Город, изменивший театр: омская прописка театра им. Вахтангова в годы войны

Целых два года один из лучших театров страны был прописан в Омске. Причём в самые сложные для России годы. В Великую Отечественную войну Омск стал убежищем для многих предприятий и учреждений культуры, и в 1941 году сюда переехал и знаменитый театр им. Вахтангова.

В июне 1941 года в театре имени Евгения Вахтангова, как и во всех театрах СССР, готовились к завершению сезона. Перед тем, как уйти в очередной отпуск, 21 июня вахтанговцы сыграли премьеру – роскошный спектакль «Маскарад».

Блестящие актёры, стихи Лермонтова, музыка Хачатуряна, которую композитор посвятил исполнительнице роли Нины Алле Казанской… Спектакль прожил короткую трагическую жизнь, но его музыка стала частью музыкальной культуры страны.

А утром 22 июня шёл спектакль «Фельдмаршал Кутузов» – история о мужестве и борьбе против завоевателей. Кутузов в исполнении Михаила Державина предстал перед зрителями не ворчливым и привередливым чудаком, как показывала его массовая культура прежде, а талантливым полководцем, умеющим принимать смелые и неожиданные решения.

Именно в это время по радио со знаменитой речью выступил Молотов, прямо сравнив начавшуюся войну с войной против Наполеона. Актёры, занятые в спектакле, не слышали этого выступления и узнали ошеломляющую новость во время антракта.

В книге «Это было недавно, это было давно…» актриса Галина Коновалова (1916–2014) оставила об этом периоде подробные воспоминания, к которым мы будем часто обращаться в этом материале. Вступление к книге, кстати, написал Михаил Ульянов, начавший свой творческий путь в Таре одновременно с эвакуацией театра.

«И в это очередное утро, стоя на сцене среди огромного количества русских крестьян, тронувшихся со своих насиженных мест из боязни нашествия Наполеона, – мы услышали по радио речь Молотова о вероломном нападении на нас Гитлера».

Поверить в случившееся было трудно. «Мы выглянули в окно – на углу у сберкассы стояла очередь. Значит, информация соответствует действительности», – вспоминал актёр Александр Граве.

Во время одной из первых бомбардировок Москвы, в ночь с 23 на 24 июля, в театр попала бомба. Значительная часть здания была разрушена, сгорели многие декорации, но самое страшное – погибли артисты. В ту ночь во время дежурства не стало одного из «строителей театра», талантливого актёра, сыгравшего на премьере «Маскарада» князя Звездича, Василия Куза.

Результат ночного авианалёта.

Жизнь в театре остановилась, но бомбёжки продолжались. По мере приближения вермахта к Москве, жизнь в городе становилась всё сложней и тревожней. Осенью Государственным Комитетом Обороны было принято решение об эвакуации театров вглубь СССР. Театру им. Вахтангова надлежало уехать в Омск.

Однако организовать отъезд было непросто: на вокзалах царила суматоха, а поезда, идущие на запад, могли на несколько суток задержать те, что ехали на восток. Помог театру брат актрисы Нины Русиновой, договорившийся о предоставлении вагонов.

Отъезд был назначен на 14 октября. Труппе об этом сообщили за сутки, причём ни дата, ни время открыто не афишировались. В результате даже не все актёры знали, когда уезжает их театр!

«Когда в Москве было объявлено о неожиданной и немедленной эвакуации театра, то в числе прочих приказов и распоряжений было и такое: в определённый час всем явиться на Северный (Ярославский) вокзал в такой-то зал ожидания, имея при себе паспорт, все документы и... минимум вещей. Каждый имел право иметь при себе носильные вещи, смену постельного белья, мыльные принадлежности и самое необходимое», – рассказывала о поспешных сборах Галина Коновалова. После чего с грустью добавила, что её чрезмерно воспитанный и дисциплинированный супруг Владимир Осенев поступил именно так, а на вокзале с ужасом увидел, как некоторые артисты запихивают в вагон напольные часы, мебель и другие предметы далеко не первой необходимости.

Галина Коновалова.

Поезд добирался до Омска целых восемь суток, но на этом испытания только начались – в 1941 г. зима в наши края пришла рано и была невероятно холодной. В Омск приехало 250 человек: вместе с художественным руководителем театра народным артистом РСФСР Рубеном Симоновым прибыла основная часть труппы, их семьи и учащиеся Театрального училища им. Б. Щукина (которое и сегодня является частью театра), которые по документам тоже числились членами актёрских семей. Всех их было необходимо где-то разместить, что было непросто для тылового города, в который с начала войны тянулись эшелоны не только с людьми, но и с заводами, учебными и медицинскими заведениями.

Жизнь в тыловом городе

В годы войны председателем Омского исполкома горсовета был Иван Черезов. Его главной задачей стал перевод регионального хозяйства (а Омская область в то время включала в себя современную Тюменскую и часть Курганской области, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа) на военный лад.

Эвакуированных с запада и центральной части СССР людей нужно было обеспечить жильём, едой и дровами, предприятия – помещениями, стройматериалами и электроэнергией, а госпитали – помещениями и лекарствами.

Госпиталь на ул. Музейной.

В сложнейших условиях Черезову удалось обеспечить увеличение мощностей электростанций, прокладку водопровода, канализации и трамвайных линий и, самое главное, решить вопрос с топливом. На зиму 1941-го Омску требовалось 480 тыс. кв. м дров, 120 тыс. т угля, 40 тыс. т торфа, 20 тыс. т коксовой мелочи – и все они были заготовлены.

Для борьбы с дефицитом продуктов в 1942 г. горсовет постановил создать сельские подсобные хозяйства, а также разрешил засевать свободные площади парков и скверов овощами и картофелем.

«Лето заявило о себе сильной жарой, пылью и неожиданно новыми заботами: нам всем дали за городом небольшие участки земли для огородов. Поначалу все страшно обрадовались: будут свои овощи. Но на поверку всё оказалось не так просто: земля эта находилась очень далеко от города, ехать приходилось на трамвае до последней остановки, а потом на попутных машинах. Вооружившись лопатами и ещё каким-то нехитрым инвентарём, мы в первое же воскресенье попали на свои участки почти к вечеру, очень уставшие от дороги. Немного разрыхлили неподдающуюся землю, вбили дурацкие колышки, обозначающие, что эти три грядки принадлежат нам, стали собираться обратно. Больше я на своём огороде не была. Володя ездил ещё, очень старался, даже посадил что-то, но к осени выяснилось, что ничего ни у кого не выросло, и с сельским хозяйством было покончено».

Зима 1941 г. в Омске.

Городские власти уделяли внимание поддержанию в рабочем состоянии не только объектов инфраструктуры и коммунального хозяйства, но и обеспечивали работу культурно-досуговых учреждений. Летом благоустраивались городские парки и пляжи, зимой устраивались городские ёлки. Во время войны в Омске не прекращали работу клубы, музеи, кинотеатры и театры. Последний сеанс в кино начинался в 23 часа, а в театре – в половину первого ночи: благодаря этому омичи, трудившиеся допоздна, могли отдохнуть после тяжёлого дня. Также появилась традиция приводить на спектакли солдат, уходящих на фронт.

Защита театра и новый режим работы

Готовясь к приезду театра им. Вахтангова, Омский областной отдел по делам искусств организовал специальную комиссию, которая начала готовить артистам жильё, решала вопросы питания и встречи труппы на вокзале.

Омский драматический театр, 1940-е гг.

Готовился к встрече со столичными коллегами и Омский драматический театр. И нельзя сказать, что всё проходило гладко: художественному руководителю театра, актрисе и режиссёру Лине Самборской, занявшей пост в июне 1941 г., пришлось повоевать за свою труппу в начальственных кабинетах. Дело в том, что многие театры, расположенные за Уралом, власти в приказном порядке переводили в другие места. Так, Омскую драму планировали перевести в Тару, Москаленки или Исилькуль. Самборская – единственная из художественных руководителей театров за Уралом, кто смог отстоять свой коллектив и право выступать на собственной сцене.

Чтобы понять значимость этого поступка, забежим немного вперёд: после возвращения театров из эвакуации столичная комиссия по культуре была вынуждена признать, что некоторые театры за это время значительно просели в качестве постановок, растеряв труппу или перейдя к примитивному репертуару. А ведь это были театры, выросшие из мощнейших дореволюционных школ!

Лина Самборская.

Так что Лина Самборская не просто отстояла для своих актёров здание театра – она вместе с супругом Николаем Шевелёвым, главным режиссёром театра, сохранила его самобытность и уровень актёрской игры всего коллектива.

26 ноября был составлен и опубликован «Распорядок работы двух театров», и вахтанговцы и омичи стали работать на одной сцене: четыре дня – московский театр, три – омский. Обычно спектакли шли несколько раз в день: в 10:00, 14:30, 20:00 и 00:00 или 00:30 и длились по 3–4 часа (как правило, давали спектакль и концерт). Билеты в театр были дёшевыми: от 3 до 18 рублей. Намного дороже в те годы стоил хлеб: 500–600 рублей за булку… Сборы от спектаклей перечислялись в Фонд обороны, в помощь семьям фронтовиков или на подарки бойцам Красной Армии, а в 1942 г. вахтанговцы объявили сбор средств на постройку эскадрильи противотанковых самолётов «Советский артист».

Актёры отмечали, что зал на 800 мест практически всегда был полон, и даже если вдруг гас свет, никто из зрителей не уходил: театр был необходим.

Трудности размещения и обустройство быта

22 октября 1941 г. газета «Омская правда» сообщила: «Сегодня в Омск прибывает Московский государственный театр им. Вахтангова. Театр везет с собой все свои основные постановки. Гастроли вахтанговцев начнутся в конце октября». В начале войны слово «эвакуация» старались не употреблять: пресса старалась поддерживать в людях уверенность, что война закончится быстро.

Прямо с вокзала вахтанговцев отвезли в драмтеатр, в столовой которого изголодавшихся в пути артистов накормили роскошным обедом – сардельками. В дальнейшем же рацион стал намного скромнее: чечевичная похлёбка, капустный суп, тушёная капуста и недоваренная перловая каша, прозванная вахтанговцами «шрапнелью». После этого прибывших разместили в спортзале школы, расположенной, судя по всему, на пересечении Красного пути и улицы Банной.

«Школа <…> являла собой нечто среднее между цыганским табором и больничными палатами. <…> По всем стенам стояли кровати и топчаны, потом шёл как бы второй ряд кроватей, образуя небольшой коридор (вероятно, для того, чтобы один встающий с кровати не свалился сразу в постель спящего рядом). Таким образом, все спали почти впритык друг к другу, но располагались семьями. Кто-то отгораживался повешенной простынёй, кто-то своим пальто, но было это всё приблизительно, и, по существу, все были вместе. Под каждую кровать были запиханы чемоданы и ящики с вещами, а посередине этого бедлама стоял длинный, вероятно учительский, стол, на котором в полном беспорядке обитали кастрюли и плошки со скудной едой», – так описывала первое место обитания труппы Галина Коновалова, приехавшая в Омск чуть позже коллег.

Барак военного времени.

В школе вахтанговцы жили около месяца и всё свободное время искали жильё. Власти города старались помочь им с расселением, но дело шло медленно: осенью 1941 г. слово «уплотнение» было самым ходовым в Омске, и жилищный вопрос был огромной проблемой. Тем не менее старания властей и отзывчивость омичей сделали своё дело: новый, 1942 год, вахтанговцы встречали в более-менее домашней обстановке.

«Омск к моменту нашего приезда был буквально заполонён эвакуированными. Целыми днями пороги всех райсоветов и райжилищных контор обивали приехавшие: тут был и вывезенный из Москвы Первый медицинский институт, и несколько крупнейших промышленных предприятий, в том числе авиазавод со знаменитыми авиаконструкторами, которые впоследствии стали не только частыми гостями нашего театра, но и ближайшими друзьями многих актёров. <…> К моменту нашего переезда многих старших товарищей уже расселили. Симонов с семьёй, Охлопков, Абрикосов получили комнаты в обкомовском доме, который находился почти напротив театра драмы… <…> Нам повезло. Недалеко от театра находилась так называемая Кооперативная улица [Прим. «Трамплина» – ныне ул. Булатова]. Состояла она из нескольких домов, утопавших в огромных сугробах, и оканчивалась крутым спуском к реке – совершенно замёрзшему Иртышу».

Омичи, разместившие у себя вахтанговцев, делились с ними вещами, которые помогли бы облегчить быт. Артисты театра неоднократно вспоминали об этом.

«Когда у меня родилась дочь Наташа, все знали, что у меня нет ничего, и резали свои одеяла и простыни на четыре части, чтобы было во что запеленать моего ребёнка», – Нина Архипова.

«И тут я посмею поспорить с Достоевским, утверждающим, что “красота спасёт мир”. Нет! Мир спасёт взаимовыручка, поддержка, надёжность – всё то, что я познала в первую холодную зиму Омска», – Галина Коновалова.

Вахтанговцы эвакуировались со всеми возможными родственниками, с маленькими и даже новорождёнными детьми, для обеспечения которых в начале войны не было ничего. В том числе игрушек.

«Если одежда в Омске не пополнялась, никто ничего не шил и не покупал, а наоборот, всё то немногое приличное, что было захвачено из Москвы, продавалось или выменивалось на продукты, то об игрушках для детей и думать было нечего: их просто не существовало. Одевали мы ребёнка, выросшего из пелёнок, исключительно в то, что нам дарилось от повзрослевших детей. А вот игрушками никто не делился», – вспоминала об этом Галина Коновалова, приехавшая в Омск с четырёхмесячной дочкой.

Из местного бюджета артистам выплатили подъёмные и зарплату, выдали продуктовые карточки, по которым ежедневно можно было получить 800 г хлеба. Зачастую эту буханку делили на всю семью: родителей, детей, тёток и сестёр, ведь безработным полагались совсем другие нормы продовольственного обеспечения. Поэтому каждый член труппы старался пристроить хоть кого-то из родственников на место, где давали более «жирную» продуктовую карточку. Это было очень непросто: в городе, куда эвакуировались десятки тысяч человек, найти работу было практически нереально.

«Преподаватель математики московского вуза, мать нашей актрисы Лёки Коровиной, сидела в билетной кассе, отец Аллы Казанской стал работать в театре, и мы впервые получили опытного юриста».

Чтобы купить зимнюю одежду или дрова, артисты продавали свои вещи.

«Однажды Цилюша [Прим. «Трамплина» – Цецилия Мансурова] попросила, чтобы я продала её платье. Но по пути у меня его украли, и я, чтобы её не огорчать, отдала свои деньги. В другой раз у кого-то из нашей компании оказался дореволюционный фарфоровый чайник фабрики Кузнецова, и мои приятели пошли вместе со мной, чтобы помочь продать подороже. Например, подходит покупатель: – Девушка, а дорогой у вас чайник-то… Но вдруг за его спиной появлялся кто-либо из наших артистов и начинал рассуждать: – Нет, ну для такого чайника это вполне нормальная цена… А знаете что, пожалуй, я куплю его. Так мы набивали цену, потому что вся надежда была только на этот товар. И в результате какой-то человек его купил», – вспоминала актриса Нина Архипова.

Весна 1942 г. принесла с собой тепло – и новые проблемы: деревянные тротуары были покрыты грязью, из-за которой обувь промокала насквозь. Многие артисты к тому времени перестали топить дома печи, чтобы сэкономить дрова, и сушили обувь на гримировальных столиках, если на это было время.

 Минуты отдыха

Приближающийся 1942 г. не нёс с собой большой радости: уже было понятно, что война затянется надолго, и лучше условия жизни и работы не станут. Приглашение встретить Новый год в обкоме партии артисты восприняли с радостью: праздник в первую очередь давал возможность наесться. Праздничный стол, а не программа, занимал в то время мысли многих.

«…мы, принаряженные и возбуждённые, входим в огромный зал, где буквой «П» были накрыты столы, и кто-то из хозяев приглашает занимать места, не стесняться, чувствовать себя как дома и тому подобное, всё, что говорят в таких случаях. Мы, ещё стоя у стеночки, взглянули на столы и обомлели. Это был не просто довоенный стол, а скорее – дореволюционный. Он ломился от всяческих салатов, колбас, сыров и рыбы, рыбы во всех видах – от заливной и копчёной до всякой севрюги и нельмы. Не буду описывать торжество: это была сказка! Голодные вахтанговцы не могли поначалу ни произносить тосты, ни благодарить хозяев: все ели. Это уже потом были танцы и тосты... А сейчас все ели. Но праздник этот омрачался мыслью о том, что в это самое время, когда мы здесь пируем и наслаждаемся, – дома сидят голодные семьи: у кого – дети, у кого – родители...»

Свободное от работы время артисты проводили с семьями или собирались вместе. Летом под гитару пели старинные песни и романсы, сочиняли эпиграммы на своих коллег – всё, как и раньше. Кстати, в Омске у вахтанговцев появилось знаковое место для встреч – скамейка возле театра.

«...весь день проводили в театре, репетировали, потом спускались в столовую <…> и до спектакля, а иногда, в особо тёплые ночи, и после спектакля, сидели на лавочке, которая стояла наискосок от актёрского входа, и слушали бесконечно интересные рассказы-воспоминания старших. Ох, эта знаменитая лавочка! Как-то само собой получалось, что она стала как бы клубом, на ней с самого утра устраивалась какая-нибудь группа актёров, и начинались долгие беседы, споры, воспоминания».

Актёр Михаил Державин-старший был страстным любителем рыбалки, поэтому, когда вахтанговцев расселяли по квартирам, попросил поселить его поближе к Иртышу.

Жизнь вахтанговцев в эвакуации была сочетанием тяжёлого быта и работы. Утром артисты с кастрюлями шли в театр, где под сценой была организована столовая: каждому по талону полагалось одно блюдо. Одно – на большую семью, поэтому каждый старался найти свой подход к раздатчицам, чтобы получить лишнюю поварёшку каши. Артисты обменивались наблюдениями, какая из работниц столовой сговорчивее, кто добрее, кого можно задобрить, подарив платок… Добытую еду относили домой – и спешили обратно в театр, на репетицию или спектакль.

«Володя, ещё не отдышавшись, наскоро пил кипяток (о заварке тогда никто и не мечтал), ел принесённую со вчерашнего дня из столовой перловую кашу и, совершенно не чувствуя себя ни мучеником, ни героем, бежал на репетицию, где, надев фрак, изображал очередного фрачного героя. Так и жили. Так жили все вахтанговцы, обуреваемые двумя совершенно противоположными чувствами: голодом (всегда, все 24 часа в сутки хотелось есть) и жаждой работы».

Жемчужины военных лет

«И даже в Омске, при таком неустроенном быте, вернее, при полном его отсутствии, все как-то смотрели на эту неустроенность сквозь пальцы, потому что был театр. И это было главным. Театром жили. Именно Омск запомнился длинными вечерними собраниями, бурными обсуждениями режиссёрских докладов, шумными заседаниями художественного совета».

Уже 29 ноября 1941 г. на сцене Омского драматического театра вахтанговцы дали первый спектакль – комедию Шекспира «Много шума из ничего».

Комедия вызвала неоднозначную, но сильную реакцию как зрителей, так и критиков. Следом начали играть «Фельдмаршала Кутузова», актуального как никогда, ведь немецкие войска в это время уже стояли под Москвой, а Красная армия готовилась начать контрнаступление. Этот спектакль критики единодушно назвали личным вкладом вахтанговцев в битву под Москвой.

Рубен Симонов.

Но в целом, как признавались потом артисты, первое время с патриотическим репертуаром возникли большие трудности: как ставить спектакли об идущей войне, если нет литературного материала? Пока советские драматурги выполняли этот госзаказ, вахтанговцы поставили «Разлом» Бориса Лавренёва и «Парня из нашего города» Константина Симонова.

Не останавливалась в Омске и жизнь Щукинского училища, или школы, как называли его сами вахтанговцы. Занятия продолжались весь период эвакуации, за исключением августа 1942 г. – тогда для обучения вообще не было условий.

Ярким событием и важным фактором для развития коллектива стала работа с актёром и режиссёром Алексеем Диким, присоединившимся к вахтанговцам на время эвакуации. Он был арестован и отправлен в ссылку в 1937 г., и сразу после освобождения приглашён в театр Рубеном Симоновым. За короткий срок работы в театре им. Вахтангова Дикий поставил несколько пьес, часть которых вошла в золотой фонд советского театра.

Алексей Дикий.

22 февраля 1942 г. он выпустил спектакль «Олеко Дундич», рассказывающий о жизни реального, но легендарного человека Олеко Дундича – офицера Сербского добровольческого отряда, который во время Гражданской войны вступил в Первую конную армию под командованием Будённого. Зимой 1942-го с её неутешительными вестями людям был нужен именно такой герой – храбрый защитник Родины, человек, не щадящий себя во имя общего дела.

«И вот объявили первую репетицию. Все собрались в верхнем фойе, расположенном в закулисной части Омского облдрамтеатра. На улице лютый мороз. Все в шубах, платках, некоторые счастливчики в валенках. Ждём, с нетерпением ждём появления самого Дикого, которого многие видели только издали, так как жил он в гостинице «Иртыш»… <…> Забыт был только что прекрасно прочитанный Симоновым Дундич, забыта была в одно мгновение вся наша омская неустроенная жизнь, даже холод нашего репетиционного зала куда-то исчез. Расходились мы после первой читки возбуждённые, взволнованные и, конечно, уже влюблённые в Дикого».

Спектакль покорил Омск – и многое изменил в сознании актёров: «После того как выпустили “Олеко Дундича”, театр утвердил себя в Омске. Этому способствовали не только успех спектакля, не только относительное устройство и налаживание быта. Самое главное – мы поняли, что жить нам здесь, в Сибири, придётся долгое время. Ведь все уезжающие в эвакуацию твёрдо веровали, что война кончится очень скоро и мы вернёмся домой. Но к середине зимы 41–42 годов мы поняли, что пропагандистский бред, которым нас пичкали в начале войны, не имеет ничего общего с реальной жизнью, что немцев от Москвы отогнали ценой огромных потерь, что идут ожесточённые бои и мы пока несём большие потери», – прямо заявила Галина Коновалова.

К годовщине начала войны Дикий поставил спектакль по пьесе Константина Симонова «Русские люди». Он стал для Театра им. Вахтангова первой работой о Великой Отечественной войне. Критики высоко оценили постановку.

«Были и другие творческие дискуссии: время военное, и московское начальство, так сказать, “недремлющее око”, время от времени наведывалось на периферию с проверкой. Так к нам однажды приехал А.В. Солодовников. Занимал он тогда какой-то важный пост в Комитете по делам искусств. Был командирован инспектировать работу всех московских театров. У нас просмотрел все спектакли, к тому времени Дикий уже поставил “Русские люди” К. Симонова, которые, так же как “Фронт” Корнейчука, шли во всех театрах страны».

Следующей работой, внёсшей вклад в дело победы, стал спектакль «Фронт» по пьесе Александра Корнейчука. Её режиссёром стал Рубен Симонов, а Дикий сыграл одну из главных ролей – генерала Горлова. Пьеса, по легенде написанная лично по заказу Сталина, была напечатана в августе 1942 г. в газете «Правда» – и уже 6 ноября вахтанговцы показали её на омской сцене. Спектакль представлял собой политическую и военную дискуссию о причинах поражения советской армии в начале войны и должен был показать зрителям, что смена военного руководства приведёт армию к победе. Ставить спектакль доверили двадцати двум ведущим театрам страны, и симоновскую версию вскоре признали лучшей.

«А театр набирал силу. Выпустили “Фронт” Корнейчука с блистательным исполнением Диким роли генерала Горлова. <…> …Дикий переиграл всех Горловых, включая великого Москвина. Вообще, омский период вахтанговского театра был периодом подлинного расцвета, и определялся он прежде всего содружеством трёх замечательных режиссёров: Алексея Дикого, Рубена Симонова и Николая Охлопкова. Сохранись это содружество и в послевоенное время, результат его мог бы стать ошеломляющим для всего советского искусства».

Также в 1942 г. прошла премьера «Сирано де Бержерака», поставленного Николаем Охлопковым.

Вахтанговцы отмечали, что, как и Дикий, Охлопков искал в исторической пьесе прямой переклички с идущей войной. В газетной статье, предваряющей премьеру, он писал: «Сирано жив!.. Он как бы кричит через века: “Деритесь!”». Критик Борис Зингерман (видевший спектакль уже в Москве) отметил, что режиссёру действительно удалось связать действие с реальностью, но в необычном ключе: этот Сирано «напоминал солдатам в конце войны о том, как сурова и бедна их жизнь – жизнь победителей, как обмануты они наглым командованием, дорвавшимся до трофейного богатства». Главные роли сыграли Рубен Симонов (Сирано) и Цецилия Мансурова (Роксана).

Цецилия Мансурова в роли принцессы Турандот.

«В одно прекрасное, очень морозное утро в верхнее фойе была приглашена вся труппа, и нарядный, расфранчённый Николай Павлович Охлопков прочёл свой удивительно интересный доклад о том, как он собирается ставить “Сирано де Бержерака”. Слухи о том, что в театре пойдёт “Сирано”, ходили давно, но никто твёрдо не знал, когда начнётся репетиция, кто будет играть и, главное, как Охлопков собирается осуществить свою постановку. Николай Павлович появлялся в театре до этого мало, на репетициях “Дундича” мы его почти не встречали», – вспоминала волнительный момент Галина Коновалова, сыгравшая в спектакле Кассандию.

Это была последняя постановка Охлопкова в театре им. Вахтангова – сразу после премьеры он отозвался на предложение возглавить московский Театр Революции. Покинул театр и Алексей Дикий, перебравшийся в Казанский театр.

Николай Охлопков.

Но в театре шли не только военные постановки – вахтанговская молодёжь репетировала комедии: весной 1943 г. вышли «Слуга двух господ» и музыкальный спектакль «Синий платочек».

Конечно, творческий процесс не обходился без конфликтов, однако относились к ним актёры как к естественным и необходимым элементам работы.

«Работали очень дружно, дополняя и всячески помогая друг другу. При этом никакого “благолепия” не существовало. На репетициях спорили, ссорились, до хрипоты кричали, но результатом этих разногласий являлась или прекрасно сделанная сцена, или неожиданно найденная краска, или правильное раскрытие образа – словом, то, что впоследствии становилось украшением спектакля. Вообще споры и дискуссии, всевозможные творческие конференции всегда существовали в театре. <…> Так вот, эту традицию, несмотря на все трудности омской жизни, старались в эвакуации поддерживать».

Во второй части статьи мы расскажем, как вахтанговцы помогали фронту и возвращались в Москву, и, конечно же, как они подружились с актёрами Омского драматического театра.

Автор: Анна Подоляк

Фото: omsk.aif.ru, moscowwalks.ru, admomsk.ru, facebook.com, docs.historyrussia.org, mos.ru, vk.com, strast10.ru, kakprosto.ru, omskinform.ru, pastvu.com, kulturologia.ru, pushkino.tv, um.mos.ru, dramteatr.ru, kino-teatr.ru, moskvichmag.ru, lamanova.com, dzen.ru, omskinform.ru, vakhtangov.ru