Ксения Мироненко | Текстовая версия подкаста «Трамплина» «Знай наших!»

Для тех, кто любит читать, текстовая версия подкаста «Знай наших!» с Ксенией Мироненко.

– Здравствуйте. Это медиа «Трамплин» и подкаст «Знай наших!». Сегодня у нас в гостях мастер ролевых игр Ксения Мироненко.

Ксения, здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Только-только омское ролевое движение отметило юбилей – тридцать лет. Вы уже играете двадцать лет.

– Почти двадцать.

– Расскажите, что это за субкультура, что это за люди, и вообще про ролевые игры живого действия. О чём это?

– Всё началось давным-давно, когда я была маленькой девочкой, кстати, был 1996 год, я была – как все маленькие дети – мне было лет десять или около того, я любила гулять на улице, не любила читать книжки, и моя дорогая мама решила совершить одну диверсию, невероятно удачная диверсия получилась, до сих пор её за это благодарю. Она пошла в книжный магазин и купила мне «Хоббита» – большую иллюстрированную классную книжку «Хоббит» Толкиена. Говорит: «На, это тебе, это клёвая сказка, читай». Я такая: «Ммммм... Ага!» Отложила её на полку и стала продолжать заниматься своими детскими делами, мама посмотрела и сказала: «Так, с первого раза не проканало». И как-то раз (это 90-е годы, у нас не было смартфонов, не было интернета, не было компьютера) сидели мы на кухне с сестрой, и мама нам говорит: «А давайте поиграем в загадки». Мы с сестрой переглядываемся: «Мам, как?» Мы все загадки про «два конца, два кольца, посредине гвоздик» уже давно знали, нам было неинтересно. «Ну мам, мы уже всё знаем, это неинтересно». Она нам: «А хотите я вам прочитаю, как это бывает очень интересно и даже опасно?» Притащила ту самую купленную книжку – и прочитала (читавшие поймут!) нам отдельно главу «Загадки в темноте». Через неделю я пришла к маме с книжкой и со слезами на глазах: «Мамочка, она кончилась! Как мне дальше-то жить!»

Интригующая такая реклама получилась. Мама хитро улыбнулась и сказала: «О, не переживай, дочь. Есть ещё одна, в три раза толще». Это, по-моему, определило всю мою дальнейшую жизнь, потому что я была маленькая любительница сочинять свои собственные сказки. Естественно, когда у меня появился такой эталон, я поняла, что хочу сочинять вот так. Мне стали интересны какие-то исторические моменты про рыцарей. Естественно, мне было уже не до всяких игр со своими маленькими друзьями, я всех пыталась подсадить на эту книжку, и до выхода фильма у меня не получалось. Будучи маленьким ребёнком, это было здорово, это было интересно, туда хотелось мысленно.

– Вы сейчас говорите про книгу «Хоббит?»

– «Хоббит» и «Властелин Колец».

– Они вас так вот зацепили и увели в будущее.

– Да. Я ещё не знала, что это будущее, казалось, что это большое-большое прошлое, потому что она сделана в стилистике европейского Средневековья. Из-за этой книги я начала пытаться писать, ещё будучи в школе: книжки, истории, что-то такое, разные детские пробы пера в тетрадках. После школы я поступила в наш Омский художественно-промышленный колледж (сейчас он ВШНИ называется, тогда это был ОХПК) на декоративно-прикладное искусство, и все мои работы по композиции, по всяким прикладным ремёслам пестрели деревьями, листьями, какими-то толкиенистическими или кельтскими мотивами. Это я ещё рассказываю предисловие, мы ещё не дошли до толкиенистов.

– Вы тогда понимали уже, что уже становитесь толкиенистом? Или этого движения ещё как такового не было?

– Оно было, но было отдельно от меня. В старших классах упоминали, что собираются, мол, у нас в Парке Победы любители Толкиена, но там «пьянство, разврат, моральное разложение, и вообще они сектанты!»

– То есть школа уже стала обращать внимание на таких подростков: что-то непонятное, что там за сборища.

– Да, естественно. Потому что у них у всех при первом взгляде на этих людей – первое, что думает любой обычный человек: больные какие-то, чем они занимаются, наверняка какие-то сектанты, ненормальные, эскаписты, они прожигают свою жизнь для того, чтобы сбежать от реальности. Я помню, осмысляла эту мысль, очень грустно стояла и смотрела в окно на то, как в моём дворе протекает обычная жизнь. И ко мне со спины подошла мама. Мне было лет, наверное, пятнадцать, я так задумчиво её спрашиваю: «Мам, жить в своём собственном мире – это плохо, да?» Мама посмотрела на меня, как на наивного воробушка, и сказала: «А по-твоему, жить в чьём-то чужом мире – лучше?» Тут я и задумалась. В конце концов я поступила, как уже говорила, в Омский художественно-промышленный колледж, и ролевики (они же «толкиенисты») начали постепенно окружать меня со всех сторон, за что им большое спасибо. Сначала я просто примечала каких-то в соседних группах – длинноволосый приметный паренёк, ещё один, о чём-то они говорят. Контактов мы не имели.

– А! То есть нужно было ещё как-то знакомиться.

– Да, ещё же нужно было как-то познакомиться.

– Насколько я знаю, группа толкиенистов (и вообще в принципе ролевиков) – достаточно закрытая группа.

– Да, и я к тому моменту начала уже этим интриговаться и очень хотеть туда попасть, несмотря на то, чем меня стращали в школьные годы. Было очень интересно, потому что: «А что, так можно было?! Можно в лес ходить с мечом? Можно ходить в красивом платье?» Кстати, где его добыть... Но у меня с этим было проще, потому что всё та же моя замечательная мама всю жизнь работала швеёй и очень быстро этому научила меня. И у меня проблем с этим не было никогда – с тем, в чём пойти на игру. Но как пойти на игру – это был ещё вопрос такой, потому что нужно было попасть в тусовку. Однажды случилось так: один мой колледжный приятель предложил нам с подругами 1 мая погулять по Парку Победы. Он ничего не объяснил, он просто предложил вот это.

– Он был ролевиком?

– Как выяснилось, да. Как бы это просто рассказать в лицах, потому что это было нечто потрясающее. Мы абсолютно не имели понятия, куда мы идём и когда. Я слышала, конечно, про Парк Победы, что там собираются, но как-то не сложила два и два. Дело в том, что традиционно очень много лет... Сейчас эта традиция подугасла, потому что все тогдашние товарищи уже подвыросли, обросли серьёзностью и как бы играют в ролевые игры немножко по-другому – сейчас снимаются базы, шьются очень дорогие костюмы, сейчас это вообще очень дорогое элитное хобби. А тогда ты просто делал себе меч из лыжной палки и плащ из занавески – и выходил с этим в лес. 1 мая в Парке Победы обычно в те времена проходила первая игра в сезоне, так называемая «маёвка» (между собой ребята так называли). И тогда, в 2005 году, это была очень масштабная маёвка, что-то там было про легенды о короле Артуре. И мы, абсолютно не подготовленные морально к тому, что сейчас увидим (слава богу, я до сих пор счастлива, что не знала, что меня ждёт!), входим в парк, а на нас оттуда выходят ОНИ. Люди с мечами, просто стенка на стенку, на тех же самых дорожках сходятся, крики, вопли, они же ещё и не просто сходятся – они отыгрывают свои роли, они рыцари, у них король, он им что-то говорит – прямо как в книге! – напутственную речь перед битвой. Дамы, которые за них переживают, красивые, в платьях. У девочек это был просто пунктик – сшить себе историческое платье «красивее, чем у товарищицы», потом мериться, у кого платье лучше. Кстати, потом из этого ролевого движения выросли наши омские студии исторического танца. На самом деле все замечательные люди, я просто восхищаюсь ими – «Галианта», Sole Dance, товарищи, которые проводят «Щит Сибири» в Парке Победы, или «Кованая рать», музей живой истории, который сейчас у Тобольских ворот – все эти люди когда-то встречались в Парке Победы.

– Вас приняли тогда, 1 мая?

– Тогда, 1 мая, мы шли по всему этому как инопланетяне, которые упали не в своё время. Я впервые в жизни шла и комплексовала, почему я в джинсах, почему я не с этими прекрасными людьми...

– В платьях.

– Да. Я тоже хочу быть в платье, можно даже без меча, меня меч не очень интересовал (в отличие от многих девчонок). Почему я не в платье, почему я не говорю возвышенным рыцарским слогом, как они! Почему я сюда пришла вот так вот, с бухты-барахты! Но я всё равно счастлива, потому что наш товарищ, который нас вытащил, он же должен был полностью распушить хвост – он обошёл все лагеря, со всеми поздоровался, выяснилось, что у него тут куча знакомых. Я смотрю на это и думаю: «Я хочу!» – мне уже было наплевать, как я выгляжу, эскапизм это или не эскапизм, в конце концов, от мамы одобрение у меня было, почему бы и нет. Если хочется сказки, если есть возможность её себе добыть, то почему нет. Обычно самая первая игра у людей в те времена проходила таким образом, что тебя берут маленького более старшие товарищи и увозят – там палатки...

– В общем, посвящать в рыцари.

– Да. Не то что посвящать в рыцари, тут ещё дело в том, чтобы посвятить в походники. Для начала: в те времена, чтобы ездить на ролевую игру (а тогда все были студенты или школьники, ни о каких съёмных базах, как сейчас, речи не было) – вот твоя палатка, вот твой спальник, вот твоё платье, не заваляй его в грязи лесной, вот твой дворец (зона, которая будет вашим дворцом или каким-нибудь вашим помещением) – это в лучшем случае натянутая ткань, в худшем – верёвка, чем богаты были, тем и рады. В принципе, когда ты погружаешься в игру, уже это становится неважно. Всё это могло меня ждать – первый выезд, первые впечатления. Но так получилось, что незадолго до моей первой игры, на которую меня фактически собирали всем миром, мне (как вчерашнему школьнику) старшие товарищи даже скинулись на билет, даже, по-моему, его купили, но со мной случилась гнойная ангина, я проболела ей месяц, естественно, проболела эту игру, все съездили без меня, было очень грустно. Поэтому моя первая игра состоялась в довольно интересных обстоятельствах где-то через полгода, зимой.

– Сейчас я понимаю, что всё-таки всё состоялось – и спустя двадцать лет вы так же играете сейчас?

– Когда могу. Сейчас, естественно, у меня ребёнок, куча обязанностей, я графический дизайнер.

– То есть смотрите, от реальности уйти так и не удалось, чтобы всю жизнь посвятить вот этим ролевым играм. И это никакие не сектанты и не сумасшедшие люди, у них есть ещё и другая жизнь – нормальная, обычная, человеческая.

– Абсолютно. Ещё в студенческие годы, когда я была в начале своего пути, все были студентами, а треть, по-моему, всех собравшихся была студентами-психологами, ещё какая-то часть – студентами-теологами, историками.

– Понятное дело.

– И один из моих старших товарищей потом даже написал кандидатскую по философским наукам, стал кандидатом философских наук. Он преподавал в Аграрном университете философию в своё время. Ещё была куча инженеров, они там тоже разворачивались, потому что им было очень интересно собрать что-нибудь новое, сделать исторически достоверный требушет, чтобы он работал, как в Средние века. Кое-кто даже задумывал делать дирижабль, но это был слишком масштабный проект – и он так и повис в воздухе.

– Как сегодня эти повзрослевшие уже люди собираются?

– Собираются со скрипом, потому что кто-то понауехал в Питер, в Москву и в другие страны. Но вот буквально на прошедших выходных те, кто мог, сползлись в Парк Победы к той же самой своей старой поляне, которая там самая основная. Пообзванивали друг друга, посмотрели друг на друга, приходили к тому самому камню...

– Толкиенистам 1993 – тире – неизвестно какого года?

– Да. Тире – бесконечность.

– Он там так же и стоит?

– Да, он стоит, с тех пор уже пообломался. Когда толкиенисты завелись в Парке Победы, тогда, в 90-е годы, появилась ещё такая типа альтернативной группочки любителей фантастики – аспринисты, поклонники Роберта Линна Асприна. Они решили, что будут противопоставлять себя толкиенистам и притащили большую квадратную плиту...

– Это же надо было ещё додуматься.

– Заморочиться, да. Притащили огромную квадратную плиту в Парк Победы и объявили её надгробной плитой омских толкиенистов, написали там почему-то 93-й год (мне буквально недавно обещали рассказать, почему 93-й, но этот человек не дошёл до мероприятия) – и что-то там года три определили, мол, года через три вы загнётесь.

– Это была какая-то предыстория?

– Да. По сути – подростки воюют. Потом аспринисты куда-то делись, а толкиенисты на этом камне зачеркнули 96-й год, который был там подписан как дата смерти омского ролевого движения, и приписали бесконечность. И вот, мы переиграли их фактически уже в десять раз, этих товарищей. А про них с тех пор никто больше не слышал.

– Сегодня вы пришли к нам в образе, это ваш любимый образ?

– Это скорее такой собирательный образ – не то что прямо какого-то конкретного персонажа, а человека, который сопричастен субкультуре. Волосы заплести, раз уж они длинные, на манер эльфов из «Властелина Колец»; рубашка в стиле этно обязательно; обувь не видно, но обувь такая серьёзная, похожая на берцы, фактически культовые у ролевиков, потому что мы все постоянно имели дело с тем, что нужно выезжать в лес с палаткой и прочим. А лучше обуви, чем военные берцы, долгое время было не найти, поэтому их носили даже девушки.

– А в повседневной жизни вы надеваете какие-то такие одежды?

– Лично я – да. Это вполне себе сочетаемо – такая рубашка с джинсами вполне себе нормально, тем более сейчас существует стиль бохо, можно просто сказать: это бохо.

– Вам сегодня так же интересно играть в сказку?

– Да. Эта тема на самом деле неисчерпаемая. Во-первых, всё это оказалось не очень-то эскапизмом, как нам все доказывали. То, что выглядело как эскапизм, оказалось источником очень интересного опыта. Я как раз говорила, что мой первый игровой опыт состоялся зимой через полгода после того, как провалился мой первый выезд на игру, и это было такое довольно необычное начало: потому что мои на тот момент старшие по ролевому стажу товарищи стали собираться для того, чтобы обсуждать правила, механики, смыслы, которые мы закладываем в игры, какие-то глубинные моменты – как это может быть с историей, как можно вживаться в роль, вот это вот всё. И придумали ту небольшую игру – на несколько часов мы прикидываемся в роли и пробуем какой-то небольшой сюжет. Я уже к тому моменту вдруг прониклась тем, что какой эскапизм, господи! Мы тут собрались – фактически! – как будто бы чтобы историю сочинять, как это всё внутри происходит. Есть мастера, которые говорят: «А давайте поиграем во что-нибудь», какой-нибудь сюжет из Толкиена, например. И как мне тогда в первый раз сказали: «Давайте представим себе, что есть два мира: магический и технологический». Это была очень смешная игра, между прочим, мы просто отлично повеселились. «И между ними – между этими двумя мирами – есть таможня с бюрократией. А теперь у нас ты, ты и ты будете таможенниками, вы – охрана таможни, а все остальные – контрабандисты, туристы и все прочие». Каждому раздаётся какая-то роль, какая-то задача, которую нужно выполнить, и всё, сценария тут никакого нет. Как ты сам со своей задачей справился, так ты и живёшь дальше. Выиграл ты ролевую игру или не выиграл, на самом деле ролевые игры – это не совсем про выигрыш, это про ощущения, которые ты получаешь. Я получила в те времена невероятные ощущения, потому что мне выдали роль малолетней контрабандистки, а поскольку это был первый раз в моей жизни, когда я что-то отыгрывала, я очень постаралась внешне отыгрывать эту восторженную девочку, которая что-то скрывает. Но из-за моей неопытности меня продали властям аж дважды!

– Как вам кажется, это недоигранность в детстве? Чем обосновано желание играть – в ролевые игры в частности – во взрослом возрасте?

– Хороший вопрос. Лично для меня это уже не вопрос недоигранности в детстве, это желание какого-то нового опыта, который жизнь мне предоставить никак не может. Грубо говоря, я живу свою жизнь, я мама, я где-то работаю, что-то делаю – у меня очень ограниченное количество, кем я могу быть и какой опыт могу получить. Естественно, я при этом не буду делать никаких глупостей, это же моя жизнь, я не буду её разрушать.

– А шалить-то хочется.

– А шалить хочется.

– То есть реальная жизнь обычного человека – скучна для вас?

– Она прекрасна, но иногда в неё хочется внести некоторое разнообразие. И если кто-то придёт и мне предложит: «Слушай, мы тут делаем игру, нам нужна придворная дама, которая на самом деле убийца – и ей нужно убить короля», я скажу конечно же: «Чёрт, я в деле!» Потому что, во-первых, я прекрасно проведу время. Во-вторых, я немножко пооттачиваю на этом актёрские навыки, а в-третьих, может получиться очень интересная история. Я по-прежнему люблю истории, тут сценария опять-таки никакого нет, всё зависит от меня и других игроков.

– Всё экспромтом.

– Абсолютно всё экспромтом.

– Сегодня движение – спустя тридцать лет – набирает мощь? Есть ли новые силы, новые струи, так сказать?

– Есть, какие-то есть, хотя мне сложно сказать, я со своими декретами подвыпала из общей струи, но, исходя из того, что мы собирались в Парке Победы, а параллельно шёл небольшой конвент, на котором играли в кучу маленьких игр те наши друзья, которые прийти не смогли.

– Подростки, школьники сегодняшние, студенты приходят к вам?

– Подростки и школьники как раз были в субботу и организовывали свою собственную игру там же в Парке Победы.

– В какие игры они сейчас играют?

– Если мальчишки-подростки, то их всегда интересовало больше мечами помахать, конечно. Я за более интеллектуальные вещи, у меня уже вкус развит к тому, что «давайте интересный сюжет». Для чего мы читаем книги? Для чего мы смотрим кино? Чтобы получить какой-то эмоциональный опыт, который мы не можем пережить в жизни, мы его, по сути, добираем из книжек и кино, и это считается нормальным. С ролевыми играми абсолютно то же самое, просто это требует от тебя больших вложений – ты не просто сидишь и читаешь или смотришь что-то, а ты сам погружаешься в свою роль и за счёт своего отыгрыша вы вместе с собравшимися друзьями... или не друзьями, иногда бывало так, что ты вываливаешься в игру, а там – кто все эти люди?

– Незнакомые люди.

– Да. С другой стороны, вы занимаетесь одним делом и как-то это вас сближает в любом случае. В целом это абсолютно то же самое, что смотреть кино и читать книги, но при этом отклик внутри себя, если ты погружаешься в свою роль, погружаешься в происходящее, может быть очень сильный. Я знаю немало случаев, когда люди какие-то психологические травмы проживали в этом процессе, выходили из игр обновлёнными, я видела их, я их утешала, сама слёзы не раз проливала над какими-то своими ролями, которые вскрывали какие-то важные для меня моменты, я могла их прожить и отпустить. Честно говоря, после этого тем людям, которые говорят: «А, это идиот, который занимается эскапизмом в лесу», я говорю: «Вы ничего не понимаете».

– Это имеет ещё и практическое применение.

– Очень много практического применения. Это и творчество, и проживание чего-то, как я уже говорила, у нас была чуть ли не треть – психологи, я немножко представляю себе, о чём речь: да, это очень важно для человека.

– Что же, если толкиенисты хоть таким способом спасают мир, значит, они есть не зря.

– Воистину.

– Хочу вам сказать большое спасибо за беседу, за то, что вы к нам пришли.

– Пожалуйста.

– Было очень интересно.