Максим Чапов | Текстовая версия подкаста «Трамплина» «Знай наших!»

Для тех, кто любит читать, текстовая версия подкаста «Знай наших!» с Максимом Чаповым.

– Здравствуйте, это медиа «Трамплин» и подкаст «Знай наших!». На этот раз мы позвали в гости экоактивиста, создателя и куратора известного в регионе экопроекта «Кедротека» Максима Чапова.

Максим, здравствуйте, рада приветствовать вас. 

– Добрый день. 

– Скажите пожалуйста, уже закончился посадочный сезон или вы ещё в активной фазе, работаете? Как у вас сейчас? 

– Основные посадки уже закончились, но мы сажаем растения с закрытой корневой системой, которые можно сажать всё лето. Поэтому он будет продолжаться. 

– То есть работа экоактивиста – она на долгий срок, до самых морозов, наверное. 

– Если говорить про меня, то она не прекращается и зимой, когда мы собираем макулатуру. Но сейчас – да, пик посадочной активности уже позади. С конца августа будет новая волна, когда будет прямо много-много посадок. 

– Вы знамениты в Омске своим проектом «Кедротека», но что он собой подразумевает, немногие знают. Например, когда я собиралась сдавать макулатуру с детьми, со школьниками, которые её очень часто собирают, мы искали пункты. И я наткнулась на «Кедротеку»: интересное название, оригинальное, привлекает. А что это за проект? Это же не просто сдал макулатуру и получил дерево. Там всего наслоено много. 

– Изначально в 2014 году я начал в формате хобби выращивать деревья, и одно стало цепляться за другое – сперва выращивали, потом я стал покупать и продавать чужие деревья, потом опять начал выращивать деревья, потом была проведена маркетинговая акция «Сдай макулатуру – получи дерево». То есть люди нам несли макулатуру, я эту макулатуру продавал, потом на вырученные деньги покупал деревья и выдавал людям, получал какую-то прибыль. Но в макулатуре было много очень интересных книг, и, поскольку я рождён в СССР, когда всё было в дефиците, а особенно книги, и смотреть, как всё это уходит в последний путь... 

– Больно. 

– Очень больно. И я стал некоторые книги просто откладывать, думал, что создам какую-то библиотеку: люди будут читать. Наверное, хорошо, что не создал, потому что это формуляры, учёт читателей, сложные моменты. И начал продавать книги – просто по десять рублей за штучку. В итоге люди стали говорить: «Почему так дёшево? Мы бы купили за двадцать». А кто-то за тридцать. В итоге появилась система книжных аукционов – кто дал больше денег, тот забирает книгу. Так у нас начались омские книжные ярмарки, плюс стали продавать кедровый орех, кедровые масла, ещё некоторую продукцию. Получается, всё это в рамках питомника – «Здрасьте, это кедровый питомник? А у вас есть азбука?» 

– Такая букинистическая история в истории с деревьями. 

– Да. Поэтому слово «Кедротека» – оно как-то органично всё в себя впитало. Получается, и саженцы, и макулатура, и букинистика, потом дендрарий появился. И как-то это всё уживается под названием «Кедротека». 

– Вы сами высаживаете? Или у вас есть волонтёры? Какова ваша команда? 

– Постоянный костяк команды – это, наверное, три человека. Мы и сажаем, и книжки перебираем, и всё делаем. Плюс есть волонтёры, плюс на некоторые работы привлекаем людей. 

– Какие сорта деревьев у нас сегодня растут благодаря вам? Что вы сажаете, на что вы больше делаете упор? 

– Самые разные деревья. Это и обыкновенные сосны, горные сосны, ель голубая, ель простая, туи, можжевельники, гортензии, пихты, кедры, лиственницы, липы, рябины, плюс ещё какие-нибудь кустарники, которые в рамках каких-нибудь разовых поручений. У нас и Омск, и Омская область. Вот, на Жукова, 21 – наши сосны растут с обратной стороны. Можжевельники не наши, но сосны мы сажали. 

– А как происходит этот алгоритм? Заказчик обращается к вам и говорит: «Ребята, приезжайте, посадите, вот здесь нужны такие-то деревья»? Каким образом выстраиваются отношения? 

– Есть разные способы. Самое классное – когда заказчик знает, что ему надо. Он просто говорит: «Привезите мне, пожалуйста, десять ёлок метровой высоты». Я присылаю фотографию, он говорит: «Всё классно». Я привожу, пожали руки, он сам посадил.

Гораздо хуже, когда заказчик не знает, что ему надо. Тогда это обычно долго, бывает, что мы даже можем не договориться.

Бывают случаи, когда заказчик говорит: «Как вы видите, так и сделайте», бывают и такие форматы. У нас есть и уходы за садовыми участками, скажем так, стрижки, поливы, подкормки. 

– Это уже коммерческая часть вашей деятельности? 

– У нас, если честно, это всё коммерческое. То есть я плачу налоги. Да, наверное, как небольшой бизнес одного человека с социально-экологической направленностью. Мы иногда проводим бесплатные раздачи деревьев, «Кедротека» является представителем движения «Родной лес», в рамках которого любой человек бесплатно может получать деревья – при соблюдении некоторых требований. Но вообще у нас нет спонсоров, у нас – наторговал, заплатил аренду. 

– Сами себя содержите. 

– Да, это всё на самоокупаемости.

– Есть ли в Омске редкие сорта деревьев, которым нужно пристальное внимание, которые вы тщательно оберегаете? Именно посаженные вами. 

– Обычно я посадил, мы подписали документы – и дальше уже всё заказчик. Я могу, конечно, предложить, что я буду оберегать, поливать и так далее, но, как правило, такого не происходит. Практика такая: если это где-то на общественном пространстве, то степень ухода, наверное, не такая, как в частном саду. Грубо говоря, кто-то у себя посадил дерево за крупную сумму денег – конечно, человек будет следить. И опять же, когда это твоё, то больший уход, чем если это где-то в городе посажено. 

– Мне кажется, это такая достаточно большая проблема для города. 

– Очень большая проблема, потому что и парниковый эффект никто не отменял, и химия, и агрессивность среды. И все люди же хотят: если ты посадил ёлку, то сразу метра два! А чем больше дерево, тем сложнее процедура пересадки. 

– И мало посадить, нужно ещё вырастить.

– Оно, конечно, растёт всё само, скажем так. Ёлка не может начать расти вниз, она всё равно будет расти, но, конечно, нужно и поливать, и подкармливать, и следить. Глобально ничего никому не надо, и я понимаю, что есть люди, которые хотели бы создать какой-нибудь парк или ещё что-то красивое сделать, но... Я говорю: я без проблем посажу, но давайте тогда наймём садовника и организуем мокрую точку, чтобы можно было ходить со шлангом и поливать. Потому что тогда я могу нести какую-то ответственность – больше, чем моральную, что, если что-то не прижилось, я виноват. И начинаются прямо сложности. Поэтому я сажаю деревья в Сосновке – потому что это моя территория, я хочу здесь посадить липу – и посадил, не прижилась – не прижилась. Здесь дубы, здесь ещё что-то как-то, но это моё – и никто мне ничего сказать не может. 

– В Сосновке вы создаёте дендрарий?

– Да, создаю дендрарий в Сосновке. 

– Это вместо того, который был в Большекулачье. Почему произошла эта ужасная история с Большекулачьем? В Омском районе вы тоже выращивали дендрарий, и там, насколько я знаю, две с половиной тысячи саженцев сгорело. 

– Так получилось. Все были на энтузиазме, что классно, давайте сажать в чистом поле лес, всё будет хорошо. И не было опыта, была самоизоляция, это был 2020 год, все сидят дома, никуда выходить нельзя, и мне просто папа говорит: «Идёт пожар». Я приезжаю на пожар, пытались звонить пожарным, они говорят: «Извините, мы полевые пожары не тушим, только если есть угроза населённому пункту». Не было навыков тушения огня в полевых условиях, не было противопожарных мероприятий сделано – распашка и прочее. Не хватило опыта, но он появился. Люди, конечно, не любят грустные истории, но, к сожалению, получилось так. 

– Приходится учиться на ошибках. 

– Честно, когда я начинал заниматься деревьями, я пытался найти специалиста, который бы просто рассказал, как выращивать ёлки, как их сажать. Мне говорят: «Была бы там гречка, пшеница, мы бы рассказали, про селекцию, ещё про что-то. А ёлки – сложно». И я не нашёл какого-то готового решения, как создавать дендрарий, как ещё что-то делать. Да, набиваются шишки, извиняюсь за каламбур, путём ошибок, путём каких-то хороших действий и каких-то не очень. 

– Как вы думаете, можно ли возродить сад в Омске? Омск когда-то был городом-садом, мы все слышим очень часто: давайте, давайте... А как это всё сделать? 

– Я думаю, что можно. Но вот вопрос «как» – это очень сложно. Допустим, можно сделать парк, а кто за ним будет ухаживать, как за ним будут ухаживать? 

– То есть у нас нет людей, которые взяли бы инициативу в свои руки. 

– Допустим, я могу посадить у себя возле дома пять деревьев и за ними ухаживать. Вы, наверное, тоже можете. И если была бы какая-то команда, которой было бы несложно раз в неделю что-то поливать, что-то как-то делать, можно было бы сделать какой-то парк. Парк, сад, город-сад. Но у нас таких людей очень мало, люди имеют свойство выгорать. Такое действительно бывает, человек видит, что все его усилия уходят в никуда. Если это делать, то нужно формировать какое-то комьюнити, нужно вести диалог с государственными структурами, что, допустим, мы делаем парк, но мы тогда здесь делаем либо скважину, либо колодец, либо ещё что-то, проводим электричество, ставим, возможно, либо автоматический полив, либо нанимаем людей, либо волонтёров. Не так, что мы посадили, всё классно, потом всё не прижилось, пожелтело, у всех опустились руки. Опять же, у нас есть и диванные критики, которые начинают писать: «А мы говорили, что ничего не получится». Но я считаю, что сделать можно. Я бы сам с удовольствием какую-то часть заброшенную городскую превратил бы в какой-то уголок и лично бы занимался, но тоже надо понимать: я не могу поливать пятьсот деревьев, могу – десять, допустим. 

– Инициативных омичей у нас много? 

– Нет. На город-миллионник. 

– Отсюда и проблема, кажется. 

– Знаете, проблема, может быть, в том, что инициативные люди выгорают. Человек был готов, он делал, делал, делал, получил плохой результат. Я по себе могу сказать: когда сгорел дендрарий в Большекулачье, мне года два было эмоционально тяжело, это были люди, это были спонсоры, и это были обстоятельства непреодолимой силы. Конечно, начинаешь думать, кто виноват. Я виноват, может быть, что-то надо было сделать? Или всё-таки это самоизоляция? Или пожары? Или кто-то бросил бычок? Конечно, происходит какое-то выгорание. 

– Как вы после этого случая вообще нашли в себе силы найти место в Сосновке, что вас мотивировало? 

– Здесь, наверное, как дерево: оно растёт, потом проходит год, оно ещё растёт. Сперва были мысли, что было же неплохо, почему бы не повторить? Потом были некоторые обстоятельства, потом просто пообщались с Юрием на тему деревьев, и он мне рассказывает про то, что у него выкуплены поля, на которых ничего не растёт, и родилась идея. Пообщались, как-то так просто сложились обстоятельства, идёт течение – не надо против него. Раз – тут несколько ручейков, если можно так объяснить. 

– Все обстоятельства сложились так? 

– Да. И пошёл как бы перезапуск. То есть здесь сложно сказать, зачем мне это надо. С одной стороны, можно же вообще ничего не делать и сказать: «Мне это доставляет какое-то эмоциональное наслаждение, но не более того». Каких-то больших денег это не приносит, но нужно же чем-то отличаться от других людей, которые занимаются озеленением. Кто может сказать, что на 14 гектарах сажают дендрарий? Никто не может сказать, а я могу сказать, что я – делаю. Пусть потихоньку, по два гектара в год, но тем не менее процесс идёт. 

– В одном из интервью вы говорите, что дерево – друг человека. А можете сейчас сказать, сколько у вас таких друзей? Как-то ведёте какую-то статистику, может быть – сколько посадили, сколько не прижилось? 

– Уже давно не веду, потому что это невозможно. Допустим, та же Сосновка, купили мы пятьдесят килограммов желудей, посеяли, выросло пять тысяч дубов, а может, пять пятьсот, а может, шесть. Это уже не сосчитать. Вот мы их пересадили, что-то приживается, что-то не приживается, здесь идёт счёт на большие цифры.

– Как-то вы с другими питомниками из других регионов сотрудничаете? Может быть, обмен у вас есть или закупаете у них партии? 

– Закупаем, конечно. Потому что нереально выращивать всё. Что-то покупаю, просто высаживаю на объектах, что-то покупаю, доращиваю, потом продаю. Да постоянно! Гортензии, можжевельники, туи, голубые ёлки – это всё не Омск. И вообще, когда начинал этим всем заниматься, в Омске всё было очень грустно. Элементарно вот: хочу я сажать кедры, на Алтае растут кедры, можешь приехать в лесничество, и тебе выпишут: хотите – сто кедров, хотите – пятьсот кедров, всё классно. На Урале есть частные лесоводы, которые выращивают всё это дело. В Омске: «Люди, я хочу легально купить сосну! Вот такую вот сосну». Хорошо, нету. Нету, нету, нигде ничего ни у кого нету. И начинаешь думать, почему вот так вот. Банально купить какую-то ёлку или сосну в Омске нереально. Потому что есть государственные питомники, есть нормы по хранению, и в Омске вообще дефицит, насколько я понимаю, омские лесничества сами докупают посадочный материал в других регионах. В других регионах почему-то всего хватает! 

– У нас так всё плохо растёт? 

– У нас куча свободной земли, всё хорошо растёт. Просто как-то вот... 

– С людьми повезло не очень, да? 

– Я не могу сказать, что с людьми не повезло. Я общался с жителями разных городов, и омичи – люди добрые, они отзывчивые, в трудную минуту все друг другу помогают. Омичи хорошие люди, просто почему-то как-то сложилось всё вот так. В итоге еду я, допустим, в Красноярский край, пожалуйста, покупайте кедры, в течение двух лет выкапывайте, перевозите в Омск. В Омске найти питомник, который бы выращивал кедры, нереально. Нужна голубая ёлка? Пожалуйста, она есть на Урале, она есть в Татарстане, но в Омске как-то тяжело. 

– Может быть, природные, погодные условия? 

– Я не знаю почему. На самом деле сейчас, если смотреть, то количество питомников растёт, и люди действительно начинают больше что-то сами выращивать. Мне приятно это всё видеть, что уже и гортензии в Омске люди черенкуют, и качество меняется. Если лет десять назад можно было найти питомник, где в стаканчиках из-под кофе что-то выращивали, то сейчас смотришь, что товарные горшки, как-то всё становится более цивилизованно. Я не могу сказать, что всё грустно. Но вот когда я начал заниматься, в Омске прямо вообще была беда. 

– Вы были одним таким человеком, который зарядил, наверное, и сейчас есть люди, последователи какие-то или коллеги ваши. Я думаю, вы наверняка человек неравнодушный к тому месту, где живёте. Так ли это? 

– Я скажу честно, возле моего дома есть проблема с управляющей компанией, поэтому я там ничего не делаю, но возле дома моего друга (через несколько домов, там всё хорошо с управляющей компанией) мы что-то облагораживаем. При том что выходят бабушки, которые говорят: «Вот, вы тут садите, оно нам будет тень давать, почему, что и как». Но мы это делаем – в каких-то разумных пределах. Я бы с удовольствием что-то возле своего дома посадил, потому что я живу в Нефтяниках, этот район нуждается в озеленении, но очень много всего непонятного есть. Где-то там и асфальт у нас делают, и детские площадки ставят. 

– Человеку, который захотел посадить дерево-два, выйти и посадить это дерево невозможно. Нет никаких гарантий, что это дерево завтра кто-то... 

– Никаких гарантий нету. 

– Даже если он его как-то застолбит и обозначит? 

– Ну а как, если по проекту там, допустим, детскую горку будут ставить? А как быть, если вы его не по нормативам посадили? Элементарно дворник будет косить траву и скосит ваше дерево. 

– А как тогда? Вот хочу я дерево посадить. 

– Приезжайте к нам в Сосновку. Я поэтому и делаю в Сосновке, что действительно есть люди, которые хотят сажать деревья и не знают – я сам даже не знаю – где. Сложный вопрос. Официально согласовывать все эти посадки, я не знаю, как это делать. 

– Через управляющие компании, через администрацию города. 

– Когда у меня начинается посадочный сезон, я сажаю, где мне говорят. Потом я очень устаю, отдыхаю, потом у меня с августа вторая волна посадок, и когда приходит ноябрь, мне уже не хочется ничего согласовывать, ни куда-то лезть. Потому что люди сами как-то договариваются, что-то делают. Но так просто выйти и посадить дерево нельзя. Я даже могу рассказать случай про диалог, когда мы хотели в лесу сажать деревья, но он опять будет грустный. 

– Это проект в рамках проекта «Кедротека» был? Когда нужно было посадить дерево, оно давалось человеку бесплатно, и он должен был обязательно в лесу его посадить, сделать фото и отправить. 

– Да. Вы про это знаете? Мы, вроде, сильно не афишировали. 

– Где-то я читала об этом. 

– Да, у нас есть «Родной лес», это некоммерческая организация, они дарят всем деревья – хотите, и вам могут подарить, мне. Вы, главное, посадите их в лесу и пришлите фотографию, что вы помогли лесу на каких-то участках, где что-то плохо растёт. Действительно такое бывает. Всё везде классно работает, и наши волонтёры договаривались с лесниками, с лесничими – либо просто приезжали в лес и сажали. То есть видно, что здесь какие-то проплешины, можно посадить туда несколько лип или дубочков. В итоге у нас была запланирована массовая посадка в посёлке Дачный, и нам сказали – давайте официально, потому что есть вопросы. И у нас волонтёр обратился и говорит: «Я не могу согласовать посадку». При том, что уже деревья пришли. 

– Грубо говоря, времени уже нет бегать! 

– Да, случился такой форс-мажор, позвонили в Министерство, если не ошибаюсь, природных ресурсов, и позиция такая: деревья сажать в лесу нельзя. 

– Опять двадцать пять. 

– Почему? Потому что – что это за деревья, откуда они взялись, приживутся они, не приживутся, должны ли мы их принимать на баланс или не должны? Если это не сосна и не ёлка, то эти деревья не представляют хозяйственной ценности, из них потом не будет никакой древесины, поэтому – нет, сажайте деревья где-нибудь в другом месте. Где? В Сосновке! Так и живём. 

– Всё сложно. 

– Всё очень сложно. При том, что я действительно хочу помочь лесу, есть всероссийская программа. Меня потом спрашивают, почему в Омске ничего не делается. А я говорю: «Людмила Витальевна, смотрите, вот человек хотел посадить четыре тысячи лип, собрал людей, ничего не получилось». 

– Какие-то выводы делаются из подобных ситуаций? 

– Я сделал главный вывод: если хочешь, чтобы всё шло легко, то пусть это будет на твоей частной территории. Почему Сосновка? Потому что ко мне никто сейчас не придёт и не скажет: «Ой, вы тут что-то не то делаете!» Извините, моя земля. 

– Вам родители заложили эту любовь к деревьям – сажать и созидать? Или что-то произошло в вашей жизни, что вы поняли: да, я буду сажать деревья? 

– Была и генетическая, наверное, предрасположенность, у меня дедушка работал в лесничестве. Дедушка воевал, скажем так, и после войны – с тяжёлой эмоциональной травмой вернулся, то есть представляете, кровь, убийства, вот это всё. Он замкнулся в себе, но через деревья как-то немножко расцвёл. И моему папе передал эту любовь, папа у меня деревья очень любит, и как я говорю – зачем идти против течения. И я как-то понял, что у меня тоже эта любовь к деревьям присутствует. Не зря же говорят: «Роди сына, построй дом и посади дерево». Очень много ответов на какие-то вопросы дали деревья, при том, что я не шизофреник, я с ними не общаюсь, но через наблюдение. Почему семечко не похоже на сосну, к примеру? А из семечка вырастает сосна. Много загадок, много всего интересного было с деревьями, и я как-то понимаю, что у меня это получается – почему бы тогда этим не заниматься? При том, что это даёт какой-то доход – и даёт чувство удовлетворения и радости. И когда создавалась «Кедротека», я хотел, чтобы с деревьями стало как-то проще. Вот вы хотите посадить кедр – и вам не надо ехать на Алтай или ещё что-то делать. Да, вот, пожалуйста, в Омске есть. Хотите пихту – пожалуйста. Если бы Омску это было не нужно, всё бы уже и не работало. На самом деле мы нужны, «Кедротека» нужна, есть у нас и люди, которые за деньги, за макулатуру, ещё как-то покупают саженцы; есть организации, которые сдают макулатуру и говорят: «Нам не нужны деньги, мы хотим как-то облагородить территорию». Я не могу сказать, что прямо вообще всё плохо. Я как-то вписался и занял какое-то место. И повторюсь: если бы не было потребности во мне, в моих деревьях, я бы стал заниматься чем-то другим. Вода камень точит, и если замучить администрацию, я думаю, что начнут выделять территории, и ещё что-то будет, а может быть, даже и есть какие-то механизмы, но я не могу объять всё необъятное, мне бы своё успеть досажать. 

– Я вам пожелаю, чтобы эта помощь со стороны администрации появилась. 

– По большому счёту – платим налоги, делаем какие-то дела, получаем благодарности. Хоть на этом спасибо. Денег от государства не просим. 

– Территории давайте, которые можно засадить. 

– Понимаете, как: если пришёл человек, говорит: «У меня коттедж, я хочу посадить десять можжевельников», то, конечно, посадим. Если придёт администрация и скажет: «Мы хотим посадить пятнадцать можжевельников» – да пожалуйста! Посадим и для администрации, но они ведь не идут. То есть либо они идут куда-то в другое место, либо им не надо. А у мня такая политика: я не наседаю на клиентов никогда – «а вот подумайте, может быть, вам надо пятнадцать можжевельников, может быть, вам надо ещё пятнадцать рябин посадить!» Я так не делаю. У меня все клиенты обычно сами решили, что «нам надо», вот так и работаю. 

– Спасибо вам за беседу. 

– Вам спасибо большое, что пригласили, очень приятно.