Анатолий Коненко | Текстовая версия подкаста “Трамплина” «Знай наших!»

Для тех, кто любит читать, текстовая версия подкаста «Знай наших!» с художником-микроминиатюристом Анатолием Коненко. 

 

---

 

– Это «Трамплин» с подкастом «Знай наших!». Сегодня человек, которого в принципе представлять даже неловко – достопримечательность города Омска, я бы даже сказала – Анатолий Иванович Коненко. Художник-микроминиатюрист, я бы сказала, создатель микромира. Можно так вас называть?

– Своего. Не «микро», а своего.

 

– Своего, конечно. Своего собственного микромира.

– Тогда – да.

 

– Я сейчас пройдусь по каким-то вехам для наших слушателей, чтобы люди знали, потому что не все, конечно, знают такие вещи.

1994 год – издана первая миниатюрная книга. Вы меня поправите, если я вдруг где-то ошибусь.

– Хорошо.

 

– 1996-й – издана самая маленькая книга в мире. 2002 год – занесён в Книгу рекордов Гиннесса за издание книги 0,9х0,9 мм – речь о чеховской книге «Хамелеон». 2006 год – издана микрокнига ещё меньше размером – 0,8х0,8 мм, «Алфавит», да?

– Да, там серия разных алфавитов.

 

– 2007 год – открыта постоянная экспозиция работ Анатолия Коненко в Омском областном музее изобразительных искусств им. М.А. Врубеля. В 2011-м признан Академией мировых рекордов. С 2012 года является главным экспертом Книги рекордов Омска и Омской области, с 2013 года – главный эксперт Книги рекордов России.

 

---

«Анатолий Коненко издал более 200 наименований миниатюрных книг. Миниатюрные книги отличаются безупречным качеством переплёта, неповторимым изяществом берестяных орнаментов, а некоторые поражают своей оригинальностью». 

---

 

Вот примерно так, чтобы люди представляли. И мы не упомянули о том, что была ещё масса других миниатюрных произведений искусства, как, собственно, и книги ваши тоже можно назвать произведениями искусства. Давайте начнём с такого момента – мне любопытно как человеку не художнику, но тоже творческому – вы работаете по плану? Вы планируете? Я знаю, что вы – мы сейчас поговорило до начала – вы работаете практически без перерывов, и у вас параллельно может быть несколько работ. Как вы это делаете? У вас есть список, график, план, что вы хотите сделать за год, за полгода, за три года или пять? Как это у вас работает?

– Надо сразу понимать, что я человек свободный.

 

– Конечно, конечно.

– Нигде не работаю. Многие сейчас скажут – да ты пенсионер, денег не хватает, надо где-то работать, а уже оставшееся время можно творчеству посвятить. Нет, я нигде не работаю и полностью посвящаю себя творчеству.

 

– Свободный художник?

– Свободный. Да, бывает так: свободный художник. А чем больше у тебя свободы, тем сложнее себя регулировать.

 

– Самодисциплина, тоже нужно.

– Заставлять... Потому что у меня сейчас такой период, такие возможности, что не надо мне работать так много. Многие скажут: а на что жить тогда? Бывает и так ведь. Это и будет заставлять – стимул ведь. Надо больше делать, делать, зарабатывать, продавать! Нет, у меня нет такого состояния. Есть какие-то средства, и на них можно существовать – жить, работать. Тут же всё зависит от тебя, сколько тебе нужно потреблять. Поэтому как тогда своё время организовать и чем заниматься? Как себя заставить что-то делать, вот в этом самое главное.

 

– Когда никто над тобой не стоит.

– Никто! Совершенно. Бывают, конечно, заказы, тогда всё. Заказ есть у тебя, ты должен к такому-то числу сделать, это понятно. А когда нет ничего? Тогда ты просто занимаешься чем-то... Многие желают или мечтают вот так пожить.

 

– Делать то, что тебе нравится.

– То, что тебе нравится, правильно? Наверное, это самое главное в жизни – вот в таком состоянии ощутить себя, когда ты можешь делать то, что тебе хочется. Спать сколько хочешь, идти куда хочешь, погода хорошая – пойти погулять или что-то ещё. Вот оно, счастье, и есть, правильно? И в это время ты сам для себя планируешь: а что ты хочешь? Ощути себя, свой, как мы говорим, микромир, который сам себе создаёшь – раз уж я там больше всего погружён. И начинаю придумывать... То есть я на природе, я начинаю смотреть на листочки, на разных насекомых, которые ползают или летают – и они мне навевают что-то, раз я там, в микромире. Я смотрю, перечисляли мои достижения, чем я занимался по годам. Мы ушли от того, что я-то как бы миниатюры делаю...

 

– Да, конечно.

– А в итоге – всё, что перечислено было, это миниатюрные книги.

 

– Я намеренно сделала на них акцент, именно на книгах.

– Получается, я действительно – и сам это заметил – в книгах я действительно многого добился. А когда только начинал, то думал, что одну-две-три я сделаю, и просто будет разнообразие.

 

– Ради любопытства.

– Разнообразие в выставке должно быть, потому что у меня как раз выставка тем и отличается, что я делаю разнообразие. У меня есть и живопись, и графика, и скульптура, и резьба, и выточенные изделия, вышивка... Очень много. И в том числе миниатюрные книги – как одно из направлений.

 

– Но книги-то увлекли вас.

– Вот! И получилось так, что я сначала сделал пять, шесть – и думал, что закончу. Будет на выставке серия, и хватит. Нет, действительно оно увлекло. И тем больше ты понимаешь, что это такое, ты ведь более профессиональным становишься – и чувствуешь, что профессионалы, которые в этом направлении работали всегда, они тоже смотрят на твои работы и говорят: «Да, это уровень». Потому что, когда принимаю участие в выставках переплётного мастерства, есть такие конкурсы, то я входил в тройки мировых переплётчиков. Это уже уровень. Хотя я же не специалист именно только в этом. И когда это понимаешь, думаешь: не зря. Я что-то чувствую такое, чего не чувствуют другие. Тем более, что когда я уже в микромир вошёл, то практически конкурентов там нет. Люди делают миниатюры, а микро – всё.

 

– Знаете, Анатолий Иванович, хотела спросить, что самое сложное – и понимаю, что это вопрос не самый, наверное, умный, потому что там сложно всё! От изготовления страниц, текста, переплёта...

– А, мы опять про книги?

 

– Да, про книги говорим. Мне просто любопытно, потому что маленькие книги – как вы это делаете?

– Конечно, конечно. Я думаю, что сразу первый вопрос у всех возникает: размер книги, допустим, 1х1 миллиметр!

 

– Вот как это?! Это поражает воображение.

– Текст туда...

 

– А как текст?

– Текст, да. А бумага какая? И вот эти вопросы я должен был решить, начиная с 1995 года по 1996 год, я как раз этим и занимался – придумывал это всё.

 

– Это технология ваша авторская или вы где-то ещё у кого-то брали?

– Ну где же я могу взять?

 

– Нет таких людей.

– Конечно, нет. Даже если бы оно и было, никто бы тебе это не рассказал.

 

– Не рассказывают?

– Никогда не рассказывают.

 

– Значит, методом собственных проб?

– Да. Я же ещё окончил институт изобретательства и патентоведения, и это мне тоже помогло. А как изобрести? Вот идея появилась, надо изобретать. Там есть прямо алгоритмы, как это делается. Это помогло. Не то что прямо вот ты сидишь и изобретаешь, но помогло. И поэтому многие вещи я придумал – и на чём печатать, и как это делать, и как переплетать потом все странички, чтобы они открывались-закрывались. И вот это всё-всё-всё я сделал очень быстро. И когда в 1996 году в сентябре я поехал в Америку, это надо было показывать...

 

– Конечно.

– Надо же показать, а то толку, что я сделал всё и никто не знает. В России никто не делал такого размера, и как потом оказалось, и в мире в том числе, потому что самая маленькая книга была 1х1,5 мм. В общем, уровень достаточно предельный. Но уже прошло лет 10 или 12, как никто ничего не мог сделать меньше. А до этого всё время делали: меньше, меньше, меньше. То одна страна, то другая. Была вот эта конкуренция. А выставки проходят в разных странах – один год здесь собираются все коллекционеры, самые именитые, потом в другой стране, потом в третьей, переезжают. И на тот год – в 1996 году – как раз в Америке было. Я полетел в Нью-Йорк, там как раз городок Вифлеем такой небольшой, где проходил этот конкурс. Я же никогда не ездил на эти выставки, про книги не так много знал. И привёз я несколько своих книг – таких, не маленьких, где-то 3 см, чуть поменьше, вот такого размера. И привёз эту. Думаю – как её показывать? Тут я ещё тоже придумал такую вещь, чего никто никогда не делал: я сделал книгу – и рядом расположил все странички из этой книги. Потому что книга отличается такой спецификой – на выставку приедешь и стоят книги: одна, вторая, третья. Вы не видите, что внутри!

 

– Внутри, конечно.

– Никто не видит. И поэтому я сразу их расположил рядышком, и все могли под микроскопом видеть, читать все странички. А рядом лежит книга, то есть всё сразу видно. Я думаю, что мало кто поверил, что это в России...

 

– Что такое возможно.

– Они же читают, что привезено из России, из Сибири. Не верили! Когда уже заканчивался этот конгресс, когда стали подводить итоги, тогда меня на сцену вызвали. Говорят: «Теперь официально – самая маленькая книга находится в России, издана в России». Всё. Там были представители Книги рекордов Гиннесса и так далее. Но я вам скажу, что это не так просто, я так и не смог пробить ничего в Гиннессе. Им наши рекорды не нужны. Но я же сделал не одну книгу, а серию книг – она там у меня на русском и на английском языке, поэтому английские коллекционеры тоже имели возможность приобрести вот эту маленькую книжечку. И когда они приобрели – проходит время, а в Гиннессе-то меня нет. И они тогда восстали, по-русски говоря, и стали звонить туда: «Не поняли, в чём дело? Мы же официально объявили, мы все это знаем». И им пришлось.

 

– Надавили.

– Они надавили, да. Они надавили, и всё получилось. Когда вы в перечислении сказали, что потом я стал экспертом Книги рекордов России – как это произошло? Примерно по тому же сценарию. Мы с сыном сделали маленькие валенки, ну, валенки и валенки, там целая история. Направили в Книгу рекордов Гиннесса, прошло время – полгода, наверное – долго это всё решается. Они потом нам прислали: нет, мы даже не знаем, что это такое. Что такое валенки!

 

– Ожидаемо.

– Что такое валенки? Потом ещё мы какой-то рекорд им отправили. Тоже документы, мы переехали из одного их офиса в другой, в общем вот так. Время идёт и идёт. И мы тогда подумали: а чего мы к ним обращаемся? Неужели мы сами не можем фиксировать? Это же не какая-то государственная структура, где сидят эксперты. Обыкновенные люди!

 

– Никакой бюрократии.

– Это же частная лавочка, по-русски говоря, этот вот Гиннесс. Они сидят и либо заносят нас, либо нет. И мы тогда создали своё – и всё. Но у нас теперь есть профессиональные эксперты, то есть в каждой области у нас есть эксперты: академики, чемпионы мира, олимпийские чемпионы – если в спорте. У нас очень много экспертов.

 

– Вот это интересно. Одно время было просто на слуху, как люди стремились попасть в эти Книги рекордов, что-то там придумывали. Сейчас как-то тихо. Работает ли этот проект? Жизнеспособный?

– Как это – тихо?

 

– Не тихо?

– Каждый день!

 

– Да вы что! А что предлагают? Какие рекорды?

– Сейчас примерно так это выглядит. Всегда есть День города, каждый день практически – у какого-то города.

 

– Где-то.

– Да. И, разумеется, там много народа. Городу нужна реклама какая-то, как-то привлечь надо. И они какой-то рекорд ставят.

 

– Например, испечь самый большой пирог.

– Да. Если в этом городе такое, то как-то что-то. И фирмы тут же! Реклама же фирме получается. Поэтому многие хотят и принимают участие.

 

– То есть рекорд не ради рекорда, а вот с точки зрения рекламы всё же.

– Да. Но реклама – она всегда. Это одна из самых дешёвых реклам, по-русски говоря, по вложению денег. А тут же и телевидение, пресса, всё-всё-всё.

 

– И все расскажут бесплатно.

– Понимаете, как тут всё. И это очень выгодно.

 

– Есть ещё такой у меня к вам вопрос: миниатюры вас привлекли в самом начале, когда вы только занялись этим, – почему? Чем? Вот этим высоким уровнем мастерства, своей сложностью? Как вызов? Почему?

– Откуда я знал это... Вот когда ты начинаешь, ты же не знаешь. Очень много лет, даже потом, когда я занимался – я же член Союза художников сейчас – а тогда мне многие говорили: «Я не понял, ты чем занимаешься вообще? Ты же, когда учился с нами в институте, ты же рисовать мог, один из лучших был как художник! А ты чего делаешь? Рисуй большие картины, их продать можно, их можно на выставке выставлять». А я сидел с утра до ночи, ночами сидел – с волосинкой ковырялся, технологии, инструменты изобретал. Зачем? Не знаю. Поймите, есть вещи, которые у тебя изнутри, что-то у тебя изнутри, хозяин внутри где-то сидит, и ты не можешь освободиться от этого. Желание такое есть – хочу понять, как взять маковое зёрнышко – и разрезать его, а если его разрезать...

 

– Страсть?

– Как оно выглядит? Не знаю. Вот это исследовательское – тоже во мне есть такая жилка. А внутри как оно устроено? А если выбрать, можно шкатулку сделать из этого или нельзя? Я же сделал, шкатулку сделал! И шарнирчики туда поставил, на маковое зёрнышко: чтобы оно открывалось, закрывалось, даже так. А вначале, когда смотрел, – это настолько маленькая вещь... Даже иголочку подставляешь и видишь, как рука дрожит и ты понимаешь: неужели ещё можно сделать там что-то?

 

– Кстати, про дыхание. Я читала, что вам нужно попасть между дыханием. Как это?

– Да не только мне. Я многим потом показывал. Оно так и есть. И даже если я вам покажу, как это делается, вы сядете – и у вас будет то же самое. Чтобы что-то делать, вы же не будете дышать. Не будете, потому что вы затаите дыхание.

 

– Затаив дыхание.

– Затаил дыхание – и почувствовал между пальцев (ты же инструмент держишь между пальцев) пульс. Он бьётся. Всё, у тебя инструмент так же ходит в такт.

 

– Двигается.

– Конечно. И получается, что начинаешь замедлять дыхание, сердце начинает биться медленнее.

 

– Интервалы становятся больше.

– Поэтому говорят: между ударами сердца. Оно так и есть, потому что когда кисточкой рисуешь или гравируешь, так и получается: один мазок, второй мазок, третий... Вот как сердце бьётся – и ты точно попадаешь туда, куда нужно, между ударами сердца.

 

– Мне кажется, это немного похоже на волшебство.

– Похоже – может быть, но на самом деле к этому придёт любой, кто будет заниматься этим.

 

– Технология. Сына своего вы с детства привлекли к этому? Как это случилось? Ему нравилось или в этом есть ваша роль?

– У него у самого когда спрашивали, он так отвечал: «Отец работает, а я ходил, смотрел, удивлялся, конечно. Микроскоп там. Но чтобы делать, желания не было».

Вот как я говорил – изнутри должно желание откуда-то взяться. Уже потом, когда он стал достаточно взрослым, учился в институте, – тогда попробовал. Я говорю: «Возьми вот этот инструмент, давай, напиши что-нибудь маленькое, что-то поделай». И он начал делать уже в таком возрасте – и сразу стало получаться. Мы вместе стали делать, совместная работа. Потому что, когда мы вдвоём, у нас столько идей сразу возникает! Вот одному сложнее, а вдвоём у нас... у нас прямо большая серия получилась придумок таких интересных!

 

– А как вы выбираете книги? Авторов, может быть? Либо конкретный роман какой-то. Каким образом выбор происходит?

– Примерно так, думаю, если бы многие занимались, то по такому же пути и пошли бы. Допустим, подходит юбилей Достоевского. Зачем мне делать кого-то другого, когда вот он, юбилей.

 

– Если вот оно, пожалуйста.

– Конечно. Я начинаю делать Достоевского. Дальше я смотрю объём тех произведений, которые у него есть – и какое попроще мне сделать, и более-менее на слуху. Вот так отбираю. А потом начинаю делать – портрет нарисовать, иллюстрации сделать к этому произведению. Всё нарисовал – а дальше переплетай и делай. У меня же всё расписано, есть календарь на год: поэты, художники, какие-то государственные праздники, религиозные праздники. Вот это и является тем моим планом жизненным, на который я всегда обращаю внимание.

 

– А книга Герберта Уэллса «Человек-невидимка», которая написана невидимыми чернилами – как вы её выбрали? Был посыл от того, чтобы сделать что-то очень оригинальное – невидимую книгу? Либо это тоже было от юбилея какого-то?

– Вот тут юбилея не было. Тут – от обратного. Сама идея! И как это сделать!

 

– Невидимая книга.

– Вот как сделать, я не знаю. Я думаю, что сегодня мы это вряд ли бы смогли сделать, прямо сегодня.

 

– Почему?

– А в то время это оказалось попроще. Во-первых, мы смогли найти чернила, сейчас я, наверное, их не найду просто. Даже в продаже не найду. У нас были периоды, когда что-то была, а сейчас поставки какие-то не так, перебои, в общем, проблемно сейчас. Смогли мы найти чернила – от этого отталкивались. Нашли чернила, которыми можно заправлять картриджи принтеров, – невидимые чернила! Купили специально оборудование под эти чернила, потому что там чистое должно быть всё. И напечатали книгу. Больше никуда и не пошло, всё. Одноразово вот так сделали, период так совпал, видимо.

 

– А есть же у вас ещё книги, которые тоже можно называть уникальными: целиком из дерева, например. Или из кожи, папируса, камня. Здесь тоже идёт от вызова? Берётесь за самую сложную технологию, например.

– Тут – задача. Технологии – они не сложные. Здесь же как раз идея есть. Так же, как и в искусстве: я говорил, что у меня на выставке разнообразие есть. Понять, чем отличается батик от живописи, от графики, от резьбы. А здесь, в книгах, получается то же самое. Ну, буду я делать одинаковые книги...

 

– Какой интерес, да?

– Так же, как в типографии – они делают одинаковые книги.

 

– Тираж.

– Авторы разные, содержание разное, а книги одинаковые, на полочке красиво стоят. А мою книгу видно сразу, когда стоит на выставке.

 

– Почерк мастера.

– Она просто вообще другая. Можете прийти в музей Достоевского, во Врубеля прийти, в библиотеку имени Пушкина – и вы увидите это разнообразие книг, потому что материал совершенно разный и подача вообще другая. На неё смотришь – и не понимаешь, что это такое, книга не такая должна быть, она привычная должна быть. А потом начинаешь понимать: а зачем она должна быть привычная? Поэтому, когда показываю, рассказываю детям, для чего это надо – для того, чтобы у тебя фантазия развивалась. Ты не должен быть вот в этих шаблонах завязан, например, что корочки должны быть такими. С чего ты взял? Корочки – это всего-навсего с одной стороны и с другой стороны, а дальше – это космос, что хочешь, то и придумывай. Поэтому одной корочкой может быть вообще скульптура какая-нибудь, объёмная, трёхмерная.

 

– Кирпич, например.

– Да. Но это уже другое. Тут уже – как с кирпичом – и раскопки велись, и мы нашли этот кирпич в нужном месте, в остроге. И сделали, естественно, книгу Достоевского. Эта идея правильная, вот это направление. Необычная книга получилась, очень необычная. Конечно, многие музеи, библиотеки хотели бы иметь такие книги, потому что кто-то приходит к тебе в гости или какая-то выставка – ты всегда будешь рассказывать о книге, которая выделяется среди всех книг. И их надо иметь. А где их брать? Негде.

Я уже несколько выставок делал в Кремле – Библиотека Президента. Они почему приглашают? Потому что эта выставка необычна, туда же делегации разных стран приезжают, им можно показать, что в России делается. А у меня книги на разных языках.

 

– Запоминающиеся.

– Очень запоминающиеся. Там и породы деревьев разные, если я из дерева делаю. Там и африканские страны, и наши берёзы, разные деревья. Они всё это видят и понимают: необычно!

 

– Детство ваше каким было? Эта страсть к исследованию, страсть к созиданию, творчеству – она у вас с детства? Как это происходило?

– Видимо, да. Но сейчас я думаю, что если дети живут в городе – или мои внуки, если так смотреть – то это земля и небо, конечно. Да нет, скажут, из-за того, что ты так жил, и ты всё это почувствовал. А жил я где? В деревне. Деревня, где нет ничего – как сейчас: кружки, танцы, музыка. Не было ничего этого. Поэтому где я бегал? По лесу бегал – вот вам и кузнечики, вот вам и лес, берёзки, вот это ощущение природы – оно оттуда, с детства. Так всё детство и прошло. Это я уже потом, когда окончил 10 класс, поехал в Омск поступать. До этого всё время деревня.

 

– В Омске вы так и остались. Никуда не уехали. Почему? После того, как окончили всё.

– А, да. Возможности, конечно, и сейчас есть – хоть завтра собирайся и уезжай.

 

– Конечно, поэтому спросить хочу, почему остались?

– Это другая история, я не вижу, что там лучше, чем здесь. Омск для меня какое-то сакральное место, может быть. Я понимаю, что это город, где есть душа. Я не буду называть другие города, чтобы их не обидеть. Там нет души, но там есть развитие – развивается, там много чего есть. Но он как-то уже выдвинулся вперёд – со временем развивается. А Омск – нет. Омск какой-то такой немножко архаичный, где-то как будто бы денег у нас не хватает или ещё чего-то. А может, это так надо. Так надо, чтобы спасти вот этот город от чего-то другого. Это так же, как, допустим, человека – если он жил, воспитывался в деревне, у него одна душа. Потом вырвался в город куда-нибудь – и всё, по ресторанам пошёл, туда-сюда, бег... Внутри он куда-то в другую сторону пошёл. И здесь – как будто нас кто-то оберегает: не надо пока ничего. Важно то, что у вас есть – и место такое сакральное, интересное. Оно меня держит. Думаю, что именно вот это. Я же живу тем, что изнутри чувствую. Если бы мне надо было, сел бы да уехал. Я думаю, что это все понимают.

 

– Над чем вы сейчас работаете?

– Я, конечно, сейчас вам не буду рассказывать: делаю вот это, вот это и вот это. Дело в том, что есть вещи, которые я делаю в течение года, даже больше. Люди сейчас услышат, не увидят – и скажут: «И где? Делает, а ничего нет». Когда оно появляется, тогда и анонсирую. А пока не сделано – это как исследовательские, получается, работы: делаю, придумываю. А что сейчас делаю? В области акварели работаю – нет у меня выставки акварелей маленьких, пока нет. Делал живопись, делал много чего, но так, чтобы такая творческая была выставка, пока не делал – чтобы они были прямо в больших рамах оформлены, но... маленького размерчика. Целая серия была бы – вот это интересно.

Насчёт книг... Это, конечно, просто конец всему, потому что у меня в разработке...

 

– Ваша любовь – книги.

– Ну книг 100 точно есть одновременно в разработке. Такого другого вида, отличаются от того, что я делал. Все книги отличаются на самом деле. Я думаю, если прийти, то там всё на полу уставлено, на всех полках. Всё, что у меня есть, этими книгами уставлено. Утром встаю – прохожу и смотрю...

 

– Микромир свой.

– Да. Увидел вот это – вот, сегодня вот этим займусь. Как-то так.

 

– Есть ли у вас мечта?

– Думаю, если найдёте человека, у которого нет мечты... И что это за такой человек!

 

– Это прекрасно. А как это, не поделитесь, не расскажете?

– Разноплановые есть мечты, правильно? Есть какие-то мелкие, есть покрупнее, а есть совсем какая-то идея такая... Допустим, про Омск. Мечта сделать всё-таки, чтобы в библиотеке имени Пушкина была экспозиция – достойная, чтобы я её увидел так, как хотел бы увидеть. Пока нет этой возможности. Финансовой нет возможности, думаю, что это главное. Потому что мы спроектировали бы и сделали – как надо. Опять же про книги – чтобы каждую книгу можно было рассмотреть. Вот стоит книга, а дальше-то что? Дальше её надо как-то увидеть! И как увидеть? Сегодня уже есть технологии, как можно увидеть – допустим, тот же QR-код около книги, каждый подходит с телефоном – и увидит всё внутри, рисунки и так далее. Хотя бы такое направление. Экраны должны быть. Я же смотрю, во многих музеях интерактивные какие-то штуки.

 

– Интересные цифровые технологии.

– У нас же этого нет – чтобы человек подошёл, и вот ему на экране то, что он захотел бы увидеть про книги, раз они здесь в экспозиции есть. Вот такого сегодняшнего уровня! Уж не говоря о том, чтобы в 3D увидеть книгу, чтобы она в пространстве вращалась. Это чуть-чуть попозже всё будет, потому что технологии уже есть, я их видел.

Лежит маленькая бумажка, очки надеваешь – и тут тебе в пространстве уже появляется изображение, вплоть до автомобиля, прямо ты можешь вокруг ходить. Лежит бумажка, а ты вокруг ходишь и всё это видишь. Вот такие вещи. Будем говорить, музей будущего. Вот это мечта, сделать такое.

 

– Большая мечта.

– Пока да, пока я есть. Думаю, что потом – не знаю, будет это кто-то делать или не будет. Мне хотелось бы больше сделать, пока я есть.

Ещё что-то пишу про город Омск, как я его ощущаю.

 

– Книгу?

– Пока пишу, не знаю, что из этого получится – про сакральный Омск.

 

– Это интересно.

– Не просто про Омск, что я там могу нового открыть, да даже как исследователь города Омска. У нас много краеведов есть, которые углублённо изучают, они многое знают, это – их. А я занимаюсь тем, чем, видимо, никто не занимался. И это опять мне откуда-то пришло, я не знаю. Но это очень интересно тем, кому я рассказывал, тем более, это можно увидеть, а не просто придумывать и додумывать что-то. Душа города... Да. И где она? Увидеть хочется же, пощупать. А вот эти сакральные точки, которые я нахожу – и нашёл так много.

 

– В городе?

– Да, в городе. И оно распространяется за город очень далеко.

 

– Когда вы говорите «точка» – она материальная?

– Материальная, да, конечно. Можно к ней прийти.

 

– Можете рассказать?

– Я думаю, это надо отдельную передачу делать.

 

– Отдельную? Хорошо, оставим.

– Совершенно отдельную. Но это очень интересно будет. Сейчас я всё завершу – и мы, видимо, книгу издадим, её можно будет взять, открыть – и не голословно, а самому пойти и посмотреть на план: у нас же теперь Google есть, Google-планеты, зайди и посмотри. Там начинается от планеты! Не просто Омск, а прямо привязка к планете: вот тебе Северный полюс, а вот тебе Омск. И надо смотреть, как влияет вот эта линия на город Омск. И прямо увидишь – где здания стоят, это не просто так стоят. Храмы почему так стоят, а не по-другому? Много таких вот вопросов. А улица почему туда направлена, а не в другую сторону? Понимаете, как. Кажется, что архитектор так направил, потому что... Я с ними ведь разговаривал, у меня одно из образований тоже архитектурное. Я спрашиваю: «Почему ты вот эту улицу туда повёл?». А дальше, конечно, есть много предпосылок, почему он туда её направил. А на самом деле, потом я ему показываю, – так оно и должно быть, только совсем по другим законам. Ты правильно делаешь, только ты не понимаешь, почему ты так сделал.

 

– Интересно.

– Да. И этого очень много. И развязки автомобильных дорог, прямо вот эти круговые развязки!

 

– Радиальные.

– Они прямо в нужных точках стоят у нас, только в нужных. Вот есть у нас за городом... точка, круг такой. Диаметр – 108 метров. Не 107 метров, не 105 метров, а 108 метров. Кто не знает вот эти вещи, тот даже внимания на это не обратит, а кто понимает, что такое число 108, тот сразу поймёт, что это неслучайно. Архитектор – неужели он так много знал об этом? Для чего он это сделал? Или случайно – или такой: «Вот я сделаю, и пусть кто-то думает, разгадывает, как я круто знал об этом». Нет, видимо, так надо. Потому что – что такое сакральность? Сакральность – вроде, слово такое сакральное, «сакральное» переводится как «божественное». А божественное – значит природное. Если ты в гармонии с природой, если всё подчинено законам природы, то тогда это правильно, и он будет жить. Но эти законы надо просто знать, и я думаю, что мы знаем эти законы, но не всегда применяем. Ни архитекторы, ни строители... Строители – да, они строят да и всё. Надо знать человека – как и раньше было, эпоха Возрождения – и мы сразу начинаем понимать: вот они стоят какие здания, нас притягивает к ним. Мы, когда приезжаем в любой город, мы же не идём в новострой никогда.

 

– Смотрим старые здания.

– Только старое. А почему? Вроде как – старое – зачем оно нужно? Да потому что оно притягивает, там как раз вся гармония есть, и нам хочется её почувствовать в архитектуре. В разных городах – разное и по-разному.

Так же как в музыке. Музыка такая почему? Многие даже не знают, почему. Композиторы знали вот эти законы, я разбирал музыку, знаю, как там. Живописцы – то же самое, знают это всё. Пропорции очень важны. Одна из них – это золотое сечение.

 

– Я хотела сказать о золотом сечении, да.

– Хотя бы это ты применяй – тогда многие вещи будут сразу и красивыми, и гармоничными, связанными и с тобой, и с природой. Они впишутся, сразу же впишутся, потому что будут резонировать с природой, а не будут выпадать.

 

– Эта книга – она будет миниатюрной или полноформатной?

– Думаю, там информация важнее, а не какое-то оформление. То, я думаю, в других книгах. Если, допустим, Пушкина мы знаем – мы знаем и так. «У лукоморья дуб зелёный...». Мы всё это знаем. Поэтому, если её сделать маленькую, сделать из дуба – это будет интересно. Другой подход просто будет. А книг больших столько – бери большую и читай. Так же, как Евангелие, допустим. Есть у меня самое маленькое Евангелие в мире – даже не знаю, зачем оно нужно: читать тяжело, она маленькая – да и не для этого. Ты возьми и читай большую. А эта для чего? А для того, чтобы ты её просто в карман положил, вот она с тобой есть. Если для человека это важно, то оно будет помогать, понимаете? Когда оно вот здесь всегда есть. Есть такого размера у меня, что оно 6х8 мм всего, с полным текстом. Можно в брелок, можно ещё куда-то поместить, и оно тоже с тобой. А текст – это уже отдельная история, как текст влияет на пространство. Понимаете, сам текст. Поэтому раньше и молитвы помещали в нужные точки. И они влияли.

 

– Спасибо, Анатолий Иванович, за интересный рассказ, за погружение в ваш микромир. Спасибо большое.

– Да, небольшой срез такой. Буквально чуть-чуть мы только начали.

 

– Конечно. Одних только книг вон сколько у вас. И про остальное это такой разговор долгий. Спасибо.

– Счастливо.

 

Беседовала Елена Мельниченко