Анна Попадюк | Текстовая версия подкаста «Трамплина» «Знай наших!»

---

Для тех, кто любит читать, текстовая версия подкаста «Знай наших!» с Анной Попадюк.

---

О страхе, которому подвержены все, кто не сидит на диване, о том. почему дизайнерскую одежду обязательно нужно примерять и почему омичи - уникальные люди - читайте в материале «Трамплина».

 

– Это «Медиа Трамплин» с подкастом «Знай наших!». Здравствуйте. Сегодня у нас в гостях Анна Попадюк – дизайнер одежды с историческим образованием.

Нужно сказать, что дизайнером одежды вы стали не сразу, да? Достаточно продолжительное время пришлось заниматься агитационно-пропагандистской деятельностью. Как вообще возникла идея, что вы будете разрабатывать свою линейку одежды, в какой момент, чем вы занимались? Давайте сначала, наверное, коснёмся вот этой части – исторической, чем вы занимались.

– Прежде всего – здравствуйте и спасибо за приглашение, мне страшно приятно, что я сегодня здесь с вами. На самом деле одежда в моей жизни появилась раньше, чем исторический факультет, потому что я росла и воспитывалась в не самой обеспеченной семье и в 90-е – начале нулевых я перешивала старую одежду. Даже у меня была папина тельняшка прямо с армии он её хранил, и я её перешила под себя, сделала термонаклейки, а тогда в Омске было всего два или три места всего, где возможно было это сделать. Перешивала какие-то старые вельветовые брюки, какие-то мамины юбки, натуральные куски кожи, которые нашлись у родителей дома, потому что у них было когда-то небольшое производство кожаных изделий, ещё в 90-е. И вот из этих кусочков кожи – я их на бабуленькин «Зингер» насколько могла отшивала – и делала себе, собирала аутфит. Потому что одеваться как-то хотелось, выглядеть ярко хотелось, а возможности для этого были достаточно ограниченные. Голь на выдумки хитра, как говорится, собственно, с этого и началась одежда. А уже истфак был позже.

 

– А как вы понимали, что «мне нужна вот такая одежда» или «такая вот майка из тельняшки папиной»?

– Не знаю. Я не знаю, как. Просто по наитию. Мне хотелось выделяться, у меня рост-то небольшой, мне, естественно, хотелось как-то – особенно в переходный период – хотелось как-то поярче, хотелось каких-то экспериментов. И чем сильнее, тем лучше.

 

– Не дома носили эту одежду, я так понимаю, выходили во двор и куда-то с друзьями...

– Ой, не во двор! Я умудрялась так заявляться в гимназию, где я училась. И родителей вызывали в гимназию, в школу по поводу моего внешнего вида. Слава богу, моя мама на тот момент работала на «Зодиаке», была такая компания, она объединяла каналы СТС, MTV и «Радио Максимум». Мама была очень и очень продвинутая, в том числе в вопросах моды, и я никогда не забуду, как она пришла и с таким спокойствием сказала моей учительнице: «Вы хоть знаете, как одевается современная молодёжь? Я вас уверяю, моя дочь выглядит ещё вполне в рамках приличия, во-первых. А во-вторых, ей сейчас 13 – и она может себе это позволить. Пройдёт ещё несколько лет, и она уже не сможет этого делать. Поэтому пока может – пусть делает».

 

– Какая мудрая мама. Она зрит в корень. Но почему всё-таки истфак?

– История для меня вообще всегда была интересна, честно говоря, как предмет. И у меня много было в детстве и юности литературы, мои родители даже выполняли мои просьбы на подарки – на дни рождения, на Новый год – я просила себе книги по истории. Поэтому у меня вот этих энциклопедий очень много. Несмотря на весь мой неоднозначный и противоречивый на тот момент внешний вид, я очень много читала и до сих пор много читаю. Эти книги для меня кладезь, и до сих пор самый лучший подарок для меня – книга.

 

– История моды в том числе была?

– В основном история России всё-таки. С политическим уклоном – мне это было очень интересно.

 

– Потом как-то, действительно, сложилось в дальнейшем – вы работали с политической партией.

– Да, работала – и с удовольствием.

 

– Чем вы занимались, расскажите немного. Что это такое – агитационно-пропагандистская работа?

– Вы знаете, я училась не просто на истфаке, у меня специализация была – политология. И в возрасте то ли 18, то ли 19 лет я сначала пришла в общественную организацию «Молодая гвардия». Для меня это было изначально возможностью для участия и реализации каких-то социальных проектов патриотического направления и так далее. Меня это тоже привлекало. И когда ты учишься на политологии, наступает определённый момент, когда студентов начинают растягивать в разные стороны. Я поступила в 2006 году на политологию, а в 2007-м, как мы знаем, были выборы, и студентов начали растаскивать в разные силы. Я видела, как у моих одногруппников уже у всех появились партбилеты «Справедливой России», тогда эта партия только сформировалась, и они всей гурьбой ушли туда. А я была такая ничья – и подумала: а чего бы я хотела? Поэтому началось всё не с партии, а всё-таки с «Молодой гвардии», где мне посчастливилось узнать очень много классных ребят, которые сформировали тогда моё окружение. Я очень горжусь этими знакомствами с этими ребятами по сей день, потому что они действительно неравнодушные, они действительно искренние. Я там нашла очень много друзей, с которыми я дружу до сих пор.

 

– Этот опыт пригодился в дальнейшем, когда вы стали производить свою одежду?

– Лишнего опыта, наверное, нет. И я очень благодарна – несмотря на то, что я ушла в будущем из прежней профессии, я отдаю себе отчёт в том, что мне именно посчастливилось – вот в этой формулировке – работать, взаимодействовать с этими людьми. Просто я в какой-то момент поняла, что я больше не могу им дать – то есть вот этой профессии, своей работе – дать что-то большее, и это было нечестно по отношению к тем людям. Мы можем на разных площадках рассуждать, на дебатах или давать какие-то субъективные оценки людям, объединениям и так далее, но с моей точки зрения – мне именно посчастливилось узнать, познакомиться с этими людьми. Потому что я прониклась и я поняла, насколько много там людей – истинных патриотов, сколько там людей, которые хотят изменить жизнь в лучшую сторону. Поэтому мне хотелось выкладываться, быть частью вот этого в какой-то момент.

 

– Вы и стали, в принципе, одной из таких: сегодня вы шьёте одежду.

– Ну да, сегодня я просто полезна обществу по-другому.

 

– Особенно женщинам, размер которых plus size.

– Да. Видите, у нас – своё производство я называю студией, не цехом – и это было для меня очень концептуально важно, потому что я даже в поисках помещения искала не цех, не завод. У нас есть определённое клише, когда мы говорим «производство»: вот эти вот длинные комнаты с выкрашенными наполовину стенами. А я искала другое. Я пыталась создать такой свой мирок. И в рамках студии мы делаем, например, не только женскую одежду, мы ещё делаем какие-то частные заказы: разрабатываем форму, какой-то мерч. Это тоже такой творческий процесс.

 

– С чего всё началось – с модного показа в Челябинске?

– Это был эксперимент. Дело в том, что, когда я была в декрете с двойняшками, чтобы не сойти с ума я сняла просто маленькую комнатку – для того, чтобы я могла просто шить, мелкую моторику свою отпускать, успокаиваться. А шитьё это всегда иголки, это всегда нитки. Дети тогда поползли у меня уже, и я поняла, что мне нужно просто какое-то маленькое помещение, где я могла бы уединиться. И спасибо огромное моему мужу, он здесь тоже сыграл очень важную роль, он меня поддержал, не сказал: «Что ты там себе придумала, мать». Он сказал: «Да, я понимаю, что ты этого хочешь», и он мне помог с организацией. У меня было 10 или 12 квадратов, то есть комнатушка, но несколько часов – для меня одной. Потом случился вот этот показ, который я отшивала не то чтобы на коленке, отшивала на бытовых машинах, то есть сейчас я понимаю, насколько это всё...

 

– Примитивно?

– Не примитивно... Вы поймите, там очень много сердца, там много ручного труда – вот этих стараний таких наивных ещё немножко. И я понимаю, что сегодня – это небо и земля с тем, что было, и с тем, что есть сейчас. Тем не менее я эту коллекцию для пробы повезла в Челябинск на Long Fashion Weekend, и эта коллекция вернулась в Омск примерно на 25%, всё остальное осталось там. То есть у меня её выкупили – те модели, которые были на показе.

 

– А что было представлено?

– Брюки-палаццо, переработанные джинсовки, смокинги, какие-то платья, бомберы из кожи. Маме двойняшек в моменты уединения удалось много сшить. Ну, коллекция то есть. И когда я приехала с практически распроданной той наивной коллекцией, мой муж сказал, что надо пробовать: «Давай попробуем». Всё это начиналось не так: «Эгегей, я сейчас покорю мир!», я просто делала то, что мне нравилось. Мой муж мне сказал так: «Для меня главное, чтобы ты была счастлива. Я хочу, чтобы ты держала в голове всё время мысль о том, что работать тебе не надо. Ты в любой момент можешь сказать: “Стоп, всё, я пошла”».

 

– Это очень хорошо, когда такая поддержка есть рядом, и вы в спокойном темпе можете творить.

– Это и расслабляет, если честно. Рост как раз начался в момент кризиса.

 

– В кризис экономический или ваш личный?

– В мой личный кризис. В тот момент, когда я поняла, что всё, «гипс снимают, клиент уезжает», и мне захотелось просто жизнь немного развернуть. Мне казалось, что она как-то куда-то покатилась с горы, я поняла, что мне надо быстро-быстро схватить эти вожжи и как-то так придержать.

 

– У мам, наверное, часто так бывает, которые сидят в декретном, особенно с двойней, с тройней.

– У нас в этот момент есть роскошная возможность остановиться. Не у каждого мужчины есть такая возможность – остановиться и посмотреть, что ты делал так много, а хочешь ли ты этого. У нас же эти изменения физиологические – они влияют и на внешние наши проявления. Поэтому у нас есть козырь, мужчины!

 

– Смотрите, происходило это так: отшивали вы одежду, но потом куда эта одежда?

– Я завела аккаунт в социальной сети. Но первые заказчики были мои знакомые, это частая история. Тот показ состоялся в 2019 году, а сказать, что у меня уже началась именно полноценная работа в рамках дизайна... Этому нет ещё двух лет. Первый наёмный работник у меня появился в феврале 2022 года. А до того это была такая просто забава, когда и у меня не было чёткого понимания, чего я хочу, в какую форму это должно облечься. И только тогда, когда у меня это сложилось в голове, только потом это начало уже реализовываться в жизнь.

 

– Какие шаги вы для этого сделали?

– Я просто поняла, что с моими мозгами, с моим мышлением, которое у меня формировалось на протяжении этих лет, мой профессиональный опыт и те навыки, те паттерны, которые я использовала так много времени, они не помогут мне перевести это в бизнес. Сначала мне надо перекроить голову. Поэтому я пошла учиться, поменяла литературу с исторической на бизнес-литературу, поучилась в фешн-академии Кати Асламовой, это ученица Зайцева, царство ему небесное. Она отучилась в своё время у него в одиннадцатой Лаборатории, а потом уже создала свою фешн-академию. Я поучилась там, и для того, чтобы погружаться в этот мир и творчество... Вы поймите: печь тортики дома и продавать три торта в месяц на «Авито» – это тоже бизнес. Вопрос – чего ты хочешь, масштаб. И то, и то – бизнес, и цеха – бизнес, и крупная корпорация – это бизнес. Ключевой вопрос в том, чего ты хочешь. И пока я себе на этот вопрос не ответила, я и металась между умными и красивыми.

 

– Было страшно, когда вы поняли – хочу масштабов?

– Конечно. И до сих пор страшно. Это не проходит. Когда ты мама, то тебе ведь тоже страшно за детей – всё время. То есть переживание. Но это же не значит, что надо слетать с катушек и истерично бегать. Кто-то превращается в «яжмать», кто-то боится, но идёт вперёд. Это и отличает людей. Боятся – все, я вас уверяю. Страшно, потому что любой бизнес это риски, любой бизнес это ответственность. Одни боятся, сидят, продавливают диван дома, а другие боятся и делают. В этом ключевая разница.

 

– А когда вы поняли, что одной своей одеждой, своими работами вам не ограничиться – вы создаёте «Теплицу омских брендов»?

– Я так не думала. Открыть «Теплицу» было решением, которое не имеет отношения к тому, что я когда-то решила, что я этим ограничиваюсь. История была другая. Это был 2022 год, непростой период для всех. «Мега» вела со мной переговоры начиная с 2019 года (или с 2020 года, чтобы не соврать) о том, что локальные бренды это очень интересная история, давайте мы ей попробуем. На тот момент я психологически была не готова к этому, я ещё металась, я пыталась уложить в своей голове, чего я хочу и как оно должно быть. Так сложилось, что в 2022 году представители «Меги» снова вышли на меня, мы встретились, показали помещение – как они видят этот проект, как это возможно. Мы начали обсуждать. И уже позже выяснилось, что они поговорили со многими людьми, кто относится к индустрии, так скажем. Спустя некоторое время мне позвонили и сказали: «Вы знаете, мы поговорили, встретились, собрали эту информацию, с кем бы мы были готовы сотрудничать, потому что вы же понимаете, что “Мега” не та структура, которая будет просто выбрасывать деньги». Естественно, что они сначала просчитывают определённые ходы и только потом уже принимают решение. Это не импульс. Сказали, что понравилось, как разговариваете вы, как вы понимаете эту ситуацию, и как ещё один человек, возможно, вы знакомы. Когда мне сказали, кто этот человек, я сказала: «Да, давайте встречаться, разговаривать». И мы открывали «Теплицу» как эксперимент, потому что ни мы, ни «Мега» не понимали, какой от этого будет результат. Изначально у нас был договор на три месяца, эксперимент. И мы заходили с моим партнёром по «Теплице» с таким настроем – так подначивали друг дружку, – что в худшем случае мы потеряем кучу денег, страшнее этого ничего не случится. Я говорю: «Если ничего не получится, мы пойдём с тобой в паб, напьёмся и отметим то, что мы с тобой просто спустили кучу денег. Можем себе позволить».

 

– Изначально это два бренда были?

– Да. Нас два основателя, так оно есть и сейчас.

 

– Как сейчас дела обстоят?

– В «Теплице»?

 

– Да.

– Сейчас уже много дизайнеров. Мы с апреля текущего года уже вышли на статус большого арендатора – это у них внутреннее, большой арендатор – это мы уже работаем на общих основаниях со всеми.

 

– Можете рассказать подробнее, что это за вещи, что это за дизайн, кто представлен?

– Какие дизайнеры?

 

– Да. И какие они представляют вещи.

– У нас в «Теплице» представлены вещи как база в основном, потому что как бы там ни было, но гардероб у людей состоит не из вычурной одежды. При этом при всём эта базовая одежда – она высокого качества с точки зрения материалов, с точки зрения посадки, с точки зрения учёта именно славянского типа фигуры, размерной сетки – но есть, конечно, диковинные вещи, и это есть. Они все в лимите. Штука в чём – мы выпускаем небольшие коллекции, это не поток. Условно, если мы отшили даже 50 штук с учётом Омска и какого-то ещё дополнительного ретейла, – это мало, мы не выпускаем тысячные тиражи, поэтому, если вы приобретаете в «Теплице» даже условную футболку, условные брюки или условную юбку, вы можете быть совершенно уверены в том, что вы купили в определённом смысле эксклюзив.

 

– Ну, повезло вам.

– А сейчас там представлены все три слоя одежды, начиная от футболок до шубы. Там есть всё.

 

– А спрос есть?

– Конечно.

 

– Наши омички вообще чем интересуются?

– Вы знаете, нашим омичкам я вообще хочу сказать отдельное спасибо, потому что всё-таки глобализация и доступ к интернету дают свои плоды. И когда люди не могут найти какую-то одежду, которая находится прямо на острие, и это не просто какой-нибудь там fast fashion, а изделия качественные, изделия, относящиеся к долгой моде, они идут уже не в условный масс-маркет. Формируется вкус, формируются требования. Этим «Мега» и хороша, что у людей есть выбор. И не надо нашей прекрасной омичке далеко ходить – она по «Меге» прогулялась, сравнила и вернулась. И это для нас очень важно, потому что изначально мы, конечно, переживали. Потому что, если это не синдром самозванца, то есть ещё такой фактор, как страх, что не получится, что не поймут, не оценят. С этим мы, конечно, тоже сталкивались: «У вас такой ценник! Это же в Омске!» Конечно, в Омске. У нас же не голодные дети из Бангладеша отшивают эти изделия, а хорошие специалисты, которые хотят хорошую зарплату. Это чтобы держать этого специалиста, потому что рынок портных, швей – это тоже очень специфическая история. Я с этим столкнулась, пока формировала свою команду.

 

– Я знаю, что тут тоже были трудности, да? Нелегко было найти команду?

– А где легко? С кадрами, наверное, это общепринятая проблема – найти хорошие кадры. Поэтому каждого начинаешь любить и лелеять, покупать витаминки в период демисезона, чтобы поддерживать людей. Отношения! Поэтому я ценю каждого своего сотрудника и прекрасно понимаю, что идея – конечно, она хороша, но без рук эта идея – ничто.

 

– А как вы их находили?

– Долго, упорно искала.

 

– Перебирая ювелирным путём?

– Да. Набирая и увольняя. Расставаясь, пробуя. Я не знаю, как это у других людей. Я не знаю, как это делается на других производствах, поэтому я не готова об этом рассуждать. Я пробую. Я даю людям возможность проявиться, и потом уже решаю, да или нет. Мне кажется, не попробовав, ты не поймёшь.

 

– А можете какие-то свои требования прямо сейчас озвучить?

– Для меня важно, когда мы говорим про ответственность и про любовь к своему делу, я же по себе мерю... Мы начали разговор с того, что когда я поняла, что я не готова выкладываться, я не могу что-то от себя дать, я уже заставляю себя, я поняла, что просто тем самым внутренним своим настроем начала подводить людей, которые рядом со мной. Это как-то неправильно. И здесь та же самая история: моя команда влюблена в своё дело. У нас рабочий день начинается в 8 утра, вот у меня сейчас, прямо сейчас, в эту секунду – у меня идёт там работа, а я сижу здесь с вами. И я, не имея камер в своём производстве, потому как считаю это совершенно недопустимым, знаю, что мои портные пришли в 8 утра, открыли своим ключом дверь, сели и начали работать. Я это знаю и найду тому подтверждение, потому что, когда я отсюда приеду в студию, я это увижу. Это важно, когда тебе не нужно стоять с нагайкой у людей за спиной и заставлять их это делать.

 

– Как же это здорово.

– Я искала таких людей, с которыми у нас будут другие отношения.

 

– Доверительные, наверное, прежде всего? Вам же уверенность нужна?

– Я так понимаю, что ответственность. Я доверяю им, а они доверяют мне. Они знают, что у меня не случится того, что я в какой-то момент скажу: «До свидания, милые друзья, мне было хорошо, а вам – не знаю». Всё, и пошла.

 

 

– Сколько у вас сегодня в штате человек?

– Сегодня у меня на производстве четверо портных, один конструктор-закройщик, ещё один приходящий-уходящий конструктор-закройщик и мой ассистент. Я сейчас понимаю, что для того, чтобы в случае, если мне нужно резко масштабировать какой-то артикул или какое-то изделие, я уже могу с условным образцом также подключить где-то аутсорс. Всё же от задачи зависит. Я отдаю себе отчёт в том, что 2024 год для меня будет такой кризис роста, потому что я понимаю, что надо расширяться и масштабироваться ещё больше. Но я здесь играю на тоненького, потому что даже, уверяю вас, четырёх качественных портных завалить работой не так просто, когда они делают это всё очень быстро и профессионально. Моя задача – не снижая планку им, планку уровня их зарплаты, уже делать следующий шаг. Поэтому, видите, творческая профессия – она, с одной стороны, что-то придумать, а с другой стороны – это таблицы, стратегия, логистика. Для этого я сейчас и наняла помощника, потому что переключать мозг с материнства на придумывание, а потом сразу, например, на таблицы... Я не из тех людей, кто это может делать очень быстро.

 

– То есть вы погружаетесь во что-то одно.

– Да. Мне приходится делать очень много всего одновременно, как Принцу-Восьмиручке, и я просто в какой-то момент поняла, что так продолжаться больше не может, потому что я могу либо завалить какой-то проект, что означает подвести всех, либо устать. У меня был момент эмоционального выгорания, периодически на меня накатывает, что мне кажется, что всё. Прихожу домой, там меня муж погладит по голове, пожалеет, а утром я просыпаюсь и снова в бой. Ну да, я же живая.

 

– У вас много конкурентов сегодня? Вы их знаете?

– Я к ним отношусь как к коллегам. Я дружу с дизайнерами и производителями, потому что, во-первых, у меня всегда есть, чему у них поучиться. Во-вторых, у меня есть одна подруга, Ольга Пасий, у неё студия индивидуального пошива. Когда нас познакомили, представили: «Вот, это твой конкурент», и мы так друг на друга посмотрели – «По-моему, мы друзья по цеху». Изначально мы относились друг к другу как к коллегам, а потом уже прямо сдружились, помогаем друг другу.

 

– Но никто с ревностью не относился к тому, что у вас «Теплица омских брендов», собрали под одним крылом?

– Если даже такое было, я об этом не знаю. Сегодня тот момент, когда рынок отечественного производства надо качать. Давайте будем честными и справедливыми – мы можем сегодня помогать молодым ребятам пробовать свой продукт, и Омск для этого идеальная площадка, чтобы получить вот эту обратную связь. Это как с теми тортами на кухне – ты можешь хоть запечься ими, но пока у тебя на условном «Авито» не купят первый и не напишут отзыв, ты никогда не поймёшь, что ты кладёшь слишком много сахара.

 

– Как победить масс-маркет? Возможно ли это?

– А зачем? Это та ветряная мельница, с которой бороться не надо. У людей должен быть выбор, и на каждое изделие есть свой покупатель. Поэтому чем больше есть этого масс-маркета, шоурумов с китайскими товарами, которые привозят, тем больше они стимулируют покупателя приходить к нам. Поэтому открывайтесь побольше! Здесь от обратного, и у нас в том микрорайоне, где я живу, открылся один магазин plus size, и у них на витрине... (Я занимаюсь этим шпионажем). Захожу в этот магазин, и там висят вот эти, прости господи, кофточки. Я не могу их назвать ни блузкой, ни туникой, это что-то! Текстильные изделия из вискозы в крупный цветочек, которые натягивают на женщин.

 

– И которые обтягивают женщину.

– Да, да. Муж меня подколол, говорит: «Вот, смотри. Работают же! Ты как на это реагируешь?» Я говорю: «Ты знаешь, чем больше будет таких магазинов, тем больше вероятность, что эти женщины придут к нам».

 

– То есть вы даже рады этому явлению.

– Когда я стала заниматься именно предпринимательством, в полночь, в Новый год у меня есть одно и то же желание под бой курантов, я каждый год эти несколько лет загадываю одно и то же: чтобы российское предпринимательство росло и развивалось. Это настолько смелые люди, я хочу, чтобы этих возможностей и ресурсов, покупателей, клиентов – хватило на всех, потому что это трудная работа, честно. И у каждого есть свой покупатель. Разве плохо, если у нас будет много разных ресторанов, куда мы могли бы сходить, попробовать разную кухню, кондитерские... Это же здорово, это формирует отношение к рынку. Пусть будет много магазинов, пусть будет много покупателей на этот магазин, пусть все цветут, процветают, развиваются, дай всем бог! Я уверена, что всем всего хватит.

 

– При всей своей загруженности и достаточной успешности вы тем не менее пошли учиться. Зачем вам это надо? Это, понятно, какой-то странный вопрос, но как вы даже элементарно находите время?

– Я его сейчас не нахожу, и это боль моя. Я пошла по двум причинам: первая – я боролась с синдромом самозванца, это была метода для того, чтобы его победить. А потом, когда я пришла уже в магистратуру и получила возможность слушать этот совершенно невероятный преподавательский состав, который там есть, задать им свои вопросы. Есть и мои отдельные любимые педагоги – я молчу, я смотрю на них глазами влюблённого кота и не смею слова сказать, потому что, может быть, им не надо об этом знать. Там действительно есть преподаватели, за жизнью которых я следила даже ещё когда не училась, но просто знала о них, искала через знакомых ребят, которые уже там учились, их лекции, потому что я хотела знать их точку зрения. Следила за их жизнью в самом правильном ключе – то есть все мероприятия, которые они проводят, какие-то лекции – я прямо искала. Потому что там преподают мэтры, и мне очень горько оттого, что я сегодня не располагаю всеми временными, эмоциональными, физическими ресурсами, чтобы просто не валиться с ног, для того чтобы в полной мере это всё взять для себя, потому что они действительно раздают там бриллианты, и ты можешь прийти и этот бриллиант себе взять, а то и не один.

 

– Значит ли это, что нужно учиться, может быть, чуть-чуть раньше, чем так глубоко уже развивать и погружаться в своё дело, когда действительно возникает такой вопрос – здесь или там? Или это не имеет значения?

– Я стала проповедовать точку зрения, что правильного ответа нет. В том смысле, что любой ответ – правильный. И если вы посмотрите на историю успеха – почему он не работает? Я относительно недавно рассказывала это на одном форуме. Почему он не работает? Потому что каждый опыт – уникальный. И поступи я не на истфак в своё время, а на дизайн костюма, я не знаю, где бы я сейчас была, честно. Я не исключаю, что могла бы уже выгореть и сказать: «Всё, я пошла изучать что-то ещё». Всё относительно. У меня не было возможности до того, как получить это образование – по целому ряду причин. Я вообще когда-то думала, что я не буду заниматься профессионально никакой общественно-политической деятельностью. У меня был какой-то момент, желание после университета поступить в аспирантуру, потом в докторантуру, стать доктором политических наук. Но как с бровями: не срослось. Не вышло. А сейчас – у нас же по закону есть возможность один раз получить образование бесплатно – и у меня было, я училась на коммерческом отделении на политологии, а в магистратуру я поступила на бюджет.

 

– Вы эту возможность использовали.

– Да.

 

– А кто сегодня мэтры – прямо пофамильно?

– Юлия Львовна Герасимова, она великолепна. Я могу, мне кажется, просто слушать записи её лекций вместо аудиокниг.

Наталья Олеговна Соснина, она великолепна. Это как раз тот самый преподаватель, после лекции которого я поняла, что мне надо вообще в принципе переосмыслить концепт того, что я произвожу.

Марина Рафаиловна Тимофеева, она ещё с самого первого семестра... Это такой маркер – когда ты уходишь с лекции и начинаешь думать. Ты начинаешь думать о том, о чём преподаватель говорит! Эту мысль ты начинаешь обдумывать, начинаешь переформировывать, и она рождает уже твои другие мысли, решения, переосмысление. Вот я говорю об этом.

 

– Мировоззрение меняется.

– Когда я говорю «отношение к предмету», когда я говорю, что там раздают бриллианты, я говорю об этом.

 

– А вы можете сказать, что, получая это образование, вы обогащаете свой бизнес?

– Безусловно.

 

– Он растёт благодаря этим знаниям, этим преподавателям?

– Несомненно. Для меня это глоток воздуха. Обычно же – даже если ты занимаешься своим любимым делом или пытаешься монетизировать хобби, рано или поздно это всё равно становится определённой рутиной. А когда я прихожу туда, у меня начинается: «А-а-а-а-а!». Это воздух. Это кислородная маска с кислородным коктейлем, которую дают эти преподаватели.

 

– Можете описать образ среднестатистической омички? Или своего клиента.

– Вы это вырежете.

 

– Но тем не менее. Какой он? Сейчас, судя по тому, какие вещи продаются, какой спрос вообще есть, чего хотят наши женщины?

– Именно мои покупательницы – они не среднестатистические. Я не могу поставить знак «равно» между первым термином и вторым. Они слишком разные. Ко мне приходят женщины уже либо осмысленные – с точки зрения посадки, материалов, трендов, желаний – либо вторая категория, которую я люблю, честно говоря, ещё больше. Это, знаете, «новообращённые», я их так про себя называю. Когда заходит ко мне женщина, например, говорит: «Мне это не идёт, я это никогда не куплю, я прохожу всегда мимо». Я говорю: «А примерить?» Она: «Я взрослый человек, мне это не подойдёт». И через серию уговоров человек начинает на себя это всё-таки примерять и говорить: «Ааааа! Как!?»

 

– Таких много?

– Таких большинство. Вот именно «новообращённых». Их большинство, потому что мы профессионалы в своём деле. Моя покупательница не обязана разбираться ни в трендах, ни в тканях, ни в посадках, ни в чём. Она, например, прекрасный преподаватель, может быть, она прекрасный менеджер – и она профессионал в своей области. Но теперь есть условная я, для которой цель своего профессионального пути в том, чтобы условные брюки на ней сидели как положено, а не как получилось. Если это оверсайз – чтобы это был правильный оверсайз, а не мешок. И вот тогда эта химия: «Аааааа».

 

– Оверсайз ведь тоже можно по-разному носить.

– Конечно. Ключевое в том, что его можно по-разному шить. Мы создали изделие, этот бомбер, который стал популярным в Омске, во Владивостоке уже, на Сахалине, в Москве, в Екатеринбурге. Я могу это говорить, потому что я основываюсь на цифрах – по количеству проданных изделий и полученной обратной связи. Он единого размера. Он садится от 42-го до 60-го, и на любую фигуру он садится хорошо. Хотя ты внешне смотришь – просто же бомбер. Но волшебство в том, что мы потратили столько времени для того, чтобы разработать, вывести все эти миллиметры, длины, пропорции, чтобы это изделие сидело хорошо и на 42-м, и на 60-м. А осенью мы пошли ещё дальше: весной был выпущен этот бомбер, а осенью мы уже его сделали в коллаборации ещё с одним брендом. Мы его ещё сделали унисекс. Теперь задание со звёздочкой – сделать, чтобы это изделие хорошо сидело и на женской фигуре, и на мужской.

 

– Замечательно.

– Хотя, казалось бы, когда вы на него смотрите в магазине висящим, – ну, бомбер. Дизайнерскую одежду надо примерять.

 

– Чтобы понять.

– Да, чтобы понять, насколько она продумана. В чём работа... Мы же 3D, а плечики не плоские, поэтому всю задумку, всю работу можно оценить только тогда, когда ты эту одежду на себя примерил.

 

– Вы, наверное, открываете прямо новый мир своим клиентам.

– Кто-то так и говорит. Они просто видят, что я влюблена в это дело, это же чувствуется. Я про тряпочки вообще могу говорить очень долго.

 

– А каковы перспективы? Как вы себе представляете, что будет дальше? Какие-то планы, может быть, мечты.

– С чем?

 

– С вашим бизнесом, с вашим брендом.

– Это не совсем планы и мечты, я просто понимаю, что я буду делать дальше. Дальше будет расширение.

 

– Вы сейчас выходите на другие территории, да? Восток?

– Да. Дальше будет север. Потом будут...

 

– Юг и запад.

– Потом немножечко на запад. Но запад, я вам честно говорю, меня сейчас запад в меньшей степени интересует, потому что есть у нас, слава богу, сеть интернета, есть площадки различных маркетплейсов, сайты, где можно хорошо реализовываться. Пока мне интересен восток.

 

– Там непосредственно будете открывать точки?

– Зачем? Нет, я начну с ретейла. Просто следить за производством – я производственник – и заниматься ретейлом, это прямо отдельная стезя, и она трудная. Я пока не представляю, каким образом я бы работала в той же «Теплице» без моего партнёра, я не понимаю. Это трудно, потому что тоже и коллектив, и постоянная работа, и что-то движется. Мне повезло встретить в жизни человека – тоже с пониманием ответственности за то, что он делает, быть уверенной в ней и знать, что всё будет хорошо, что в случае чего она подставит мне плечо, а я подставлю ей.

 

– Да, это очень важно.

– Это моя суперспособность, кстати. Мне везёт на людей в жизни – я встречаю всегда хороших.

 

– Потому что вы сами, наверное, в таком расположении духа находитесь.

– Мир – это зеркало ведь. Что ты в него скажешь, то тебе и отразится. Правда, я встречаю классных людей!

 

– И вам наверняка есть что сказать тем, кто поуехал из Омска.

– О чём?

 

– Ну, что-то сказать: почему они уехали – не было возможности здесь развиваться?

– Я их не осуждаю.

 

– Вы достаточно хороший пример.

– Я не осуждаю ни уезжих, ни приезжих, ни не пробующих. Как можно людей осуждать за то, что они решились. Вы представляете, насколько страшно... Вот вы приходите домой после нашего с вами разговора...

 

– Собираете чемодан и улетаете.

– Да. Забираете ещё кого-то, кого считаете нужным, и уезжаете на новое место. В никуда. Представляете, как это страшно. Это ведь тоже определённая доля решимости, риска, авантюризма. В худшем случае что случится? Не получится. Вернутся. Найдут себя ещё где-то. Нам так долго и с таким усердием вбивают, что есть определённый алгоритм, что мы прямо начинаем в это верить. Так же проще: ты уехал. Неправильно. Ты не решился? Неправильно. Но кто сказал? Поэтому всем, кто уехал, кто пробует себя, пытается открыть новые горизонты, я могу только сказать: «Ребята, дерзайте! Пробуйте! В худшем случае – сольёте кучу денег». Это тот же самый настрой, как и у нас. Жизнь ведь рисковая, она меняется, она не всегда уютная, не всегда прогнозируемая, но в этом же вся прелесть! Можно ли в Омске что-то развивать? Конечно можно! И я не единственный пример, я могу вам с десяток, а то и с двадцатку назвать классных ребят, которые здесь чувствуют себя суперкомфортно. Они нашли свою нишу, они развиваются и возможности есть. Как минимум попробовать в Омске – стоит, потому что есть две шутки: первая о том, что Омск классная площадка для запуска и обкатывания какой-то схемы, потому что мы очень особенный город, это все замечают. И люди классные. А вторая шутка – если ты развернёшься и выживешь здесь, ты уже выживешь в любом другом регионе. Если получится здесь, то получится везде.

 

– Уникальные люди!

– Да, я убеждена в том, что омичи – совершенно уникальные люди, у нас даже свой отдельный часовой пояс.

 

– Подводя итог всего нашего разговора – всё-таки почему Омск одна из столиц дизайна?

– Я думаю, что не только связано с омской школой дизайна, но ещё и с людьми, которые рождаются и живут здесь. Мне кажется, что мы действительно живём в уникальном месте, и мы сами по себе ребята очень уникальные. И уже в условную Центральную Россию мы едем за признанием, а рождаемся талантливыми и способными – здесь. Это моё видение мира. Если бы я родилась не в Омске – мы, может, даже вырежем это.

 

– Да, конечно, рассуждайте.

– Родилась бы я не в Омске, родилась бы я в селе Андреевка Таврического района Омской области. Ну и что, это же не говорит вообще ни о чём: ни о моих возможностях, ни о моих способностях, ни о моём будущем. Ни о чём! Сегодня, когда у нас у каждого целый мир в телефоне, мы можем быть кем угодно, когда угодно – и повернуть свою жизнь.

 

– Возможностей – миллион.

– Конечно. Я же не думала о том, что «вот, сегодня я дизайнер, начинаю вести себя по-дизайнерски, кстати, Google, как себя вести по-дизайнерски? Алиса, как себя вести по-дизайнерски? Как выглядеть как дизайнер?» Началось не с этого, а потихоньку начало просто приводить. А сколько таких дорог? Я вообще не знаю, где мы с вами будем через год, через два, через пять лет. Может быть, наши с вами дороги пересекутся вообще в совершенно другом месте, в совершенно других обстоятельствах. Вдруг вы решите, ну, не знаю, открыть тоже какое-то своё дело, почему бы и нет. Может быть, вам захочется какой-нибудь салон красоты. Кстати, у нас тут на прошлой неделе состоялось официальное открытие одного салона красоты – на Маркса – девчонка открыла, наша омичка, мать четырёх детей. Вот как она это делает – я вообще отказываюсь понимать, ребята. И она настолько яркая, она настолько искренняя! Я от всего сердца желаю, чтобы у неё не просто получилось завтра, а чтобы у неё получалось уже сейчас. Потому что такие смелость и решимость – для меня достойны только восхищения. Как она это делает, я не знаю!

 

– Дети, наверное, большие уже или есть помощь какая-то.

– Маленькие дети.

 

– Однозначно – помощь.

– И дай бог! И дай бог, чтобы она была дальше!

 

– Я знаю такие примеры, когда есть кто-то, стоит.

– Вообще история материнства – она тоже такая вот для женщины в бизнесе. В моём окружении – может, я с кем-то не с тем общаюсь? – но я видела, конечно, в социальных сетях, когда она вся такая уже красивая, с макияжем, с идеальным телом, у неё тут несколько детей и она такая в идеальном шпагате варит мужу борщ, чтобы он был доволен – и при этом у неё многомиллионные бизнесы... Я хочу это увидеть и познакомиться с этой женщиной. Я таких не знаю. Это, возможно, та картинка, которой хотелось бы женщине соответствовать. Но вы отдаёте себе отчёт, какой это сюр вообще?

 

– Идеальная, да.

– Не бывает так. Когда меня спрашивают, как ты всё успеваешь, у меня секрет простой: я не успеваю.

 

– Всё время будут какие-то перекосы: либо ты здесь, либо ты здесь. Невозможно всё вместить в одно.

– Я сейчас на этапе, когда я поняла: если я вот прямо сейчас не пересмотрю этот момент, я упущу своих детей. Конечно, я где-то с трёх лет мальчиков в большей степени передала под покровительство мужа, потому что я совершенно убеждена в том, что всё-таки мальчикам нужен отец – как пример. А не мамаша рядом, которая без конца вытирает им сопли.

 

– Мужское воспитание, мужская рука.

– У них там свои мужские тусовки, свои мужские разговоры. И моя роль в этой системе – это душевные разговоры, это приготовление еды. Но когда я порой в половине девятого вечера приползаю домой, мой муж на меня смотрит и говорит: «Я так понимаю, борщ сегодня варить не будешь».

 

– Он ещё может спросить такое.

– Мне повезло тоже, мне везёт на людей, я же говорю. У меня и муж замечательный. «Не получится? Господи, пельмени сварим, доставку закажем».

 

– Научатся сами варить в конце концов, откроют Google.

– Да нет, у меня есть правило, что всё, суббота и воскресенье у нас семейный день. Вообще производство, конечно, должно работать по-другому. Это должна быть непрекращающаяся работа.

 

– Бесперебойная.

– Да. Чтобы это всё было постоянно. Но я здесь выступаю флагманом у себя в системе, я же решила, раз мои инициалы на вывеске, значит, я имею на это право. И люди, которые ко мне переходили, работая где-то два через два, я их убедила – попробуйте просто поработать, у них 8-часовой рабочий день, 12-часовой... Попробуйте поработать просто в удовольствие с восьми до пяти. В пять спокойно уйти, и у вас ещё столько времени есть, чтобы поговорить с детьми, позаниматься своими делами. А суббота и воскресенье у вас – полноценные выходные, чтобы вы тоже немножко перезагрузились и на определённом эмоциональном подъёме уже вернулись на работу – делать то, что вам нравится. Представляете, как это классно? Круто. То есть выходные – это день семьи, у нас уже свои с мальчиками поездки куда-то. Потому что без этого я не представляю свою жизнь. Они такие классные.

 

– Семья для женщины, дети для женщины – это, наверное, даже важнее, чем любимое дело?

– Моё любимое дело – это тоже мой ребёнок. Когда у меня спрашивали: «Когда за третьим?», я сказала: «Собственно, вот это мой третий ребёнок».

 

– Многодетная мать.

– Да. Вы поймите, движущая сила, если это не любовь, а любовь – это что? Это ответственность. Эти вещи завязаны: любовь – это прежде всего ответственность, и без любви я не представляю, как жить и как воспитывать детей и своё детище. Я называю так: это моё детище. И я понимаю – с одной стороны – что моих детей не обязаны любить другие, а другая моя часть, другая моя личность говорит: «Ну, знаете, а вообще могли бы!» Моей семье пришлось согласиться с тем, что дизайн для меня очень много значит, моя работа для меня очень много значит. Без результата – как? Был момент, когда мне муж сказал: «Ты можешь не работать, без проблем. Просто занимайся чем-нибудь. Хочешь – картины по номерам рисуй, на массажи ходи. Главное, чтобы ты была счастлива». Когда он видит уже какие-то успехи – для меня это была даже не определённая поддержка, а очень важная оценка, когда он сказал: «Ты знаешь, я смотрю на тебя и понимаю, что вот я бы уже плюнул раз девять на это на всё. А ты встаёшь и идёшь дальше».

 

– А всё любовь потому что.

– «Ты встаёшь, идёшь и делаешь. У тебя не получается, ты снова делаешь, у тебя снова не получается, ты снова делаешь. И ты будешь делать до тех пор, пока не получится. Я таких людей не встречал. Поэтому я от тебя отстаю, я понял, насколько для тебя это важно, всё». Это годы, эти полтора года прошло.

 

– Здорово, что у вас такая поддержка есть.

– Да, мне повезло. Мне везёт на людей.

 

– Спасибо вам большое за эту беседу, за этот разговор.

– Спасибо, что пригласили. Мне правда было это очень приятно и лестно.