«Театр – не только праздник. Иногда он должен дать зрителю по башке». Анастасия Старцева, главный режиссёр, о новом ТЮЗе

Мы застали главного режиссёра омского ТЮЗа Анастасию Старцеву во время репетиции нового спектакля «Моя подруга – слепая курица». То, что у театра пока нет своего помещения, не снизило его творческой активности. Наоборот, главный режиссёр поставила перед собой амбициозную задачу – вывести театр на общероссийский уровень, сделать его ярким и заметным.

Что готовит омичам ТЮЗ в новом театральном сезоне, куда ездят режиссёры на «ярмарку невест» в поисках новых актёров и где омичи взяли нового Питера Пэна для труппы? Рассказывает «Трамплин». Бонусом эксклюзив – закулисье самого молодого театра Омска, репетиция нового спектакля глазами нашего фотокорреспондента.

– О чём ваш новый спектакль, кусочек которого мы только что посмотрели?

– Это спектакль об одиночестве и дружбе. В центре два существа – эгоистичная курица и боязливая, замкнувшаяся в себе гусыня. Они становятся друзьями в ходе путешествия обмана – гусыня ведёт слепую курицу в путешествие, на самом деле никуда не уводя с птичьего двора. Курица в конце поймёт, что нельзя быть эгоистом, нельзя прожить мир только для себя и относиться к людям как к средствам. Это постановка с трогательным финалом, в котором раскрывается предательство гусыни, но в котором они понимают цену и важность дружбы. Спектакль непростой, чтобы добиться нужной пластики, мы даже следили за поведением слепых. У них другая пластика, к которой актёрам сложно приспособиться. Нужно найти приёмы, чтобы на сцене были люди, но тем не менее было показано куриное возмущение. На такие репетиции приходится уделять больше времени. Премьера 4 мая, и я думаю, мы всё успеем.

– Дружба – такая вечная тема для детских постановок…

– Да, вечная и очень важная. Современные подростки не знают, что такое друг. В соцсетях мы добавляем всех в друзья, даже не задумываясь над этим словом. Смысл слова «друг» теряется. О ценности дружбы и хочется рассказать подрастающему поколению. Мы больше общаемся с гаджетами, чем с живыми людьми, ведь даже не знаем, как зовут соседей.

– Но есть в вашем репертуаре более взрослые темы и произведения – «Собачье сердце», «Преступление и наказание»…

– У нас театр для детей и молодёжи, так что у нас есть и утренний, и вечерний репертуар, ориентированный на студентов и работающую молодёжь. Они приходят к нам в театр, изучают, чем живёт театральный омск. Мы воспитываем новое актёрское поколение и часто общаемся с ними – а что же вам интересно? Кстати, не могу сказать, что молодёжь сейчас не читает – по крайней мере будущие актёры. На то же «Преступление и наказание» у них есть своё мнение. И они сказали, что им нравятся произведения, которые будоражат, триггерят, как сейчас говорят, заставляют не соглашаться, которые эпатируют. Это то, что снимает блок на эмоции. Психологи говорят, что подростки сейчас очень закрыты эмоционально и раскрыться могут только в соцсетях. Наши молодые зрители говорят, что им нравится то, что они здесь испытывают, некий катарсис.

Есть ещё и другая сторона медали – не с точки зрения зрителя, а с точки зрения актёра. Если актёр будет играть только Колобка, произойдёт его деградация. Нельзя, чтобы в ТЮЗе был только детский репертуар, тогда этот Колобок станет таким противным, что даже дети не смогут на него смотреть. А актёр станет «тюзятничать» – в плохом смысле этого слова. Только тогда Колобок будет отличным, если актёр играет ещё и профессора Преображенского, и Раскольникова.

– Поднимаете в своих спектаклях и современные тяжёлые темы. Насилие, буллинг… Насколько это оправдано?

– Недавно у нас состоялась премьера спектакля «Лисьи огни» – это эксперимент в рамках лаборатории «Своя территория-2023». В написании сценария участвовали сами подростки. Эта тема их действительно волнует. На спектакле присутствовали эксперты, актёры, психологи, и все они рекомендовали включить постановку в репертуар: «Лисьи огни» сейчас ставят на Камчатке и в Лесосибирске, к ней есть интерес. На спектакль детей предлагаем привозить целыми классами. После спектакля обязательно будем устраивать обсуждения с детьми. Это своего рода арт-терапия. Вообще о буллинге нужно говорить – как это плохо, как это вредит и жертве, и агрессору. А если это на уровне сериала, красочно, смакуя подробности – это вызывает агрессию.

Мы позвали студентов смотреть этот спектакль в качестве тест-драйва, они сказали, что им было больно. Но театр – это не всегда праздник. Иногда зрителю нужно дать по башке, образно говоря.

– Есть ли для вас закрытые темы – никогда и ни за что?

– Есть спектакли, которые ты бы лично не поставил – не согласен с автором или не понимаешь его задумки. Вот к пьесам с матом я отношусь осторожно. Для меня современная драматургия пьес тяжела – обычно там о социальном дне, когда жизнь серая и унылая… Мне даже не удаются такие постановки. Я везде ищу свет в конце тоннеля. Люблю современную прозу, она куда интереснее, чем пьесы, потому что пьесы очень мрачные. В прозе есть какой-то свет. Поэтому уже несколько лет мы просим драматургов создать инсценировку на основе произведения. Не приемлю откровенное насилие в театре – «Лис и Фандо», например. Такую пьесу я никогда не смогу поставить. Театр жестокости не моё.

– Зато вы тяготеете к театру фольклора?

– Да, а это прямо моё. Фольклор всегда вызывает тёплое чувство внутри – зал начинает пританцовывать, подпевать. Есть в этом какая-то мистика. Когда мы повезли «Серебряное копытце» в театр Пушкина на «Золотую маску», в жюри сидел Игорь Костолевский. Он зашёл к нам за кулисы после спектакля и сказал: «Не знаю, что вы делаете, но вы заставляете меня пританцовывать». Мотивы эти, органика – они вызывают желание подключиться. И фольклор – он не окостеневший. Ведь можно и «Колобок» сделать и современным, и с элементами фолка.

– Будет ли продолжаться проект «Кочевой театр»?

– «Кочевой театр» продолжается. Сейчас будем ставить спектакль, посвящённый Великому Шёлковому пути, скорее даже научно-популярный спектакль – объяснение детям посредством традиционных мотивов исторических фактов. Место всё то же – «Юрта».

– В ТЮЗ вы пришли, когда уже начался капитальный ремонт здания. Тяжело без своего помещения?

– Это дело привычки. До этого я служила в Няганском театре, там была та же ситуация – в главном здании шёл ремонт. Так и в Омске – все приспособились: и артисты, и административный персонал. Мы нашли базу, где репетируем, нам уже хватает того ограниченного времени для репетиций в Доме актёра, которое нам выделяют. Главное, что мы выходим на сцену, спектакли играются – 25 спектаклей в месяц, 8 премьер в год. Я в принципе человек творчески плодовитый, не даю никому отдыхать.

– Как актёры принимают такую активность?

– Радостно видеть, что артисты очень хотят работать, каждый спектакль для них сейчас – очень дорогая вещь. Забота главного режиссёра – всех занимать, чтобы никто не скучал. У меня сейчас есть несколько творческих заявок на «Трёх поросят». Ребята, но это всего-навсего три поросёнка! «Мы устали сидеть, давайте работу!» – говорят мне. Артист без работы – это очень страшно. Когда две-три большие постановки в год и больше ничего не происходит – жизнь в театре останавливается. У нас сейчас нет своей сцены, и в этом сложность – мы хотим проводить читки, собирать свой молодёжный круг на драматургическую лабораторию, когда молодёжь знакомится с театром: пишут пьесу, сами ставят её, занимаются светом, звуком…

– Труппа сейчас собрана, нет дефицита кадров?

– Дефицит кадров сейчас, кажется, есть везде. В нашем городе это тоже проблема: нужны хорошие звукооператоры, светооператоры, помощники режиссёра, дефицит кадров. У нас сейчас этому не учат, единственное, в ШКИ (Школа креативных индустрий) сейчас учат по таким специальностям. Но первые выпускники ещё неопытны, а нам уже нужны кадры. Мы пришли к тому, что профессионалов нужно воспитывать самим. Я часто говорю студентам – вы можете не стать артистами, но хороший звукооператор с актёрским образованием – самый лучший. Сколько раз я наблюдала за такими специалистами, кто не стал актёром и ушёл в звуко- или светооператоры. Он знает, как именно нужно подсветить актёра, в какой момент эмоционально поднять музыку… Спектакль становится настолько полноценным произведением, что, смотря на него, понимаешь – вот сейчас на твоих глазах творилось чудо, хоть постановка шла и в 125-й раз. То же самое с актёрами. Нам был нужен Питер Пэн, и я объездила Екатеринбург, Ярославль, Барнаул, в итоге нашли нужный типаж в Екатеринбурге, и к будущему сезону он к нам переедет.

– Новая сцена – новые проекты. Что нас ждёт в грядущем театральном сезоне?

– ТЮЗ обещают сдать к 1 сентября, к открытию сезона. У нас готов уже целый список проектов. Сцена будет оснащена по последнему слову театральной техники, станут возможны спецэффекты. Новый год мы будем открывать сказкой «Питер Пэн» и надеемся, что создадим те самые чудеса, о которых пишут в книжке, а сам Питер будет летать. В новом ТЮЗе есть малая сцена, очень хочу запустить Baby lab – театр для мам с грудными малышами, чтобы можно было с любого возраста приучать к театру. В Няганском театре мы вели этот проект – театр на подушке. Поход в театр – это целое путешествие, и я хочу сделать так, чтобы это путешествие было комфортным: представление, фотозона, кафе с чаем и пирожными… Хочется, чтобы малыш пожил в этой атмосфере, чтобы он открыл для себя новый мир. Хотим сохранить дворик, чтобы там тоже была активная жизнь, квартирники, концерты для студенческой молодёжи. Ещё в планах открыть свою театральную студию. Чтобы творческая интеллигенция у нас состоялась, надо с детства воспитывать ребёнка в театре, тогда у него появится художественный вкус. Хотелось бы возобновить фестиваль «Жар-птица», когда собирались лучшие детские спектакли со всей России.

– Когда вы начали служить в ТЮЗе, вы поставили перед собой амбициозную задачу не одного года – сделать омский театр одним из лучших в стране. Как вы идёте к этой цели?

– Мы сколотили разноплановую интересную актёрскую труппу, начали звать режиссёров разного уровня, чтобы они ставили у нас спектакли. Летом мы ждём трех театральных критиков, которые будут отсматривать наш репертуар. Обязательно будем вести проектную деятельность – совместно с Омской крепостью работаем над проектом «Пряничный дом». Мы ездим на фестивали, ездили на «Кузбасс-фест», наш актёр был отмечен премией за лучшую мужскую роль, скоро поедем на международный фестиваль в Екатеринбург с новым спектаклем. О нашей труппе хорошо отзываются, интересные ребята, разнофактурные, для них важно выходить на сцену. Мы «укрупнили» труппу хорошими артистами. Это всё небольшие шажки к нашему успеху. Цель амбициозная, и мы к ней идём. Главное – всех заразить, чтобы все хотели работать, уже никто не сопротивляется (смеётся). Можно, конечно, продолжать делать четыре спектакля в год, но это неинтересно. У нас сейчас на сдачу спектакля приходят все работники театра, всем интересно, что получилось. Когда мы будем ездить, встречаться с другими труппами, тогда мы будем в топе, тогда театр будет жить.

Автор: Ирина Баландина

Фото: Александр Румянцев