря моим усилиям, но и каким-то высшим силам.

– С какими ещё книгами у вас бывали подобные «пушкинские» ощущения?

– Это работа с замечательным прозаиком Михаилом Тарковским. В своё время я хотел получить второе – режиссёрское – образование и снимать авторские фильмы, вдохновляясь работами Андрея Тарковского. Его фильмами я долго болел, поражался искренностью и силой высказывания. И так получилось, что меня познакомили с Михаилом Тарковским и предложили оформить первую книгу «Три урока» и затем вторую – «42-й до востребования».

Все книги я делаю как какое-то явление, нахожу новый ход. «В трёх уроках» у автора своеобразный деревенский язык. Поначалу сложно читать, а потом втягиваешься в эту эстетику и понимаешь, что нужно ей соответствовать и чем-то её оттенять. Решил использовать фотогравюры – стал снимать черно-белые фотографии в стилистике фильмов Тарковского, где натюрморт похож на пейзаж и выглядит как вид из космоса. Печатал я их черным и серебром. И когда перелистываешь, видишь второе и третье дно фотографии. Фото как будто оживает, одухотворяется, то есть появляется дух – некая третья сила кроме автора текста и иллюстраций, что-то невидимое то открывается, то исчезает. Такого эффекта удалось добиться с помощью серебра.

Во второй книжке – «42-й до востребования» – где-то иллюстрации, где-то фотографии из фильмов Тарковского – его архива. Всё это накладывал как воспоминания в фильме «Зеркало». Также у меня родилась идея использовать воспоминания Марии Вишняковой – матери Андрея Тарковского и бабушки Михаила Тарковского. Захотелось соединить сложную жизнь советского военного периода с великими достижениями мировой культуры и человеческого духа. Леонардо да Винчи, Андрей Рублёв, Феофан Грек. В той тяжёлой жизни Мария Вишнякова воспитывала своих детей в атмосфере, где творчество и вера ставились превыше всего. Посыл в том, что высокое, заложенное в каждом человеке, должно проявляться в любой ситуации. Параллельно с воспоминаниями я включал произведения живописи, иконописи, фрески. И они вступали в диалог с текстом, и получалось наслоение текста и образов – создавалась другая реальность. Я решил, что вся книжка будет монохромная, но в каком-то месте появится цвет, как в фильме «Андрей Рублёв». В итоге получилась цветовая кульминация с молитвой из икон XV-XVI века.

В начале была книга

– Как вы работали над антологией любовной лирики «Среди миров», изданной Юрием Перминовым?

– У меня сразу появилась идея, что нужны крупные фрагменты лиц, рук, объятий, поцелуев, и всё это должно быть текучим, акварельным. Среди поэзии я делал синие вставки акварели, как переходы – рассказы чувств, в которых люди влюбляются, находят друг друга, верят, расстаются или глубокого любят друг друга. Всё это решено техникой акварели – я долго писал, выстраивал композиции, компоновал тетради с иллюстрациями – кадры образов. Но когда пришли цветопробы, понял, что ничего не получилось, и было ощущение полного фиаско.

Потом пришло понимание, что нужно вводить не чисто синий, а два цвета, усложнять оттенки, тогда от книги будет ощущение теплоты и нежности. И чудо свершилось – получилась божественная синева и теплота человеческих рук, чувств, слов. Такой эмоциональный творческий контраст: сначала ничего не получилось, но через напряжение воли удалось вывести сопротивление материала на нужную высоту. И это один из тех проектов, которым я горжусь.

То же самое с книгой «Имена, забытые Омском». Я пришёл к тому, что нужно создавать развороты с игрой букв, иллюстраций, портретов, текста, чтобы каждая часть получилась как музейная экспозиция в той стилистике, в которой работал герой, – реализм, авангард, модерн, сюрреализм. Голографическая обложка как зеркало или пространство времени, где отражается читатель и фамилии, тех людей, которые забыты. И когда ты открываешь, листаешь эти истории, то появляется эффект сопричастности и переживания времени.

– Как вы считаете, что могут дать такие книги в наше непростое время?

– В наше время, когда столько ненависти, злости и люди перестают чувствовать человеческое в человеке, подобное творческое высказывание просто необходимо. Такие книги способны пересилить злобу и негатив времени, повернуть восприятие людей в конструктивное русло. Мы рождены не для того, чтобы уничтожать друг друга, достигать каких-то целей, которые счастливыми нас не делают.

– Чем уникальна ваша новая книга «Культурный код книги»?

– Я собрал лучшие книжные проекты за последние 25 лет. Кстати, большинство из них созданы в сотрудничестве с Аркадием Елфимовым и при финансовом участии Святослава Капустина. Включены тексты искусствоведов и мои описания того, как задуманы книги , как их понимать. Фрагменты разворотов показывают общий стиль и элементы, из которых он состоит. Я показал книгу искусствоведу из Иркутска академику М. В. Москалюк, которая отметила, что это «пожалуй, первое настоящее осмысление роли художника в книжном искусстве!» Проект, где дизайнер раскрывает суть создания книги, выстраивает разные пространства – и духовные, и смысловые, и визуальные. Начинается книга с цитаты из Евангелия от Иоанна: «В начале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог». А дальше я даю смысловые переводы древнееврейского понятия «слово», где больше ста значений: мысль, разум, замысел, учение, слава, доказательство. И среди них есть понятие «книга», и совершенно справедливо можно сказать: «В начале была книга». Я ставлю такую сверхзадачу: поднять книгу на высоту пророческого откровения.