Инъекция поэзией. Омский поэт и преподаватель приобщает к искусству будущих поваров-кондитеров и товароведов  

В московском издательстве «Синяя гора» вышел сборник стихов омского поэта, члена Союза российских писателей Игоря Хохлова. В декабре планируется творческий вечер и презентация книги в омском Колледже инновационных технологий, экономики и коммерции, где он преподаёт историю и философию. В интервью «Трамплину» омич рассказал о своей новой книге, о том, как удаётся найти общий язык с поколением гаджетов, заинтересовать студентов непрофильными для них предметами и «заразить» поэзией.

– Игорь, как удалось издать книгу в Москве?

– Я получил предложение от молодого, но многообещающего московского издательства «Синяя гора», которое в какой-то степени позиционирует себя как продолжатель дела некоторых закрывшихся издательств книг современной поэзии. Я согласился, и началась работа над концепцией, составлением, наполненностью будущего сборника.

– Расскажите об общей концепции книги, из каких разделов и тем она состоит?

– У меня нет и не было цели создать некий «магнит», который бы притягивал к себе стихи определённой тематики, более того, со временем мне всё труднее делить стихи на «тематические». Я не определял порядок следования стихотворений, их место в книге – прислал редактору-составителю Андрею Фамицкому, скажем так, приличный корпус текстов, и он сам выбирал на его взгляд лучшие и выстраивал из них некую композицию. В сборнике два раздела, но они не полярные, а, скорее, взаимодополняющие.

– Как вы распространяете издание?

– Абсолютно без фанатизма. На данный момент книгу получили несколько десятков человек: мои друзья и знакомые, коллеги-литераторы, студенты, выпускники. Также «Тетрадрахмы» можно купить в Москве в «Фаланстере».

– Получается, книгу читают в основном ваши коллеги-литераторы? Можно ли найти путь к рядовому читателю? Насколько востребована сегодня поэзия?

– Тенденция такова, что, грубо говоря, поэта сейчас читают в основном поэты. Не знаю, плохо это или хорошо, но это реальность. Я могу, конечно, порассуждать, почему так с философской, культурологической или социокультурной точек зрения – но не думаю, что эти умозаключения что-то поменяют. А что касается рядового читателя, то эта фигура представляется мне весьма размытой или условной. Кого можно назвать таковым? Читающим от случая к случая? Не столь искушённым в изящной словесности? Наверное, скажу так: потенциал читателя, как, впрочем, и потенциал автора (поэта, прозаика и т. д.) – не константа, а, выражаясь современным языком, «прокачиваемая» величина. Никто не знает, станет ли «рядовой» читатель спустя некоторое время искушённым или нет. Поэтому мне нелегко сказать о востребованности поэзии: нет особого «поэзометра», который показал бы охват прочтения и тому подобное. Я просто знаю, что как минимум в кругу самих литераторов есть немало так называемых «профессиональных» читателей. Получается, это возвращение к самому началу моего ответа…

– Что говорят профессионалы о книге?

– Я получил пока не столь много отзывов, но те, которые получил, были положительными, нередко – с тонкими замечаниями, что свидетельствуют о том, что книгу читали вдумчиво, ей уделили внимание, и я как автор, безусловно, удовлетворён, что написанное мной оказалось эстетически (или как-то ещё) близко.

– Можно ли назвать книгу итогом некоего творческого этапа? Выход издания приносит чувство удовлетворённости? Нет желания всё переделать, поменять?

– В книге собраны стихотворения не самого последнего времени: там представлены тексты 2018–2021 годов. Есть у меня некий принцип – включать в книгу (или предлагать) не самые-самые «горячие», только что написанные стихи. Наверное, действительно сборник являет собой некий этап, но как назвать, охарактеризовать его, я не могу сказать. В целом, я бы самому себя поставил «зачтено» за книгу, и, безусловно, всей команде «Синей горы», которая создавала «Тетрадрахму» – редактору-составителю, корректору, дизайнеру. Книга выглядит современно, необычно и симпатично. Надеюсь, её «нутро» соответствует «внешности».

– Вы несколько лет преподаёте историю и философию в Колледже инновационных технологий, экономики и коммерции. Насколько будущим экономистам, программистам, коммерсантам и поварам интересны гуманитарные дисциплины?

– Несмотря на то, что большинство предметов у будущих специалистов из так называемого профессионального цикла, я уверен, что и история, и философия обязательно должны быть в программе. Пусть это высокопарно прозвучит, но трудно представить другие предметы, которые были бы нацелены на формирование личности, как те, что преподаю я. Всегда стараюсь лишить свои предметы некоего «сухого», «механического» элемента – нелепо и глупо заставлять запоминать даты и термины, если нет понимания, зачем вообще изучать историю и философию. Я не могу сказать, что мои предметы одинаково интересны абсолютно всем – так, наверное, не бывает. Но в каждой группе, за редчайшим исключением, всегда есть студенты, которых удаётся по-хорошему «заразить» любовью к предметам, которые признаются, что приятно удивлены тем, как проходит (или прошёл) курс, которые, быть может, впоследствии захотят глубже познакомиться с гуманитарными дисциплинами.

– У вас есть какие-то свои «фишки» в преподавании?

– Так как я преподаю современную историю, то стараюсь открывать студентам забытые фильмы, рассказываю о театре, предлагаю качественные документальные фильмы, фотоматериалы. Также у меня есть проект «Мир сто лет назад», где студенты читают доклады о памятных событиях года в разных отраслях, стихи, написанные столетие назад. Со временем я «нащупал» некоторые приёмы, но все карты раскрывать, наверное, не стоит. Главное – самому быть по-настоящему заинтересованным, приходить на работу не отбывать номер, а «гореть», быть одновременно не только преподавателем, но и артистом, и психологом…

– Что вам даёт профессия преподавателя?

– Наверное, осознание того, что я занимаюсь своим делом, стараюсь всесторонне развиваться, всегда быть как в английском парламенте времён Маргарет Тэтчер – готовым высказаться, ответить на любой вопрос, выслушать чужую точку зрения и уметь отстоять свою (и постараться научить этому других).

– Если вернуться к теме поэзии, студенты читают ваши стихи?

– Да, даже постепенно формируется круг «постоянных читателей». Радует, что некоторые студенты или выпускники присылают вполне сильные с критической точки зрения отзывы. Но, конечно, далеко не всем интересна поэзия как таковая, пусть даже и «своего» преподавателя.

– Из какого сора рождаются стихи?

– Да из чего угодно. Как отмечал выдающийся философ Мераб Мамардашвили, мы не знаем, какая мысль будет для нас следующей, какая сменит ту, что живёт в нас сейчас (не ручаюсь, конечно, за дословное цитирование). Вот и я не знаю, что будет импульсом для написания нового стихотворения. Лет 5–7 назад и даже раньше я полагал, что можно и нужно брать некую тему (событие из жизни, например) и «на основе» этого что-то писать. Сейчас у меня совсем иное мнение. Как писал Пастернак: «И чем случайней, тем вернее слагаются стихи…»

– Что вы ждёте от своего призвания?

– У меня нет, да и не должно быть чётких планов – это же не цель пробежать стометровку за n секунд, а не за n+1 секунды. Хочу верить в то, что смогу постоянно развиваться и как автор, и как преподаватель, главное, чтобы всё было естественно.

Автор: Полина Быстрова

Фото: предоставлены героем публикации

Стихи из сборника «Тетрадрахма»

*** 

с выпуклою фамилией лучше в литературе —

хочешь, попробуй счастья выведай, взяв мою:

это идти в тулупе с заплаткой, не по фигуре,

это идти и падать. впрочем, опять встаю.

но я иду упорно к вашим сердцам и душам,

но я без псевдонима делаю шаг и шаг:

вот вроде тут прочитан, а прямо здесь загружен,

и в ноутбуке тонком спрятался только так.

*** 

зима себя прочтёт сама,

без посторонней помощи,

сама себя прочтёт зима

и повторит потом ещё.

вот шифры белые её

сливаются, сливаются —

но ты, живущий, не поймёшь,

как это называется.

напрасно пальцем не води:

зима тебе, тревожному,

подарит холодок в груди,

по следу пустит ложному. 

***

вот человек, вот лирика его.

а был далёкий предок человека —

не человек, а только существо

из волосатого какого века,

он страшный и зовётся гоминид,

а попадись стихи в его ручищи —

он взглядом их одним воспламенит

и палок, чтоб держать огонь, разыщет.

***

Пущин к Пушкину подъезжает,

всё Михайловское в снегах,

и родная страна — чужая,

и свобода — один лишь прах.

год в историю декабристским,

не боясь ничего, войдёт,

Пущин свидится с другом близким,

Александра к груди прижмёт.

будет утро, и день, и вечер,

будет хлопать легко клико,

будет с Пущиным Пушкин светел,

будет взмахивать он рукой,

позабыв про свою опалу,

высший свет и невысший свет.

скажет Пущин, что горя мало,

скажет Пушкин, что горя нет.