«Выход за англосаксонскую ограниченность – это создание вещей, которых ещё нет»

Как спроектировать будущее, создать новые рынки и новые инфраструктуры? Что будет, если объединить русскую прорывную мысль с промышленной мощью Китая? Директор Института опережающих исследований имени Е.Л. Шифферса Юрий Громыко в интервью главному редактору медиа «Трамплин» рассказал о своём видении будущего.

Подробный материал вышел в июньском номере журнала “Трамплин. Возможности”

Новый тип развития территорий

Мы ищем пути совершенно нового типа развития территорий, и, на мой взгляд, Омск – это один из претендентов на фактически новые столичные функции, на новый инвестиционный цикл. Вокруг этого, на мой взгляд, будут продолжаться споры, и будут рассматриваться варианты. Но я сразу оговорюсь, что речь не идёт о том, чтобы завтра чиновники просто переехали в Омск и здесь развернули какую-то новую форму управления. Речь прежде всего идёт о том, чтобы сформировать новый инвестиционный центр с портфелями прорывных проектов, которые будут определять создание индустрии будущего, новых инфраструктур. И, собственно, вот эта перспектива как раз подводит к тому, что Омск и Сибирь являются очень важным стыкующим регионом, соединительным хребтом между Дальним Востоком с одной стороны и центральной европейской частью до Урала с другой. 

На такую же точку сборки пространства могут претендовать Красноярский край и Минусинская Котловина, на нечто похожее – Екатеринбург, но основная геоэкономическая, геополитическая и геокультурная привилегия Омска заключается в том, что это стыковочный путь с Китаем и Казахстаном, в том числе по Иртышу и Оби. И это прямой путь, который может быть предложен Китаю к освоению Арктики. И в сегодняшних взаимодействиях, то ли дружественных, то ли продолжающихся враждебных с Соединёнными Штатами, это своеобразный, постоянный шах и почти что мат американской геополитике. Потому что если мы соединяемся с Китаем на наших основаниях и Китай получает доступ к арктическому шельфу вместе с нами, то возникает та самая единая структура Евразии, против которой предупреждал трансатлантических стратегов Хаусхофер (Карл Хаусхофер – немецкий географ, социолог, основоположник германской школы геополитики. – Прим. Ред.) и другие. Потому что это и есть создание такого своеобразного креста, транзита, который соединяет Россию с запада на восток, и, главное, вертикальный север-юг, в том числе с соединением Китая, Центральной Азии, Казахстана, России, которые задают структурированное в потенциале всё евразийское пространство, где производится основное мировое богатство.

Это хорошо понимает целый ряд геостратегов и в Великобритании, и в Штатах, поскольку здесь есть огромный заложенный потенциал для другой структурации всего этого пространства. Это, правда, связано с попыткой пересмотра концепции геоэкономики, геополитики и геокультуры развития Омского региона. Формируется гибкий, не заизвесткованный позвоночник тела страны, который по-разному может ориентировать пространство, создавать пропускные мембраны, притягивать на себя интересантов из самых разных стран и, наоборот, закрывать каналы проникновения в Россию и транзита через территорию страны нежелательных товаров, услуг, контингентов. И это также вопрос геокультуры и культурной гегемонии, то есть культурной точки, которая вдруг начинает становиться новым культурным центром России и начинает стягивать на себя наиболее интересные инициативы и Юго-Восточной Азии, и Северной Азии, и вообще всего мира. 

Русские идеи и китайский потенциал 

Являясь председателем российской стороны Совета по науке и инновациям Российско-Китайского комитета мира, дружбы и развития, здесь я вижу огромный потенциал взаимодействия с Китаем. Прежде всего, в области целого ряда инновационно-культурных решений, которые связаны с китайским кинематографом, и с китайской игровой индустрией, и с китайским интернетом вещей, и с новым подходом вообще к инфраструктуре, который в Китае развивается, в том числе с низковысотной экономикой. Примеры мы видели в Шэньчжэне (один из наиболее динамично развивающихся городов Китая. – Прим. Ред.), где дроны и роботы уже создают особую автоматизированную среду вокруг города. Это получило название маловысотной экономики (low altitude economy). И этого сегодня нельзя делать в Москве, потому что Москва – это город, который подвергается постоянным нападениям со стороны Украины. А в Омске это делать можно. В этом смысле есть целый ряд инициатив с открытым горизонтом и новыми возможностями, которые можно развернуть, сделать фактически плацдармом для взаимодействия с Китаем, потому что наша основная формула взаимодействия с Китаем – это русские прорывные идеи, совершенно новые, и промышленная мощь Китая. 

Стоит уточнить, как соединить русскую прорывную идею и промышленную мощь Китая, потому что если мы будем стараться догнать Китай в промышленной мощи, нас ждут ещё очень долгие-долгие годы. И тут я согласен с тем, что говорит Владимир Вячеславович Малявин (советский и российский синолог, доктор исторических наук, профессор. – Прим. Ред.), которого я считаю выдающимся китаеведом и знатоком даосизма, потому что для того, чтобы плотно взаимодействовать с Китаем, надо знать его философию. В противном случае, это будут чисто внешние, торгово-аборигенские обмены. И он очень правильно говорит, что Сибирь – это, прежде всего, бескрайность и пустотность. Понимание того, что с одной стороны, есть рядом бешено движущийся инновационный Китай, а с другой стороны – есть пустотность и бескрайность Сибири, которую вообще не хотелось бы заполнить какой-то ерундой и чем-то непонятным. Осознание этого создаёт очень интересную форму для творчества: русский инжиниринговый дизайн абсолютно новых технологий, приборов и приборных сред, решений, у которых должны быть русские имена и названия (а не английские) и промышленное масштабирование этих продуктов индустриальными машинами КНР.

Школа генеральных конструкторов 

Если мы начинаем обсуждать новый подход к инфраструктуре и такое интересное и сложное понятие, как мультиинфраструктура, где происходят синтезы транспортной, энергетической, телекоммуникационной инфраструктуры, и всё это выстраивается на основе цифровизации, то здесь, конечно, возникает понимание того, что в Омске, как в плацдарме развития России, должен быть создан, спроектирован целый ряд индустрий будущего, которых пока нет. И дальше возникает закономерный вопрос: кто будет делать эти индустрии? Здесь мы доходим до ключевой мысли, которая обсуждалась у нас на стратегической сессии в Омске – это то, что на базе технопарка «Трамплин» мы предлагаем запустить технологию создания Школы генеральных конструкторов, где фактически можно формировать и «выращивать» в специально созданной интеллектуально -знаньевой среде сверхкомпетентов, обладающих способностями, умениями и возможностями генеральных конструкторов, которые могут проектировать и создавать целые промышленные отрасли, новые инфраструктуры и индустрии будущего. 

Мне представляется, что институт генеральных конструкторов в России – это на самом деле ядро своеобразного класса развития, который может фактически сформировать повестку и двинуть страну вперёд, создавая индустрии будущего. Кстати, этот термин «индустрии будущего» сейчас очень актуален в Китае, называется «вейлай чанье». Это в том числе программа Синь Цзиньпина, потому что он тоже прекрасно понимает, что сегодняшняя экономическая мощь Китая – это во многом те технологии, которые Китай заимствовал у Запада и Штатов. Возникает вопрос, а что дальше, что из себя представляют принципиально новые, неизвестные миру «закритические технологии»? И более того, умные китайцы говорят: ну вот вы, русские, говорите, что у вас фундаментальная наука, тогда давайте вместе с вами ответим на вопрос, а что из себя должны представлять индустрии будущего, которые будут основой новой экономической мощи в середине и конце 21 века.

И здесь собственно роль и функции генеральных конструкторов имеет принципиальное значение, потому что в России есть этот ответ. Более того, на мой взгляд, генеральный конструктор и есть новая фигура предпринимателя. То есть предприниматель – это не тот, кто в некоторой коммерческой нише нашёл вариант пристроить чуть изменённый продукт с меньшей себестоимостью и с большей маржой. Генеральный конструктор – это не «стартапер», хотя он постоянно предлагает принципиально новые решения и создаёт множество прототипов новой технологии. А это человек, который предлагает масштабный проект, создание новой отрасли, индустрии будущего. Но нам точно так же нужны генеральные конструкторы новых инфраструктур и мультиинфраструктур. В Китае сейчас делают инфраструктуры, которые соединяют вместе интернет вещей, спутники, роботы, приборные среды и запускают их по разным областям, создавая целый набор мультиинфраструктурных сред. 

И нам нужны точно также генеральные конструкторы социальных систем, потому что российское общество, как отмечает справедливо целый ряд социологов, это стратовое, сословное общество. То есть это изолированные социальные слои, где переход из одной структуры, из одного института в другой в принципе невозможен. И нам нужна совершенно другая здоровая социальная система. Более того, нам нужны общественные системы более высокой мощности, с большей скоростью принятия управленческих решений, с более быстрым обменом информации и её переработкой. Нам нужны совершенно точно генеральные конструкторы новых знаньево-информационных систем, новых масс-медиа. Нам нужны совершенно другие масс-медиа, которые могут очень быстро доводить до населения повестку развития и включать население в её обсуждение и реализацию. И это все разные типы генеральных конструкторов.

Кто такой генеральный конструктор?

Генеральным конструктором был Сергей Королёв. Мои учителя, в числе которых Побиск Кузнецов (Побиск Георгиевич Кузнецов – советский и российский мыслитель, учёный-энциклопедист, специалист по системам целевого управления и планирования. – Прим. Ред.), утверждали, что именно генеральный конструктор являлся движущей силой развития Советского Союза, технологической мощи СССР. В договоре с властью, со Сталиным и Берией, гарантией достижения результата в стратегически важной отрасли являлись личная ответственность генерального конструктора и его жизнь. Сейчас мы видим похожую модель в Америке, где к власти Дональду Трампу помог вернуться Илон Маск, который на себе соединяет две проекции – генерального конструктора и политику. И рядом с Илоном Маском ещё целый ряд удивительных людей, создающих новых приборные среды и в том числе оружие будущего. Например, Палмер Лаки, создатель корпорации «Андурилл Индастриз», производитель систем высокоточного оружия, а также уничтожения беспилотных летательных аппаратов. Заметьте: и Илон Маск, и Палмер Лаки, и другие работают на Пентагон, на американское государство, являясь частными предпринимателями.

Люди, которые создают индустрию из будущего, обладают особым видением. Они выстраивают чёткое инженерное решение, одновременно закладывают хвостики производств следующего уклада на 10-20 лет вперёд. И если фигура генерального конструктора исчезает, то все заделы превращаются в наборы железа. Генеральный конструктор – это человек, который умеет разговаривать на 10-15 технологических языках, поскольку он интегрирует и связывает очень разные технологические решения. Он не является суперспециалистом в каждой из этих областей, но может их интегрировать и получать решения. То есть фактически предлагать власти тот инструмент, который обеспечивает приоритет России на мировых рынках. Генеральный конструктор – это тот предприниматель, который создает планетарную стоимость. У нас очень часто говорят, как можно развивать нашу экономику, если у нас всего 130 миллионов населения, а достойный рынок для масштабируемого продукта – это миллиард потребителей. Но генеральный конструктор – это тот человек, который может создавать продукт, который будет востребован на мировых рынках, в том числе на ещё только формирующихся рынках. Это фигура, которая может сшивать формирование новых рынков, технологическую и социальную составляющую.

Технология формирования генеральных конструкторов уже точечно отработана. В частности, во многом «Сириус» сделан на этой технологии. Так что это не фантазмическая идея, это уже некоторый технологический блок, где ясны компетенции. Например, есть две принципиальных компетенции, которыми обладает генеральный конструктор. Это способность к конкурентной технологической разведке, потому что генеральный конструктор – это человек, который знает границу того, что технологически достигнуто. И вторая компетенция – это способность к дизайну, интеграции знаний. Очень много говорится, что решения возникают на стыках наук, но это не совсем верно, потому что если мы начинаем соединять разные науки, то возникает новая область. Мы соединяем биологию и физику, и у нас возникает не какое-то интегративное единство, а появляется новая наука, биофизика, которая никак не связана со старой физикой и биологией. Это отдельный вопрос, каким образом осуществляются дизайн и синтез знаний для получения нового предметного решения. 

Генеральный конструктор – это, конечно, особое мировоззрение, ценностная система. Этой личности важно получить результат мирового уровня здесь, в России, её нельзя перекупить представителями других фирм и рынков. И это очень сложно исполнимо на практике, потому что обычно получается, что лидер воспитывается и уезжает куда-то – в Москву либо за пределы страны. А для нас важно сохранить лидеров здесь. И что очень важно отметить, в самом Омске есть целый ряд проектов, на основе которых можно фактически формировать и отрабатывать фигуру генерального конструктора. Одновременно показывая, как результат такой работы может быть востребован в крупнейших российских корпорациях.

Перенос столицы

Чтобы стать центром института генеральных конструкторов, Омску необходимо захватить федеральную и мировую повестку, на это реагирует молодёжь, а именно в её среде будущие лидеры. Цифровая мода, кино, вопросы новой музыкальной культуры – это то, чем живёт и дышит новое поколение, молодёжь инстинктивно чувствует, где точка свободы, где смена канонов, где возможности новых обменов. И вот эта зона тоже может быть очень интересной зоной работы генеральных конструкторов, речь идёт о проектировании новых стилей жизни. Они меняются, в условиях демографического кризиса вполне может получиться так, что российский человек в ближайшие 30 лет, чтобы удерживать пространство, должен суметь жить и работать в двух-трёх местах, причём жить постоянно, не вахтовым методом. Это совершенно другая форма существования. И это очень интересные вызовы, обсуждения которых формируют повестку пространственного развития страны.

И тут Омск как молодёжная и культурная столица может поставить вопрос и провести целый ряд международных конференций, которые на себя притянут интерес Китая, Юго-Восточной Азии по целому спектру инновационных решений. Это прекрасный шанс: через вопрос о культурной столице, поставить вопрос об Омске как центре притяжения интересов всего мира. И, на мой взгляд, это и есть способ постепенного перехода к вопросу о столичных функциях.

Уточню о переносе столицы из Москвы. Я очень люблю Москву, я патриот Москвы, но при этом считаю, что тот тип пространственного развития, который был заложен в течение последних 40 лет, чудовищен. Потому что сейчас надувается опухоль Москвы, где это уже не город, и при этом разваливаются и обезлюживаются огромные пространства остальной России. Вокруг Москвы разваливаются города типа Твери, удивительные места, удивительная природа. Вместо того, чтобы растекаться, заполнять огромное пространство России (мы по территории самая большая страна в мире) и формировать малоэтажную формацию поселений, новые города с парками-садами и усадьбами, происходит сверхконцентрация в одном месте. Почему? Потому что это связано с девелоперским финансовым продуктом. И с этой точки зрения совершенно понятно, что пространственное развитие, где Омск начинает становиться некоторым центром, требует отщепления и создания инвестиционного центра, который начал бы развёртываться здесь. 

Финансовый вопрос 

Любые такие трансформации – это сопротивление, борьба, конечно. Это непростая история, особенно в части инвестиций – как вдруг они здесь окажутся? И тут момент следующий, он сегодня определяет все движения денег – это продолжающаяся встроенность российской финансовой системы в мировую финансовую систему краткосрочных инвестиций. Поэтому возникает вопрос о проектах, которые позволяют выскочить за стандартные схемы финансиализации решений, они связаны с созданием принципиально новых продуктов, технологий, услуг и требуют системы долгосрочных инвестиций. А долгосрочные инвестиции создаются из будущего. Вот в этом основной парадокс. Они создаются не от текущей динамики платы за существующий набор продуктов, не за счёт денежной семиотики фьючерсов, закрепляющих продажу этого известного продукта через 10, 15, 20 лет, а за счёт проектирования продуктов и услуг, которых нет. И вот здесь как раз очень нужны генеральные конструкторы и новые приборы, новая техника, новые типы одежды, новые электронные устройства, у которых непременно должны быть русские названия. Русский язык вот где должен проявиться! То есть выход за англосаксонскую ограниченность – это создание вещей, которых ещё нет. И это в том числе другой инвестиционный цикл. То есть это не вписывание в старые рынки и в рыночные ниши, хотя и их надо отвоёвывать, но главное – это вопрос проектирования новых рынков. 

Поэтому один из результатов нашей стратегической сессии в Омске – это создание вместе с омской группой компаний «Трамплин» Школы генеральных конструкторов. Однако принципиальная идея заключается в том, чтобы включить в эту работу мощную инвестиционно-финансовую структуру, возможно, Сбер, потому что именно капитализация такого типа решений, связанных с будущим, с формированием генеральных конструкторов, которые создают новый тип машиностроения, новую форму приборостроения, электронную промышленность, мультиинфраструктуру, социальные системы – это есть тот огромный, многомиллиардный инвестиционный задел через будущее на основе формирования планетарной стоимости. Потому что сейчас справедливо обсуждают, что Россия недокапитализирована. Что приватизация, которая произошла в 90-х годах, фактически обнулила тот огромный потенциал, который имелся у Советского Союза – и научный, и инженерно-технологический, и социальный. И дело даже не в том, что она была грабительская, она просто с точки зрения экономических показателей была неверной. То есть были обесценены активы, которыми мы до сих пор живём. Но дальше возникает очень интересный вопрос: а как осуществлять эту перекапитализацию? Только через создание индустрий будущего генеральными конструкторами. Если мы берём, например, электронику будущего и приборные среды на её основе, то это десятки новых индустрий, которые должны быть созданы – от лазеростроения, степперостроения (степпер-литографическая установка (фотолитограф), использующаяся при изготовлении полупроводниковых интегральных схем. – Прим. Ред.), создание абсолютно чистых материалов, переработка редкоземельных материалов и проч. 

СПРАВКА

Юрий Вячеславович Громыко – директор Института опережающих исследований имени Е.Л. Шифферса, доктор психологических наук, профессор, лауреат премии Правительства РФ в области образования, один из инициаторов и разработчиков проекта «Транс-евразийский пояс Razvitie», председатель российской части Совета по науке и инновациям Российско-Китайского Комитета дружбы, мира и развития.

Текст: Милена Михалева

Фото: Александр Петров