Им не больно: какими получились «Весельчаки» «Пятого театра»

«Солнечные мальчики». Оказывается, именно так переводится на русский язык название пьесы Нила Саймона, премьеру которой подготовил омский «Пятый театр». The Sunshine Boys – «Комики», если угодно. Ну или «Весельчаки» (приглашённый режиссёр Борис Гуревич выбрал именно этот вариант).

Нил Саймон, проживший очень долгую жизнь, умер относительно недавно, в 2018 году. А пьеса его написана в далёком 1972-м: пожилые герои вспоминают «ревущие 20-е», утверждают, будто письма им пишут Чарли Чаплин (тогда ещё живой) и Элизабет Тейлор (тогда ещё в полном расцвете). Истории про письма верить, конечно, не стоит, но в том, что персонажи – заслуженные ветераны сцены, сомневаться не приходится. Эти заслуги – основа сюжета вкупе со старыми обидами и причудами двух главных героев.

Итак, дуэт Льюса и Кларка смешил зрителей 43 года, распался из-за того, что Льюсу захотелось «доживать по-другому», но спустя 11 лет вдруг появляется идея сделать, как было. Ради одного выпуска телешоу – не более того. Два «солнечных мальчика» встречаются снова. Кажется, обоим под 80, у одного (большого ворчуна, неделями не вылезающего из старой пижамы) большие проблемы с памятью, у другого, посвятившего последние годы работе биржевым маклером, «застой в ногах». А ещё у каждого старые претензии и полное нежелание договариваться с коллегой, по совместительству, надо полагать, главным другом всей жизни.

Интересно, что спустя 14 лет ту же сюжетную коллизию положил в основу своего фильма «Джинджер и Фред» Федерико Феллини. Был ли он знаком с творчеством Саймона, не так важно: история вполне классическая и благодарная для талантливого исполнителя. Герои встречаются после долгих лет, кажется, что у них ничего не получится, возникают разного рода комические ситуации, потом в действие прорывается настоящий драматизм, потом происходит катарсис, а дальше – триумф и открытый финал.

По ходу действия «Весельчаков» возникают вопросы только о конкретных деталях этого сюжета. Основной звучит так: «А номер про доктора нам покажут?». Самая классическая и успешная реприза Льюса и Кларка, ради которой их собрали вместе, обеспечили «штучкой для “а”» и «медсестрой с покатым задом», обязательно должна была «прозвучать» со сцены. От того, как она прозвучит, и зависело, считать нам спектакль удавшимся или всё же нет.

Варианты, конечно, были. Не читая пьесу и не оценивая уровень оригинальности режиссёрского прочтения, можно предположить, что один из них – всё-таки не показывать номер совсем. Упоминать, говорить о его успехе, показывать подготовку к репетиции и сожаление из-за того, что ничего не получилось, но старательно обходить сам номер стороной, строго по контуру.

Второй вариант – рассыпать маленькие фрагменты по всему спектаклю, а в финале дать зрителю увидеть номер целиком, чтобы он испытал потрясение от того, как собираются кусочки мозаики. Так сделали Теннесси Уильямс и Джон Хьюстон в «Ночи игуаны» (умирающий поэт в течение всей пьесы и всего фильма пишет своё последнее стихотворение), так поступил Алексей Балабанов в «Мне не больно», вложив песню «Позови меня, небо» в уста пьяного героя Дмитрия Дюжева.

У Саймона и/или Гуревича всё просто и эффективно: номер мы видим во всей его красе сразу после антракта. Из квартирного мирка, где главные события – поломка телевизора и приход родственника с запасами еды на неделю, зритель внезапно попадает на съёмочную площадку, и на него обрушивается юмор, будто сработал какой-то невидимый переключатель. Над разговором врача и налогового инспектора в исполнении Льюса и Кларка можно хохотать без неловкости и чувства вины, долго вспоминая потом фразы вроде «Ну, с такой рубашкой вы долго не протянете» или выразительное чтение фамилии пациента от медсестры (да-да, той самой, с анатомическими особенностями).

«Посмотреть “Весельчаков” и умереть» – неплохое руководство к действию для артистов какого-нибудь «Кривого зеркала». Но не будем о грустном. Веселье в спектакле продолжается и после номера про доктора, причём отвечает за него в том числе настоящая медсестра: конечно, в истории такого рода обязательно должен был произойти сердечный приступ. Мы не узнаем, к чему пришли в конечном итоге врач и налоговый инспектор, мы можем только догадываться о том, как провели остаток жизни Льюс и Кларк, но можно не сомневаться, что и дальше было очень интересно.

За разговорами об оригинальности прочтения и тому подобном важно не забывать главное, ради чего люди собираются в театре: спектакль просто доставил удовольствие зрителям. Судя по тому, что уже опубликовано, его авторы придают большое значение бродвейской теме и танцующей массовке в масках; пусть так. Судя по тому, что можно увидеть над сценой под финальные аплодисменты, авторам хотелось создать некий оммаж в адрес современных российских артистов; что ж, они имеют на это право. Но ключевыми обстоятельствами всё же стали тот самый юмор и игра основных актёров. Главной «звездой» сцены оказался Борис Косицын, уморительно сыгравший старого ворчуна Кларка, – ему и досталась львиная доля оваций.

Кстати, «Солнечные мальчики» – это ещё и фильм Вуди Аллена по той самой пьесе Нила Саймона. Что ж, стоит посмотреть и сравнить: вдруг в киноверсии доктор всё же успевает поставить налоговому инспектору диагноз?

Автор: Николай Дубровский

Фото: Анна Шестакова