Между подвигом и отчаянием. В омском театре показали берлинскую мелодраму

Любовь слепа. При желании к этим двум словам можно свести всю суть одного из романов Владимира Набокова, по мотивам которого в этом сезоне поставили спектакль в Омском драмтеатре. Желание должно быть большим – но мотивы любви и слепоты в «Камере обскура» действительно переплетены, как нигде больше.

В отличие от «Дара» или «Приглашения на казнь» тут всё как на ладони. Преуспевающий берлинский искусствовед Бруно Кречмар (успехи в профессии, дом – полная чаша, любящая семья и друзья) увлекается вдруг девочкой-малолеткой с мутным прошлым. Уходит к ней, теряет дочь, становится жертвой измены, а в финальной главе, ослепший ещё и физически, оказывается один на один со своей мучительницей. Водит перед собой заряженным браунингом и слушает живое дыхание, звучащее откуда-то из дальнего угла комнаты.

«Очень кинематографично», – писали первые критики, называя недостатком то, что для театра, конечно, плюс. В романе всё утрировано донельзя: Кречмар – совершенный рохля, в котором в нужный для сюжета момент просыпается чувство чести; его юная любовь – бессердечная и бесстыжая грешница по имени Магда (полное имя Магдалена – ну вы поняли); любовник Магды Горн – конченый мерзавец, жена Кречмара Аннелиза очень мила и очень скучна, её брат Макс – образец скромного и преданного друга, её дочь Ирма умирает от гриппа исключительно потому, что соскучилась по папе. Отличные типажи, идеальные конфликты – просто бери и снимай «фильмовую драму», как выражались в те времена, про любовь, ревность и убийство. Или ставь спектакль.

Проблема здесь только одна. Как бы низко ни ставили «Камеру обскура» критики (хотя они вообще не жаловали Владимира Сирина), этот роман слишком хорош, чтобы можно было взять диалоги и скелет сюжета, безжалостно выбросив всё остальное. Подумать только – это книга лучшего в XX веке литературного виртуоза, умевшего описывать абсолютно всё. Описывать ярко, зримо, так, что читатель всё увидит, почувствует запах и вкус, и даже лёгкая боль в левом боку придёт – как расплата за любовь к хорошему стилю.

В общем, если нужно соприкоснуться с прекрасным, самый очевидный вариант – взять третий том русского собрания сочинений Набокова и прочесть одну за другой 140 великолепных, очаровывающих, разбивающих сердце страниц, символично втиснувшихся между «Подвигом» и «Отчаянием». Если же потребность перевести эти страницы на язык театра всё же возникла, появляются два варианта. Первый: всё переделать, забыть про оригинальный текст, создавать свою историю, только в общих чертах сопрягающуюся с Набоковым. Второй: полностью отдаться романной структуре. Закадровый голос читает текст, весь по порядку, актёры на сцене показывают пантомиму. Звучит музыка, возникают паузы и немые сцены, зрители расходятся передохнуть на первый антракт, второй, третий... Спектакль по пьесе «Монте-Кристо» шёл когда-то два дня подряд – а кто такой Дюма по сравнению с вот этим?

Режиссёр спектакля Алексей Крикливый выбрал нечто третье. Романные события в сокращённом виде перенесены на сцену, но и отказаться от набоковского текста не получилось: его произносит закадровый голос, его говорят герои, зачастую упоминая себя в третьем лице. «Магда была счастлива», – говорит, например, Магда. Иногда получается неловко, иногда – не слишком понятно: если не вернуться к роману, вы не поймёте, например, пассаж в самом начале о том, что взять браунинг и застрелить понравившуюся вам незнакомку всё-таки нельзя.

Ещё получилось длинно: четыре часа театрального действа – серьёзное испытание для среднестатистического зрителя, и этим можно объяснить излишне энергичную реакцию публики в некоторых местах. Если бы она не устала – возможно, не хохотала бы, услышав даже не шутку, а какую-то заурядную нелепость из уст одного из персонажей. Не реагировала бы с таким восторгом на каждое появление огромной морской свинки Чипи, отвечающей в «Камере обскура» за сценическое безумие.

Важное уточнение: морскую свинку играет Степан Дворянкин, и для него это, безусловно, творческая удача. Сыгравший Кречмара Владислав Пузырников выглядит совершенно не по-набоковски (в отличие от Макса/Виталия Семёнова), но, воплощая эту мучительную историю долгие четыре часа, он всё же заставляет зрителя забыть условности и стереотипы. Этому рохле и любителю малолеток нельзя не поверить. Да, именно так всё и было: ослеп раз, ослеп второй, схватил браунинг, ворвался в комнату…

К счастью, действие спектакля не одномерно. Вместе с набоковским текстом, звучащим из пустоты, иногда врывается в эту эффектную, но прямолинейную мелодраму красота настоящей литературы: шелестят трамваи, утренний берлинский воздух готовится принимать грохот очередного дня, мужчина в кафе чувствует, как веет на него фиалковым жаром.

Танцы актёров и почти эротические «номера» Ирины Бабаян (она же грешница Магда) добавляют немного фантасмагории, без которой публика почувствовала бы себя обделённой. И даже самый недовольный зритель не сможет устоять перед воздействием финальных сцен.

В чём тут дело, в мелодраматических эффектах или в силе искусства, каждый решит сам. Ведь классика классикой, но два выстрела в конце сработают обязательно.

В любом случае после спектакля стоит перечесть заново историю о том, какой слепой может быть любовь. Сначала «Подвиг», потом «Отчаяние», а между ними – вот это. Запомнить очень легко.

Автор: Николай Дубровский

Фото предоставлены Омским академическим театром Драмы.