Антон Пыжев: «Никто, кроме нас самих, не сделает нашу жизнь лучше»  

Тема «Сибиризации России», инициированная известным политологом и экономистом Сергеем Карагановым (ранее мы писали об этом tramplin.media/news/7/6982), и активно обсуждаемая на Тобольских чтениях, имеет серьёзное продолжение. Напомним, что по итогам первых Тобольских чтений был создан Клуб, объединяющий представителей бизнеса, науки, искусства, власти и общественных организаций для выработки практических решений по развитию Сибири и продвижения её как второго экономического, духовного и культурного центра страны. Учёные из разных городов России обсуждают перспективы развития огромной территории — речь о создании сибирской идентичности, экономике, логистике, строительстве и демографии. В течение года была подготовлена серия аналитических докладов, третий из которых состоится в Москве в декабре 2025 года.

Мы пообщались с участником проекта «Сибиризация России», экономистом Антоном Пыжевым о развитии российских городов. Судьба малых городов — одна из самых болезненных тем для пространственного развития России. Пока одни предлагают их повсеместно поддерживать, другие сомневаются в целесообразности таких трат. По мнению эксперта, и то и другое — тупиковый путь. Вместо общих рамок нужна точечная работа с каждым городом, а главный ресурс — не государственные субсидии, а создание «точек роста» и новой идентичности. 

Как идеи проекта «Сибиризация» могут помочь в этом и почему важно воспитать «патриотизм малой родины» — в большом интервью «Трамплину».

Справка: Антон Пыжев, кандидат экономических наук, заведующий лабораторией экономики климатических изменений и экологического развития Сибирского федерального университета, заместитель директора по научной работе ИЭОПП СО РАН.

— Антон Игоревич, одна из ключевых проблем пространственного развития России — судьба малых городов, особенно моногородов. Есть мнение, что они до сих пор не могут найти своего места в новой экономической реальности. А было ли у них изначально какое-то предназначение?

— Да, безусловно. В советское время небольшие города, часто монопрофильные, создавались с абсолютно конкретной ролью. Нередко предприятие строилось буквально в чистом поле, а вокруг него вырастал город-спутник с полным комплектом социально-бытовой инфраструктуры. Всё это собиралось в компактное образование с чёткой целью — обеспечивать работу градообразующего предприятия. Если брать, к примеру, угольные моногорода Кузбасса, они возникали вокруг разрезов и шахт. Но часто такие города создавались «с нуля» для размещения крупных заводов, атомных станций и других стратегических объектов. 

Более того, у такой модели были существенные преимущества для жителей, которые позже были утрачены. Во-первых, с точки зрения социального комфорта, жизнь в поселениях с населением до 50–100 тысяч человек зачастую приятнее, чем в мегаполисе. Иной ритм жизни, более тесные социальные связи — в конечном счёте ты всех знаешь. Люди были объединены общим делом — работой на одном предприятии. Производственная жизнь естественно перетекала в бытовую и семейную.

Кроме того, существовали дополнительные стимулы. Поскольку предприятия строились в новых, необжитых местах, людей привлекали «длинным рублём» — специальными надбавками к зарплате. Часто действовали режимы секретности, что также повышало оплату труда. Открывалась и ясная карьерная перспектива: люди занимались созданием и освоением чего-то нового, и у них на десятилетия вперёд была гарантированная, понятная траектория жизни и профессионального роста.

Плюс, снабжение таких городов часто было на особом счету. Бывало, что столичные театральные труппы или «звёзды» эстрады с большей вероятностью приезжали в малый город по заказу крупного предприятия, чем в областной центр. У этих предприятий были целевые фонды, приоритет в распределении ресурсов, особенно если это касалось оборонки. 

Так что приезд какой-нибудь суперзвезды на завод в условный Омск или Красноярск был маловероятен, а вот на предприятие в закрытом городе — запросто. Весь этот комплекс преимуществ в итоге обеспечивал приток населения. В малых городах действительно жить было интересно, комфортно и перспективно. 

Но после 1991 года многие предприятия, особенно в оборонной промышленности, оказались не нужны. До 80% их продукции в одно мгновение потеряло спрос. Предприятия закрывались, а вслед за ними нивелировалась и вся привязанная к ним социальная и культурная инфраструктура. Сегодня значительная часть из более чем 300 российских моногородов влачит довольно тяжёлое существование. Самое главное — они лишились не просто экономической базы, а своего будущего, своего предназначения.

— У вас есть понимание, как можно решить этот вопрос? 

— Задача развития моногородов, на мой взгляд, заключается в том, чтобы прагматично, не торопясь, но и не откладывая, осмыслить их новое предназначение. Нужно понять, зачем они нужны сейчас, какой у них есть ресурсный и кадровый потенциал, чтобы дать каждому из них новую жизнь. В некоторых случаях, возможно, придётся принять непростое решение о нецелесообразности поддержания поселения, особенно если речь идёт о депрессивных точках в сотнях километров от крупных центров, где осталось всего несколько тысяч человек. Говорить, что мы любой ценой создадим там «город-сад», — точно нецелесообразно.

Поэтому повторюсь, здесь нужна тонкая, точечная политика. Я бы не подходил с общей рамкой. У нас были попытки государственной политики в этой сфере: создавали классификаторы, делили на категории, распределяли субсидии. Но универсального решения быть не может. Чтобы найти наиболее эффективный путь, нужно разбираться с каждым таким городом отдельно, а не пытаться объединять их в систему и выискивать общие черты. Как говорится, все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Вот с этими «несчастьями» и нужно работать, думая о том, как наилучшим образом использовать наши ресурсы — прежде всего, человеческие.

— А если говорить о специфике азиатской части России — сибирских и дальневосточных городах? Какие смыслы и перспективы у них могут быть?

— Ситуация здесь не сильно отличается от общероссийской. Большая часть моногородов Сибири сконцентрирована в Кузбассе — это 24 моногорода, или без малого десятая часть от их общего числа в России. Их судьба в основном связана с угольной промышленностью. Там ситуация относительно стабильна, предприятия работают, но мы не можем закрывать глаза на то, что эра угля не вечна, да и сегодня экономика этого бизнеса находится под большим давлением. Нужно смотреть, как переосмыслить эту сырьевую специализацию, и уже от этого отталкиваться в развитии самих поселений.

В других регионах, например, в Красноярском крае или Томской области, моногородов меньше, и многие из них — это наукограды (Северск, Железногорск) с предприятиями, связанными с атомной отраслью. Тут ситуация не столь критична, будущее этих отраслей есть. Но возникают другие специфические проблемы. Например, статус ЗАТО (закрытого административно-территориального образования) — это, с одной стороны, плюс, который ценят жители, а с другой — минус, так как он ограничивает приток частного бизнеса и культурный обмен. Возможно, стоит рассмотреть вопрос о большей открытости таких территорий.

Я повторюсь: здесь нужно говорить предметно о конкретных территориях. Мы должны серьёзно взяться за весь этот каркас расселения. Обсуждение должно вестись с участием всех заинтересованных сторон — бизнеса, власти, научного сообщества. Пока, к сожалению, подобных комплексных инициатив мы не видим. В рамках проекта «Сибиризация России», который идеологически вдохновляется и направляется Сергеем Карагановым, мы как раз пытаемся привлечь внимание к этой проблеме и инициировать создание подлинной стратегии. Не просто аналитического документа, а плана конкретных действий для решения проблемы, чтобы жизнь в малых городах стала уютной и комфортной, чтобы оттуда не уезжали люди, что сегодня является серьёзной проблемой.

— Возможно ли в современных реалиях появление совершенно новых городов, например, вокруг научных центров?

— Говорить о появлении новых городов действительно бессмысленно по одной простой причине: у нас нет демографического роста, в отличие, скажем, от Центральной Азии. Поэтому сегодня актуальнее говорить о создании стимулов для концентрации населения в уже существующих городах.

Если говорить о научных центрах, то в Сибири уже сложилась мощная сеть научных учреждений. Она возникла ещё при создании Сибирского отделения РАН. В эту сеть входят федеральные исследовательские центры и отдельные академические институты. Основная их часть расположена в Новосибирском Академгородке. 

Поэтому в этом контексте нам, скорее, нужно не создавать новые города с нуля, а развивать и не давать угаснуть существующим научным центрам.

А новые города, если и будут появляться, то точечно, под конкретный масштабный проект. Например, при освоении новых месторождений металлов для «новой экономики» — редкоземельных металлов. Такие проекты географически привязаны, и там необходимо создавать инфраструктуру. Но это будут единичные случаи, а не массовая история.

Мне, как экономисту, обидно наблюдать, как мы в 90-е годы списали гигантские капитальные затраты, понесённые на создание новых городов и предприятий. Мы стали относиться к этому наследию так, будто его никогда не было. Это неправильно! В ведущих странах мира полно заводов, которым по 100 лет, и их модернизируют, а не закрывают. У нас же стояли целые цеха с подведённой инфраструктурой, которые вмиг оказались брошенными. А мы теперь рассуждаем о строительстве новых площадок. Это пустая трата всегда дефицитных ресурсов. Конечно, не каждый «покосившийся сарай» нужно сохранять, но ко многим объектам можно и нужно относиться как к активу, а не как к балласту.

— Есть ли в России положительные примеры развития малых городов за последние 10–20 лет?

— Знаете, это трудный вопрос. Если руководствоваться критериями устойчивого социально-экономического положения, то такие примеры, конечно, есть. Но сказать, что есть суперуспешные кейсы, которые бы отвечали всем современным трендам и радовали темпами развития, — мне будет трудно. Я много езжу по стране, бывал практически во всех регионах Сибири. Но примеров того, чтобы я приехал в небольшой город и был поражён его ухоженностью и динамикой роста, к сожалению, привести не могу.

С крупными городами ситуация иная. Практически в любом крупном сибирском городе, который я регулярно посещаю, видно движение: меняется городское пространство, улучшаются дороги, реализуются культурные, спортивные проекты. А вот то же самое про малые города сказать, к сожалению, трудно.

— Давайте перейдём к теме «сибиризации». Вы упомянули о разработке стратегии. Расскажите об этом подробнее.

— Новый импульс проекта «Сибиризация» начался примерно полтора года назад благодаря активности политолога Сергея Караганова и сформировавшейся вокруг него команде. Хотя сама идея обсуждается уже более 15 лет. За последнее время мы подготовили серию аналитических докладов. Первый доклад был обзорным, в нём была задана общая цель всего проекта. Второй был посвящён идеологической, нравственной стороне проблемы сибиризации. Речь идёт о создании интереса, осознании сибирской идентичности, желании людей жить и растить детей на своей земле. Это не менее важно, чем прямые инвестиции. Третий из них, посвящённый транспортно-логистическому каркасу Сибири, будет представлен в декабре на Тобольских чтениях, которые пройдут в Москве, в нём будет акцентировано внимание на дефицитах современной логистической системы Азиатской России. Сегодня грузы с огромным трудом перемещаются по территории страны. Мы представим соображения по решению наиболее острых проблем и приоритизации ресурсов, потому что, несмотря на текущие вызовы, мы должны закладывать будущее.

Тема малых городов очень важна. Мы должны серьёзно заняться тем, чтобы наши небольшие города не вымирали. Нам не нужно создавать новые центры или искусственно перегруппировывать существующие (например, в спорах о переносе столицы в Сибирь). Я считаю, что как раз этого делать не нужно. Мы должны думать о том, как сделать пространство более равномерно освоенным.

Мировой опыт, например, США, показывает, что можно иметь развитую экономику без гигантских мегаполисов, с более равномерной сетью городов. Речь, разумеется, не о копировании или формировании образцов для подражания. Но мы не должны сделать ошибок, а наоборот — постараться извлечь полезные уроки из чужого опыта. Нам не нужно делать из Омска новую Москву, пересилив туда миллионы. Это тщетная и ненужная задача. Мы должны создавать причины и стимулы для того, чтобы в итоге не получилось, что вся страна будет жить в паре десятков мегаполисов, между которыми будет пустыня.

Главная проблема сегодня — молодёжи нечего делать за пределами миллионников. Современный молодой человек, живущий в открытом мире, не хочет идти работать за небольшие деньги на непрестижную, неинтересную ему работу. Поэтому должны создаваться не просто рабочие места, а места достойно оплачиваемые и интересные. Это могут быть не только производства, но и услуги городской экономики.

Для этого в каждом таком городе должен быть свой «якорь» — филиал вуза, профильный институт, исследовательский центр. Это сразу поднимает статус города, создаёт сектор для высокоинтеллектуальной работы, которая хорошо оплачивается. Это, в свою очередь, создаёт спрос на качественную культуру, досуг, спортивную инфраструктуру. Как только создаются такие точки роста, под них автоматически подтягивается и городская экономика. Без этого никакие инвестиции в благоустройство сами по себе ситуацию кардинально не изменят.

— Как сформировать эту имиджевую составляющую, это восприятие, что в малом городе можно найти себя? Есть ли эта проблема?

— Это действительно очень важный вопрос. Если брать крупные города, например, Красноярск или Омск, то там количество людей, которые активно меняют городскую среду, достаточно велико. И успехи налицо. Проблемы с самоидентификацией и восприятием в больших городах решаются легче. В малых городах всё сложнее. Но энергия изменения должна прийти и туда. Мне хотелось бы, чтобы, перемещаясь по стране, останавливаясь в небольшом сибирском городе, я испытывал желание там задержаться. 

Если территория не привлекает даже туриста, как она может удержать местного жителя? Он будет сравнивать с яркими, сверкающими центрами и будет прав. Мы должны приложить усилия, чтобы и в малых городах происходило позитивное движение, появлялось всё необходимое современному молодому человеку. Люди уезжают не от хорошей жизни. Если бы была достойная возможность, большинство предпочло бы остаться дома.

— Термин «сибиризация» — это уже официальный концепт или пока общественная инициатива? Происходит ли смещение сознания, принятие этой идеи?

— Идея сибиризации, повторюсь, обсуждается уже более 15 лет, но тогда к ней относились как в фантазии. А сейчас идея получила новый импульс, потому что мы оказались на исторической развилке, и интересы совпали. Самое важное, что проект не является сугубо московским или красноярским — он объединяет людей со всей страны. Пока мы на концептуальном, консультационном этапе. Но с этого всё начинается. Сначала возникает непонимание или отрицание, затем постепенно идеи начинают приниматься. Сегодня, спустя полтора года дискуссия вышла за стены нашего клуба. Инициативы, созвучные нашим идеям, например, по созданию кластера редкоземельных металлов на юге Красноярского края, уже находят поддержку на высшем уровне. Не так давно во время визита в Красноярск секретарь Совбеза России Сергей Шойгу поддержал идею «сибиризации», сославшись на концепцию Сергея Караганова. В этом контексте идёт обсуждение создания на юге Красноярского края и в Республике Хакасия кластера цветных и редкоземельных металлов. Всё это подтверждает, что в том числе наши наработки начинают воплощаться в жизнь. 

— Антон Игоревич, этот процесс, по вашему мнению, может привести к формированию нового типа человека с особым мышлением в Азиатской России?

— Я бы не стал говорить о «новом типе человека». Речь скорее о нормальном, здоровом отношении к своим корням, к малой родине, об осознании искренней привязанности к своему дому — без насаждения сверху. Приверженность корням, желание пригодиться «где родился» формируется не высокими зарплатами, а ценностями. Успешное, зрелое общество без такого естественного, непоказного патриотизма, не сложится.

Нужно объяснять и показывать, что никто, кроме нас самих, не сделает нашу жизнь лучше. От привычки ходить и жаловаться, что «всё плохо», нужно двигаться в сторону созидания. Когда ты начинаешь искренне любить своё место — со снегом, с переменами погоды (не в ущерб комфорту, конечно), — тогда меняются и твои действия. И ты можешь сделать гораздо больше, чем в погоне за созданием какого-то «нового человека». Это слишком эфемерно и оторвано от прагматики, из которой я, как экономист, всегда исхожу.

Беседовала: Ирина Леонова

Фото: предоставлены героем публикации