Первый сибирский классик. Какое отношение имеет Пётр Ершов к Омску? 

На протяжении многих лет между Ишимом и Тобольском идёт спор за «своего» Ершова, и, казалось бы, Омск тут – «сбоку припёка». А мы ни на что и не претендуем, но уверены, что «лишним» в судьбе первого сибирского классика наш город не был.

Конечно, не боясь показаться банальными, можно сослаться на то, что в спорах-де рождается истина; правда, Сократ, которому приписывается афоризм, вряд ли считал так на самом деле: древнегреческий мудрец противопоставлял спору диалог и возлагал на него соответствующие надежды, рекомендуя разговаривать с человеком и не связываться с толпой…

12 октября 1819 г., исправляющим должность Омского земского исправника был назначен, а 20 ноября того же года утверждён в ней Павел Алексеевич Ершов. Эти данные получены нами от ишимского исследователя Геннадия Крамора, и они свидетельствуют о том, что будущий автор бессмертного «Конька-Горбунка» впервые оказался в нашем городе не в 1821 г., как пишут в Омске всегда и везде, а двумя годами ранее, в возрасте четырёх лет. А поскольку дата «отбытия» – 1823 г. – остаётся неизменной, то и увеличивается время пребывания в Омске Петра Ершова – Петруши, как называли его родители…

Как оказалось, отнюдь не все архивные источники были выявлены и задействованы исследователями и биографами Петра Павловича, в том числе и Виктором Утковым (1912–1988), автора большого числа книг и статей по литературоведению и книжному делу. Вот что пишет Виктор Григорьевич: «Служебные действия П.А. Ершова не отличались от обычного поведения полицейских чиновников тех лет – подвластные ему крестьяне обвиняли его “в притеснениях и лихоимстве”. Однако... он имел черты, которые выделяли его из окружающей чиновничьей среды. П.А. Ершов настойчиво стремился дать своим детям хорошее образование, не использовал своё положение для личного обогащения. Об этом говорит прежде всего полное отсутствие сведений о каком-либо недвижимом имуществе, принадлежавшем Ершовым в Тобольске, Омске или Петербурге» (Утков В. Г. Рождённый в недрах непогоды. Новосибирск: Западно-Сибирское кн. изд-во, 1966). Также от Виктора Уткова мы узнаём, что к моменту рождения сына Петра Павел Ершов «был комиссаром Черемшанской волости Ишимского округа, но жил в деревне Безруковой, которая находилась на сибирском тракте, в нескольких верстах от Черемшанки»; и то, что «комиссары были обязаны “ответствовать за благосостояние вверенных им волостей, представлять в разборе маловажных тяжеб и споров действие Земского суда”»; сама же эта должность была введена в 1803 г., когда «был принят закон об уменьшении числа уездов в губерниях Иркутской и Тобольской и о “разделении оных на несколько комиссариатств, с определением в оные особенных начальников, под именем земских частных комиссаров” (Полный свод законов. Т. XXVII, № 20890)». Затем в 1818 г., как утверждает Утков, Павел Алексеевич был переведён исправником в Петропавловск, после – в 1821 г. – в Омск, откуда в 1823 г. направлен также исправником в «Берёзовский край» (переезд Ершовых из Безруковой в Петропавловск, а затем в Омск установлен на основании просмотра за ряд лет «Адрес-календаря, или общего штата Российской империи» Борисом Бухштабом). В конце 1825 г. Ершовы оказываются в Тобольске, где Павел Алексеевич назначен советником казённой экспедиции Омского областного правления, а предположительно летом 1830 г. переезжают в Петербург, где Павел Ершов служит в отдельном корпусе внутренней стражи под началом бывшего генерал-губернатора Западной Сибири Петра Михайловича Капцевича. Скончался Павел Алексеевич, по сведениям Уткова, летом 1833 г.

П. П. Ершов. М. И. Теребенев, 1830-е. Миниатюра

И это – почти всё, что было известно нам об отце поэта. До тех пор, пока весной 2002 г. доцент кафедры филологии и культурологии Ишимского государственного педагогического университета им. П.П. Ершова Татьяна Савченкова, работая в Тобольском филиале Государственного архива Тюменской области, не обнаружила несколько дел, включающих формулярные «списки о службе Ишимской округи частных комиссаров» 1811–1818 гг.; кроме того, в Российском государственном историческом архиве в феврале 2004 г. сотрудниками Культурного центра П.П. Ершова выявлен ещё один формулярный список Павла Алексеевича, составленный в 1828 г. В этих документах содержатся новые любопытные подробности о «допетербургском» периоде жизни и службы автора «Конька-горбунка» Ершова.

Странно, что новые сведения, касающиеся Павла Алексеевича и, соответственно, его сына, практически не заинтересовали омских авторов публикаций о пребывании в нашем городе поэта, чьё творческое наследие, кстати, включает в себя не только гениального «Конька-Горбунка»…

«Но Иван и сам не прост – // Крепко держится за хвост…» А. С. Бакулевский, 2010. Иллюстрация к сказке П. П. Ершова «Конёк-Горбунок»

К слову, за Ершовым стоит мощная традиция русской литературы, которую он очень хорошо знал. Недаром в его университетском аттестате значится самая высокая оценка по словесности, хотя и обучался он на философско-юридическом факультете, окончив его со званием кандидата. И не случайно издательский проект «Новая библиотека русской классики: обязательный экземпляр» начинался с тома Петра Ершова. Его составитель – покойный уже Виталий Зверев писал в предисловии: «Непреходяща слава Ершова как автора сказки “Конёк-Горбунок”, однако современному читателю мало знакомы или совсем не известны замечательные произведения писателя других жанров: поэмы, драматургические сочинения, эпиграммы, цикл рассказов “Осенние вечера”. В книгу также включены письма поэта, в которых отражены важные черты его как литературного и общественного деятеля, как замечательного человека».

Так что уделим некоторое внимание и «взрослой судьбе» Петра Ершова… Поступив на философско-юридический факультет Петербургского университета, на котором также пытались учиться Михаил Лермонтов и Аполлон Майков, романтично порывистый, но не привыкший к постоянству усилий, он очень скоро потерял всякий интерес и к философии, и к праву. Главной его страстью стала литература. Войдя в кружок Веневитинова, Ершов оказывается в среде искателей нового русского слова. Национально заряженные молодые поэты пытались в ветхие общеевропейские формы влить молодое вино русских тем и народного языка. Жуковский, Пушкин, а за ним Гоголь настолько широко распахнули возможности национальной русской литературы, что водоворотом за ними потянуло многих начинающих. Отсюда – гениальная поэма 19-летнего автора «Конёк-Горбунок».

Ершов утверждал, что своеобразный слог, юмор, живописные зарисовки типа городничего, конного рынка, земского суда у рыб взяты им из уст народных рассказчиков, что он только привёл всё в стройный художественный вид и местами дополнил.

П. П. Ершов. Н. И. Казимова, 2012. Акватинта. Из книги: Распутин В. Г. Возвращение Тобольска. Тобольск: Возрождение Тобольска, 2012

Когда Пушкин прочёл рукопись, восторгам не было предела. Александр Сергеевич даже махнул рукой: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить»! Профессор русской словесности Пётр Плетнёв читал поэму студентам, сокурсникам автора, с кафедры, вскоре отрывок был опубликован в 3-м томе «Библиотеки для чтения» с похвальным отзывом издателя Осипа-Юлиана Сенковского, а концу в 1834 г. «Конёк-Горбунок» выходит отдельной книжкой. Следует ещё ряд поэтических публикаций в «Библиотеке для чтения» и в «Современнике» Плетнёва. Одобрена к изданию первая часть баллады «Сибирский казак»… Ершов купается в славе: в самое быстрое время поэма «Конёк-Горбунок» становится популярной во всех кругах и слоях русского общества. Недовольство высказал лишь Белинский, считая в ней «написанную очень недурными стихами» подделку, в которой «есть русские слова, но нет русского духа».

Но увлечение сочинительством дурно отражалось на учёбе. До конца жизни Ершов постоянно скорбел: «Вот я – кандидат университета, а не знаю ни одного иностранного языка». Удержаться в студентах ему помогала необъяснимая удачливость. Доходило до того, что, готовясь к экзамену, он успевал выучить только один билет и обязательно его вытягивал!

Кое-как окончив курс, Ершов не мог рассчитывать на столичную карьеру и возвратился в Тобольск. Правда, возвратился с гордым видом и великими планами исследования тайн и прославления родного края, напоследок запальчиво заявив Пушкину, что предпочитает свой город столице. «Вам и нельзя не любить Сибири, – ответил Александр Сергеевич. – Во-первых, она ваша родина, а во-вторых, страна умных людей».

В Тобольске Ершов преподавал, руководил театром, обустраивал быт и вдохновлял. Увлекшись педагогикой, Пётр Павлович пытался создать новый гимназический курс, задумывал реформы в словесности. Сколько за тридцать с лишним лет выпустил в жизнь своих воспитанников этот мечтательный романтик? И, главное, – каких? Конечно, тоже романтиков и мечтателей. И среди них – Дмитрий Менделеев.

Буквально по приезду Ершов горячо влюбился во вдову Серафиму Александровну Лещову. Красивая, образованная и – мать четверых сирот, она далеко не сразу решается на брак с двадцатитрёхлетним учителем. Однако в сентябре 1839 г. свадьба всё-таки состоялась.

П. П. Ершов. Иллюстрация Д. П. Дмитриева (Ершов П. П. Конёк-горбунок. М., Советская Россия, 1976)

Теперь Ершов постоянно должен был заботиться о заработке. Конечно же, он продолжил литературные занятия, несколько десятков стихотворений, рассказы, пьесы, этнографические заметки… Но, обременённый педагогикой и обретённой многодетной семьёй, писал Ершов всё меньше, спорадически. Ничего практически не было напечатано, да и архив писателя до сих пор толком не обработан.

В «Крымских письмах сибиряка» (1876) Григория Потанина портрет автора «Конька-Горбунка» описан в сослагательном наклонении. По мнению Потанина, Ершов – «личность чистая, бескорыстная; лучшее достоинство его была, конечно, та любовь к своему краю, которая его никогда не покидала». Но этого оказалось недостаточно, чтобы вырасти в настоящего сибирского писателя. Он мог бы сделать для Сибири много, но его сдерживали «литературные приёмы времени», излишняя восторженность, оторванность от реальности (горячо любимая Ершовым Сибирь не покорилась его способностям, будучи «северной красавицей», «которая, однако же, была холодной, грязной и грубой красавицей, колотившей своего любовника кулаком», и в то же время столь величественной, что «не с силами Ершова» было браться за её изображение в искусстве), наконец, неуверенность в том, что Сибирь – это единственный объект его творчества. «…Как редко Ершов сознавался в своей любви к своей родине в своих печатных произведениях! – пишет Потанин. – Если б он, уже известный повсюду автор “Конька-Горбунка”, только два, три раза заикнулся об этой тайне, это признанье честного человека уже имело бы для его края большое значение. Но Ершов всю жизнь промолчал. Если он писал о родине, он тщательно утаивал имя этой родины; описывая свою любовь к Сибири, он старается не заикнуться об её имени: назвав стихотворение “Сибирскими вечерами”… он переименовывает вечера в “Осенние”».

Вспоминая так блистательно начинавшего поэта-эпика, Потанин негодовал: «Он сделал бы для Сибири много, если б занялся естественными науками или восточными языками, или снял бы с себя официальный сюртук, обратился в обыкновенного смертного и отдался изучению бытовой жизни простого народа; деля с народом труды и досуг в обозе, на белкованье, на полатях, участвуя на его свадьбах и сходках, он мог бы сделаться народным поэтом Сибири». А так «из него вышел просто чиновник, присосавшийся к жене и к семейной жизни, к тихой уездной жизни и по временам пописывающий стихи».

Однако, есть же у человека право строить свою судьбу:

Домашний кров, один или два друга,

Поэзия – мена простых затей.

А тут любовь – прекрасная подруга,

И вкруг неё веселый круг детей.

Любовь…

Наиважнейшая скрижаль Нового завета…

* * *

Но вернёмся к служебной хронологии Павла Алексеевича Ершова. 

Из его «допетербургского» периода жизни нас – более всего – интересуют следующие сведения, «раздобытые» ишимскими исследователями:

Родился П.А. Ершов в 1784 г. Происходит «из приказного звания» (иначе – из «подьяческих детей»), что свидетельствует о чиновнической карьере его отца, Алексея Ершова. «В службу вступил» 30 декабря 1796 г. в Тарское уездное казначейство копиистом – всего 12-ти лет от роду, видимо, едва обучившись грамоте. И дальнейший его карьерный рост связан с финансовым ведомством: в декабре 1798 г. он назначен там же подканцеляристом, 27 апреля 1800 г. – канцеляристом. 12 марта 1801 г. переведён в Тобольскую казённую палату. 31 декабря 1802 г. получает чин коллежского регистратора, 12 марта 1803 г. назначен столоначальником, а 24 декабря 1804 г. переведён в Тобольское уездное казначейство казначеем. «…Потом по прошению своему перешёл по гражданской части и определён Ишимского округа Черемшанским комиссаром» 2 марта 1807 г. Получив на этой должности чин губернского секретаря (31 декабря 1808 г.), а затем – коллежского секретаря (31 декабря 1814 г.), он был назначен 8 октября 1817 г., после десятилетнего пребывания в Ишимском округе, комиссаром в Петропавловское комиссарство (ГУ ТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 329. Оп. 19. Ед. хр. 8. Л. 125об.–127).

Что здесь представляет для нас особый интерес? С немалой степенью уверенности можно говорить, что «корни» Петра Ершова по отцовской линии следует искать в городе Таре…

Из тех же документов мы узнаём, что полномочия отца будущего поэта простирались иногда далеко за пределы вверенного ему комиссарства, так, что он «чинил суд и расправу» по всему обширному Ишимскому уезду.

Находясь в Петропавловске, 31 декабря 1817 г. Павел Ершов получает чин титулярного советника «со старшинством», а 12 октября 1819 г., о чём нами уже сказано, его назначают исправляющим должность омского земского исправника.

«Оффиция», следует отметить, более чем серьёзная: чиновник, её занимающий, возглавлял т. н. нижний земской суд – орган административно-полицейского управления в уезде. Земские исправники исполняли распоряжения вышестоящих органов, а также приговоры судов, проводили предварительное следствие по уголовным преступлениям. На «нижние земские суды» возлагалась основная полицейская функция – сохранять в уезде благочиние, добронравие и порядок. В ведении исправников и нижних земских судов находились также побуждение тяглового населения к исправной уплате сборов, выполнение натуральных повинностей, надзор за порядком во время торговли, надзор за продовольственными делами и состоянием дорог, соблюдением противопожарных и противоэпидемических мер и т. п.

Видимо, на хорошем счету был Ершов-старший, поскольку назначение в Омск он получил в нелёгкое для города время: как мы помним, пожаром 1819 г. была истреблена почти половина города: сгорело 80 домов обывателей, гостиный двор, мясные ряды, питейный дом, ратуша, около 60 магазинов. Требовалась сильная «контролирующая рука», и Павел Алексеевич оправдал надежды вышестоящего начальства: рьяно взялся за наведение порядка, «Чтобы не было содому, / Ни давёжа, ни погрому, / И чтобы никой урод / Не обманывал народ!», и спины перед ним гнули не только приезжие торговые гости, но и местные лавочники… «Гости денежки считают, да надсмотрщикам мигают», – это, скорее всего, из впечатлений, полученных Петром Ершовым в нашем городе: конные торги под Омском славились на всю Сибирь, Казахстан, Среднюю Азию. На эти базары приводили дивных скакунов:

Пред глазами конный ряд:

Два коня в ряду стоят,

Молодые, вороные,

Вьются гривы золотые,

В мелки кольца завитой,

Хвост струится золотой…

Конечно, такую картину Пётр Ершов мог наблюдать и в Петропавловске, но не станем забывать, что там он жил всего-то год с небольшим, потому и омские впечатления были куда сильнее. Превосходно написана картина «земского суда» в рыбьем царстве; автор «Конька-Горбунка» с детства был знаком с волокитой тогдашнего судопроизводства и сумел об этом рассказать в сказке:

Осетры тут поклонились,

В земский суд бежать пустились

И велели в тот же час

От кита писать указ,

Чтоб гонцов скорей послали

И ерша того поймали.

Лещ, услыша сей приказ,

Именной писал указ;

Сом (советником он звался)

Под указом подписался;

Чёрный рак указ сложил

И печати приложил.

Часто любил Петруша сидеть на обрыве у Иртыша, около крепости, где и проживала его семья. За рекой расстилались неоглядные дали, естественно вмещающиеся в маленькое сердце будущего поэта; ветер, напитанный ароматами полыни и чабреца, лёгкими касаниями напоминал о живой вечности всего земного…

…Из крепости семья Ершовых переселилась в Кадышевский форштадт, где Павел Алексеевич приобрёл дом, вернее, купил старый, а на его месте построил новый – показалось, что в Омске он и осядет окончательно… Увы, обустроиться толком в этом доме Ершов-старший не успел – 8 января 1823 г. его перевели заседателем в Тобольский приказ о ссыльных. А через несколько месяцев, 31 мая того же года – земским исправником в Берёзов. Спустя два года он снова переехал в Тобольск, куда его назначили – с 30 апреля 1825 г. – временно замещать вакансию губернского казначея в Тобольской казённой палате. По прибытии 31 октября того же года «определённого Г. Министром Финансов казначея» Павел Алексеевич сдал должность, чтобы с 6 декабря всё того же 1825 г. занять должность советника в Омской областной казённой экспедиции (РГИА. Ф. 1349. Оп. 4, г. 1828. Ед. хр. 81. Л. 43об.–45). Таковы документально подтверждённые факты, ставшие нам известными благодаря ишимским исследователям. И на сей раз в нашем городе П.А. Ершов находился не менее пяти лет, потому что летом 1830 г. семья Ершовых ещё не переехала в Петербург, поскольку по спискам, поданным из Омского областного правления 9 декабря 1830 г., «Титулярный Советник Павел Алексеевич Ершев» ещё числится в казённой экспедиции… Скорее всего, в столицу он отбыл в том же месяце, только позднее. Но в любом случае – не летом, как утверждал Утков…

Памятник П. П. Ершову в Тобольске. Скульптор М. В. Переяславец, 2008

Повторимся, всё это – документально подтверждённые факты, остальные же сведения – предположения. К последним, кстати, относится мнение отдельных исследователей, что на данный период Павел Алексеевич отправил своих сыновей – Петра и Николая – учиться в Тобольск, где они жили у своего дяди Н.С. Пилёнкова – купца, чьи караваны ходили в Ирбит, Нижний, Семипалатинск, долины Тянь-Шаня, человека широких взглядов, водившего знакомство и ссыльными, даже декабристами. Дядя потакал усиленному чтению юношей, театральным опытам и первым пробам пера…

Утверждается также, что и сам П. А. Ершов пребывал в это время в Тобольске, но Омское областное управление, куда входила казённая экспедиция, располагалось всё-таки в нашем городе.

Правда, следует признать, что сыновья Ершова, вероятнее всего, действительно в это время находились в Тобольске, учась в гимназии. Но также не вызывает сомнений и то, что Пётр Ершов в Омске с декабря 1825 г. по декабрь 1830 г. бывал – неоднократно и подолгу…

Виктор Утков, помимо ранее изложенного, на основании неизвестных нам источников уверенно утверждает: «Служебный путь Ершова-отца не был ровным. За какие-нибудь пятнадцать лет он побывал на шести должностях, то поднимаясь, то опускаясь по служебной лестнице. В 1810 году он занимал сравнительно высокую должность в полицейской иерархии тех лет – был омским исправником. Затем последовало крутое падение, и мы видим П.А. Ершова в самом низу полицейской службы – частным комиссаром Черемшанской волости…» На очевидную хронологическую путаницу здесь накладывается и досадная фактическая ошибка Виктора Григорьевича: Павел Ершов был частным комиссаром не волости, а комиссарства – более крупной административно-территориальной единицы, входившей в уезд; а сами комиссарства уже делились на волости (на это обратила внимание Татьяна Савченкова) Можно уточнить теперь и другую информацию Уткова: в Петропавловск Павел Ершов назначается не исправником, а комиссаром. Так что как ни красива легенда о его «несчастливой судьбе», но выявленные архивные материалы свидетельствуют: по служебной лестнице он шёл ровно и уверенно. Разве только, как видим, он вместе с семьёй действительно «нередко обязан был менять местности» – от петропавловских степей до берёзовской тундры, что наверняка предоставляло богатую пищу для воображения его сына Петра, в биографии которого Омск занял не такое уж и малое место…

Позднее, уже будучи директором Тобольской гимназии и училищ губернии (назначен в ноябре 1856 г.), Пётр Петрович Ершов ещё раз побывал в Омске.

События развивались следующим образом. 1 декабря 1857 г. тобольский гражданский губернатор Виктор Арцимович направил записку министру народного просвещения Аврааму Норову с обоснованием необходимости поездки Петра Ершова в Петербург. В записке губернатор признавал состояние гимназии, уездных и приходских училищ удовлетворительным, учитывая отдалённость края. Однако останавливаться на этом, «особенно в настоящее время, когда образование стало первым вопросом в системе администрации, значило бы отстать от общего движения» (ГУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. И-152. Оп. 31. Д. 1457. Л. 1а.). Исходя из данной мысли, губернатор искал средства для улучшения состояния народного образования в крае. Арцимович видел два пути решения проблемы: во-первых, «возбудить равномерную деятельность во всех частях учебного хода»; во-вторых, «привить к нему всё, что выработала современная педагогика» (ГУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. И-152. Оп. 31. Д. 1457. Л. 1а.–1а об.)

Ершов выехал 18 февраля 1858 г. из Тобольска в Омск…

Сколько времени на этот раз Пётр Петрович провёл в нашем городе, точно не известно, но в Тобольск он вернулся спустя три месяца – 24 мая. В этот день у поэта умерла маленькая дочь…

Ну а с Омском Петра Павловича роднила ещё и дружба с другим поэтом – Николаем Чижовым, о судьбе которого рассказывается в первом томе книги «Имена, забытые Омском».

Возможно, в нашем городе со временем издадут «своего» Ершова. Думаю, стоит обратить внимание на поэмы, драматургические сочинения, рассказы Петра Павловича, а с переизданием «Конька-горбунка» прекрасно справляется общественный благотворительный фонд «Возрождение Тобольска» Аркадия Елфимова.

Юрий Перминов