Гулливер в стране холстомеров. О новом спектакле омского ТЮЗа. Медиа «Трамплин» Омск

Дата публикации: 5.07.2025

«И кто же из членов труппы сыграет главную роль?» Такой вопрос возникает первым, когда узнаёшь о спектакле по мотивам повести, в которой рассказывает о своей трудной жизни старый, умирающий коняга. Но и здесь Омский ТЮЗ может удивить.

Премьера «Холстомера» от Театра юного зрителя состоялась 3 июля. Нельзя сказать, что Евгений Сухотерин вышел и сыграл лошадь. Играет он скорее разумное существо, живущее внутри лошади, а последняя стоит на сцене в образе деревянной конструкции, эдакой повозки с конской головой. Актёр то выскакивает наружу, то возвращается, а зрители слышат, как он говорит с мамой, как пытается объясниться с лихим хозяином (впрочем, последний слышит его только один раз) и с любимой, «нежной, пугливой лошадкой», которая никак не определится со своими желаниями.

Другие лошади тоже появляются на сцене. «Вот эта кобыла – лучшая в России», – говорит хозяин о Вязопурихе, героине Валерии Харитоненко, а та трясёт гривой, бьёт копытом и издаёт звук, похожий на ржание. Выглядеть это может странновато, но в формате небольшого спектакля (каких-то 70 минут) кажется интересным и не успевает надоесть. В конце концов, это просто красиво, а других вариантов у авторов спектакля не было: сложно представить, чтобы театральный персонаж-конь был «сконструирован» по тому же принципу, что и Кот в экранизациях «Мастера и Маргариты».

«Холстомер» – не самая очевидная классика: название слышали все, но далеко не каждый зритель сподобился прочесть эту позднюю повесть Льва Толстого. Вот и автор этих строк её не читал. Однако с самого начала было понятно, что хеппи-энда не будет. Главный герой, уже прозванный Коростой, вспоминает свою молодость, когда был он силён и красив. Подвели, правда, пежины на шкуре – из-за них Холстомера, породистого и быстрого, слишком часто относили к лошадям второго сорта, из-за них он потерял мужскую стать и связь с Вязопурихой. Оставалось только погибать с восторгом ради любимого хозяина, князя Серпуховского, выполняя главное лошадиное предназначение. Хозяин эту жертву принял как должное, загнав Холстомера в погоне за любовницей. А потом, состарившись, лошадь пытается объяснить: «Это же я! Я! Разве ты не узнаёшь меня?» Но если хозяин и узнает – ему всё равно будет неинтересно.

ТЮЗовский спектакль получился историей про старость. Она случается с каждым, как бы ни пыталась мама жеребёнка-Холстомера его обмануть, только выглядит по-разному. Это нам объясняют со сцены ещё в начале: старость бывает жалкой, бывает глупой, бывает жалкой и глупой одновременно – вот как у Серпуховского, например. Эта история, в отличие от признаний Коросты, оказывается для князя по-настоящему интересной, но всё, что он может, – вспоминать, что у него всё было, а потом закончилось.

Противопоставление здесь чёткое по максимуму: есть князь, который никого не любил и прожил никчёмную жизнь, и конь, отдавший всего себя любимому человеку, а после смерти растворившийся в окружающем его мире. Впрочем, Холстомеру это, кажется, не очень помогает. Жалкая старость выглядит не намного лучше, чем жалкая и глупая, особенно когда тебя убивают живодёры в овраге, и оптимистические выводы из описанной Толстым истории лучше оставить авторам школьных сочинений.

Противопоставление Холстомера князю, конечно, заставляет вспомнить четвёртую часть «Путешествий Гулливера», в которой главный герой оказывается в стране мудрых лошадей гуигнгнмов. Такой поворот сломал ему жизнь: по-настоящему вернуться к недалёким и подловатым людям не получилось. Правда, Гулливер получился бы скорее из Евгения Сухотерина, напоминающего чем-то Глушко-Тарзана в его лучшие годы, чем из Кирилла Фрица, сыгравшего князя, но это уже детали. Главное тут – универсальность рассказанной истории, могущей достучаться до каждого зрителя.

Хорошо всё-таки, что князь услышал Холстомера один раз. Плохо, что никому из них это не помогло, но это ведь жизнь. В ней всё вот так устроено – даже если мы говорим всего лишь о спектакле.