«В час битвы завтра вспомнишь обо мне»: Каким (не)получился московский спектакль по Шекспиру на омской сцене. Медиа «Трамплин» Омск

Дата публикации: 14.06.2025

К сценическому искусству можно относиться по-разному, но стоит признать: приезд на гастроли столичного театра имени Вахтангова – то событие, ради которого следовало придумать театр в Омске. В программе на этот раз шесть спектаклей, по Пушкину, Тургеневу, Чехову и Григорию Кановичу (был такой писатель из числа литовских евреев – спасибо Гуглу), но главный классик в этой компании – конечно, Уильям Шекспир с его трагедией «Ричард III».

Пьеса очень известная, но её наверняка читали не все зрители. Можно предположить, что это к лучшему: смотреть спектакль по Шекспиру «без спойлеров», когда не знаешь, умрут к финалу все герои или только почти все, - особое удовольствие. Ну а тем, кто имел неосторожность ознакомиться с текстом и с биографиями персонажей, осталось наблюдать за тем, как изменил, оживил и заставил звучать по-новому классические строки режиссёр Автандил Варсимашвили.

Без лишних слов: получилось впечатляюще. Долгие три часа развивалась на сцене трагедия горбуна, устраняющего все препятствия на пути к короне (брата, отца, мать, племянников, соратников и друзей), но пронеслись они скорее как две пятиминутки, до антракта и после. «Виной» тому и работа художника по свету, и суровые в своей лаконичности декорации (арка и постамент с люками, превращающимися в нужный момент в могилы), и «правильная» музыка, наполняющая поэзией отдельные сцены. Но ключевое достоинство очередной версии «Ричарда III» - конечно, игра Максима Севриновского, которому досталась главная роль.

Ричард от вахтанговцев – это человек с изломанным телом, который чувствует себя виртуозом, планируя интриги, измены и убийства. Он вышагивает по сцене колченогой походкой, корчит мерзкие гримасы, кричит фальцетом, но при этом проявляет удивительную ловкость и волю к победе. Горбун умеет даже очаровывать, и сцена, в которой он завоёвывает сердце вдовы убитого им принца Уэльского, выглядит очень убедительно. Диапазон актёрской игры Севриновского настолько широк, что местами становится по-настоящему больно (как минимум, в те моменты, когда голос актёра берёт самые высокие ноты).

Общая визуализация истории про интриги и убийства времён войны Алой и Белой розы получилась на уровне сериальной «Игры престолов». Аналогия неизбежна, потому что Джордж Мартин вдохновлялся книгами об этой самой войне, но теперь персонажи спектакля напоминают зрителю персонажей фэнтези, а не наоборот, как это должно бы быть. Ричард Севриновского – это постаревший и поумневший Джоффри в обличии Тириона, король Эдвард – Роберт Баратеон, а в принцессе Анне, вдове, которую так легко было утешить, можно при желании разглядеть черты то ли Сансы, то ли Талисы Старк.

Аналогиями с фэнтези разнообразие типов и ситуаций далеко не исчерпывается. На сцене появляются тонкоголосый раскрашенный «silovik» Брэкенбери, непревзойдённый плут с внешностью педанта Бэкингем, суровый и собранный убийца Тиррелл (почему-то кажется, что его примерно так же сыграл бы Юра Борисов), простодушный, но обаятельный Гастингс, Риверс, который выглядит как участник дуэта «Чай вдвоём», безумная и по-настоящему безутешная вдова-ведьма Маргарита Анжуйская. Все эти персонажи разыгрывают представление, которое в режиме «только здесь и только сейчас» поднимается до уровня талантливого телешоу, снимавшегося ценой десятков дублей. И рассказ Кларенса о пророческом предсмертном сне или сцены, в которых души убитых начинают свой путь вверх из люков-могил, вполне могут перевесить на правильных весах целые серии и сезоны от HBO.

Конечно, режиссёру пришлось многое переиначить, работая с первоисточником. «Ричард III» - одна из самых длинных пьес в классическом репертуаре, так что для каждого спектакля и для каждой экранизации вычёркиваются сцены, исчезают или объединяются разные персонажи. В одних случаях всё прошло безусловно удачно (хороший пример - отождествление Тиррелла с «Первым убийцей»), в других остаются вопросы. Скажем, если бы зритель увидел своими глазами племянника Ричарда, несостоявшегося короля Эдварда V, его бы больше впечатлил рассказ о тауэрском детоубийстве.

Самые досадные потери связаны с финалом спектакля. Главный герой в этой версии сюжета оказывается целиком занят борьбой с собственной совестью, словно забывая, что есть ещё внешний мир с его угрозами. На сцене так и не появляется Генрих Тюдор – человек, призванный покарать злодея. Ричарду не является призрак брата, говорящий: «В час битвы завтра вспомнишь обо мне // И выронишь ты меч свой бесполезный. // Тебе в удел отчаянье и смерть!» Даже самой битвы в спектакле нет, и Ричард выкрикивает «Коня! Коня! Корону за коня!», когда катается по сцене в душевных муках, а не в тот момент, когда собирается встретить смерть и заслуженную кару храбро, лицом к лицу.

После такой работы над текстом главный герой выглядит похожим скорее на Макбета – человека, который убивал ради власти нехотя, без удовольствия и даже в ужасе от того, что делает. Но режиссёр имеет право на своё видение, а перенос кары за злодеяния из внешней сферы во внутреннюю – вполне ожидаемый для нашей непростой эпохи шаг. Судя по овациям, зрители это оценили.

Главная проблема, которую создают на перспективу вахтанговцы для омичей, связана не с новыми трактовками классических текстов, а с тем, что после отъезда гастролёров придётся снова ходить на местные спектакли. Что ж, постараемся справиться. Сделаем, что сможем, хотя уже сейчас догадываемся, насколько будет сложно удержаться от невыгодных сравнений.